Эля дома

Всех попросили удалиться, судья же осталась совещаться. Хочется верить, что с совестью. Мы вышли в коридор, все в приподнятом настроении, почти что уже обнимали друг друга. Я начала обсуждать с врачом дома ребенка, какие медикаменты Эле стоит принимать дома дальше. И только прокурор сидела с красными глазами и напряженным лицом. И на мое искреннее "Спасибо!" тихонько ответила: "Но Вы ведь в курсе, что мнение прокурора судью ни к чему не обязывает, да?".

Я радостно закивала: "Да-да, конечно, но все равно это очень важно, что Вы выступили за нас". А сама уже почти верила!

Объявили об обратном возвращении в зал заседаний. Судья, не поднимая глаз, начала быстро тараторить:

"По заявлению таких-то по удочерению такой-то…", называла имена, даты, адреса, и у меня начало холодеть сердце. Становилось страшно, потому что абсолютно такой же скороговоркой закончился в свое время суд у швейцарской семьи Пошон. "Неужели отказ?" – пронеслось в голове. …СУД РЕШИЛ: В УДОЧЕРЕНИИ ОТКАЗАТЬ! Письменное обоснование будет изготовлено 9 сентября.

После этих слов судья, по уже известному мне сценарию, стремительно вылетела за дверь, хлопнув ею так, что все вздрогнули. "Ничего не понимаю", – проговорила сотрудница опеки в мертвенной тишине. Все молчали. Говорить было нечего. Меня словно оглушили. Может, я не так поняла судью? Может, она имела в виду что-то другое? Может, отказать это все-таки означает разрешить? Если бы до этого я так не взлетела в своих надеждах, может быть, легче бы приняла удар. У меня словно отрубили все чувства. Я не плакала, не злилась, я просто молчала и в прострации смотрела перед собой. Все Рухнуло. И ответ на вопрос Эли стал теперь ясен: нет, солнышко, я не приду…

Мы вышли из суда. Все мне что-то говорили, пытались поддержать, утешить. Я слушала и не слышала. Кто-то плакал, кто-то возмущался, а я молчала. Алик был рядом. Мы отошли и сели вдвоем на лавочку. Не хотелось ни думать, ни говорить. Я включила телефон, чтобы посмотреть время. Посыпались сообщения, вопросы: "Ну как?" Столько народу за нас переживало, а что я могла им ответить?

Оказались в "Копейке", поужинали. Из окна столовой была видна табличка, хорошо описывающая произошедшее: "Комната смеха, ул. Пограничная, 2". Вернулись в квартиру с тараканами. Легли спать. И только тут меня накрыло. Я выла, била кулаками плечо мужа: "Ну почему, почему, почему? ПОЧЕМУ!!!???" Алик гладил меня по голове, слушал и утешал. Тяжелая ночь. Снова не спала. Когда за окном начало светать, организм взял свое: я заснула и во сне продолжала спорить, доказывать судье, что она просто обязана отпустить Элю домой.

С 5 по 9 сентября 2015. День шестой и последующие.

Вяло прошелестели оставшиеся дни поездки. Обратные билеты у нас были на раннее утро 8 сентября: Владивосток-Хабаровск-Москва-Мюнхен. Брали с возможностью передвигать дату, но смысла в этом сейчас не было.

Проснулись на следующий день ближе к вечеру и пошли прогуляться. В голове гулко, глухо, безнадежно. Непонятно, что теперь делать, куда идти и зачем? На набережной шли "Дни мира на Тихом океане". Прогуливающиеся у моря пары, выступающие на уличной трибуне артисты, смеющиеся и хлопающие зрители – я воспринимала происходящее вокруг как издевательскую насмешку. Идущие навстречу семьи с детьми, радостно скачущими вокруг родителей, обостряли чувство несправедливости. Мозг сверлила мысль: Почему Эля не здесь? Какое право имела судья так распорядиться ее и нашими жизнями? Зачем она это сделала? Отчего всё так глупо вышло?

На последующие дни Алик нашел малюсенькую, но чистую комнатку размером чуть больше кровати. Когда отыскались силы, встретились с теми, кому обещали, – с Наташей и ее очаровательными приемными детками, которые были бальзамом на душу. Она два дня подряд водила нас по городу – в восточную кухню, на вышку, откуда открывался вид на весь Владивосток и бухту, на маяк, который я впервые видела так близко. Когда держала в руках шебуршащую своими многочисленными ножками морскую звезду и морского ежа, вспомнилась притча про мальчика. Маяк, пожалуй, был одним из лучших моментов всего этого тяжелого путешествия.

Потом был перелет до Хабаровска, там я поспала в кафе на диванчике. Муж купил кофе с блинчиками и сторожил мой сон. Затем Москва: переночевали на старом месте, где нас уже начали узнавать. И 9 сентября наконец-то оказались дома. Обняли своих деток, которые по нам ужасно соскучились, и стали думать, как жить дальше.

Ну вот я и поведала историю, которая грузом лежала на сердце. Мне после повествования обычно становится легче, как будто перекладываю часть этого груза в текст. А вчера вечером, готовя ужин, даже песни распевала. Все будет хорошо, обязательно будет. То, что мне тогда казалось точкой, – это запятая. Бессмысленная, жестокая, но запятая. Она мощно долбанула нас, но так быстро мы не опустим руки. И мудрое Мироздание наверняка увидит, насколько мы тверды в своем желании стать родителями Эле. Оно поможет нам поставить другую точку в этой истории, вернее, многоточие, после которого начнутся обычные семейные будни. Я в это верю.

22 сентября 2015. Change.org.

Представители платформы петиций Change.org написали мне, что обратили внимание на нашу петицию и хотят помочь в ее распространении. Элина история вызывает столько искреннего отклика в сердцах людей!

25 сентября 2015. Продуманный ход.

Приморский суд выдал определение об оставлении нашей апелляции без движения, т.к. в жалобе не указаны основания, по которым мы считаем решение суда неправильным, и дал срок на устранение недостатков до 20 октября. На это адвокат Голованов и рассчитывал. Таким образом мы выиграли время на составление юридически обоснованной и сильной апелляции.

26 сентября 2015. Информационная волна.

Александр убежден: на свету темные дела делать сложнее, и чем больше внимания общественности, тем сложнее будет чиновникам втихую замять наше дело и отказать окончательно. Мы принялись за создание информационного сайта: волшебница и по совместительству помощница адвоката Ольга запустила группы в соцсетях. Параллельно администрация Change.org помогала нам с продвижением петиции. Информационная волна набирает обороты, и на данный момент уже 50.000 подписей!

30 сентября 2015. АиФ.

СМИ начали откликаться на эту волну и писать мне. Одной из первых была отзывчивая и искренняя журналист Надежда Кузьмина, которая принялась работать над статьей для "Аргументов и Фактов".

1 октября 2015. Все вместе.

Мы с Головановым помогли составить и подать в срок обжалование от имени дома ребенка. Органы опеки Уссурийска также подали жалобу на решение суда. Стоит отметить, что приемным родителям нередко ставят палки в колеса именно органы опеки и попечительства. Но в опеке Уссурийска работают люди, для которых интересы детей действительно что-то значат.

В немецкой опеке Jugendamt нас тоже поддержали и выдали ряд дополнительных документов: обязательство по предоставлению регулярных отчетов после усыновления, выписку по законодательной базе в области усыновлений, справку о полномочиях ведомств и так далее.

Получили сообщение: "100 000 человек подписали вашу петицию". Волна нарастает снежным валом – столько откликов, комментариев, теплых слов и пожеланий, такая мощная поддержка со всего мира! Поразительно, скольких хороших сердец коснулась наша история, сколько отзывчивости и неравнодушия!

9 октября 2015. Видеообращение.

Записали и выложили видеообращение для общественности, где кратко изложили нашу историю.

13 октября 2015. Мои подруги.

Все это время со мной были мои подруги из России, Чехии, Израиля, Латвии, Германии. Их около 10 человек, тех, кто был рядом с САМОГО начала, видел все наши взлеты и падения, надежды и крушения. Это вам я писала все эти строки, а вы переживали за нас и вселяли в меня веру в благоприятный исход. Ваша поддержка совершенно особая, а на определенных виражах была и вовсе экзистенциально необходимой, помогающей не сломаться и найти силы идти дальше. Это бесценно. Спасибо, дорогие девочки!

В Германии подключилась моя подруга, адвокат Юлия Клейман, которая составила обширное юридическое заключение по статусу и правам однополых союзов. В нем она указала, что на практике одиноким людям в Германии практически невозможно усыновить ребенка: по статистике на одного ребенка, подлежащего усыновлению, приходится 7-10 потенциальных кандидатов в усыновители, и предпочтение отдают семейным парам, состоящим в законном браке. Соответственно вероятность "переусыновления" Эли в однополую семью стремится к нулю.

Марина Глок, аккредитованный переводчик в Германии, также всем сердцем прониклась историей Эли. Она делала для нас заверенные переводы всех бесчисленных документов для суда не только вне очереди, а еще и бесплатно!

Оля Лазарева из Астрахани запустила в соцсетях фото-флешмоб "Элю – маме". Отклик был невероятным! Фотографии множества неравнодушных лиц с листом в руках "Элю – маме" заполонили интернет. Видеть визуально масштабы переживающих за нас людей было так трогательно!

15 октября 2015. СМИ.

В "АиФ" вышла статья Надежды Кузьминой "Уберечь от Европы", а в "Ведомостях" – "Воображаемая угроза гомосексуализма как фактор в суде" Марии Эйсмонт.

Параллельно мы безостановочно работали со СМИ, давали интервью, предоставляли им материалы. Тут были свои нюансы: нельзя было допустить грязи и скандала, которые легко раздуть на любом громком деле. Поэтому мы с мужем для себя решили: никаких ток-шоу. Нам начали писать с передач "Пусть говорят", "Мужское и Женское", "Прямой эфир", приглашали на свои площадки, звали, уговаривали. Огласка истории важна, если мы хотим привлечь общественное внимание. Но ток-шоу, скорее всего, попытаются для повышения градуса выманить на передачу, например, кровную семью Эли и подставить их под закидывание камнями. Или пригласить в эфир ярых ненавистников иностранного усыновления, которые будут рассказывать об издевательствах над детьми в иностранных семьях и горланить о том, что русские дети ДОЛЖНЫ жить в России, хотя бы и в домах инвалидов. И так далее. Шоу создается в противостоянии, и целью являются эмоции и накал страстей. Поэтому со СМИ мы были предельно осторожны: не все средства приемлемы. Огонь – это хорошо, но важно не дать ему превратиться в пожар.

К тому же под раздачу и так уже начали попадать кто ни попадя: прокуратура подала жалобу на дом ребенка, на органы опеки начали давить сверху.

16 октября 2015. Еще одна Юлия.

Мне написал удивительный человек, которым я восхищаюсь по сей день, – Юлия Рихтер, специалист по иностранному усыновлению, сотрудник другого немецкого агентства – "Zukunft fuer Kinder". Она окунулась с головой в наше дело, будучи на девятом месяце беременности. Юлия в личное время изучала наше досье, давала важные советы, предоставляла нам юридические брошюры, справки, образцы документов.

19 октября 2015. Уполномоченный по правам ребенка.

Адвокат Голованов закончил составление юридически обоснованной апелляционной жалобы, мы с мужем подписали ее и выслали почтой. Для надежности наша приморский адвокат Юлия отнесла во Владивостокский суд письмо с уведомлением – мол, ждите.

Уполномоченный по правам ребенка Астахов дал интервью телеканалу "Звезда" и официально заявил: "Я на стороне приёмной семьи Бейсеновых". Особую важность это заявление приобретало ещё и потому, что он ведь не сам по себе, он часть системы, а это означает, что в целом настроения в нашу сторону там, видимо, неплохие.

Дальневосточные СМИ тоже проявили большую отзывчивость: Анна Маленко, Дмитрий Комаров и другие связывались со мной и писали на местных порталах.

20 октября 2015. Издержки "славы".

Ажиотаж вокруг всей истории уже начинает напрягать. Как актеры, певцы и политики живут на всеобщем обозрении и обсуждении, а нередко и осуждении изо дня в день? Это давит, особенно когда безосновательно переходят на личности.

Одним не нравится, что ты на фото слишком улыбаешься: "Ведь неискренне же, немцы всегда такие, на лицо улыбку натягивают, а сами подлое замышляют". Другим претит твоя физиономия в принципе: "Да вы посмотрите на эти рожи, ни следа интеллекта, наверняка безработные, наплодили детей, живут на пособие". Третьи в праведном гневе вторят вторым: "А где гарантии, что семья не усыновляет ребенка ради пособий?" Этим если даже и доказать, что выложенная нами сумма за процесс усыновления уже превышает далеко не один и не два десятка тысяч евро и стремительно растет дальше, будут пытаться найти другой подвох. Четвертые, привыкшие, что за них думают (удобно же), убеждены, что "не мог суд ТАК ПРОСТО отказать: нечисто тут дело, и наверняка есть другие причины отказа. А если их не видно, то интуиция у судьи сработала или опыт сказался". Пятые предполагают, что мы можем ребенка-инвалида на органы собственным детям везти… Шестые подозревают нас в том, что мы усыновляем ребенка, чтобы сделать ее террористкой: "Ручки у Эли хоть и короткие, но до кнопки на поясе шахидки дотянутся". Седьмые открывают сбор денег в помощь удочерению на собственные счета! Притом, что мы денег не просили и не просим.

И это лишь осколки боев, разворачивающихся на форумах и в комментариях статей. Там происходят настоящие войны между нашими защитниками и "продвинутыми обладателями критического мышления". Но "наших" на этих платформах, слава Богу, больше.

Муж призывает не обращать внимания, говорит, что просто некоторым важно считать себя лучше других. И когда в их окружении появляется кто-то, кто нарушает эту картину, то вернуть себя на пьедестал они могут двумя путями: постараться вырасти самим, что часто требует больших усилий, либо принизить значение других, что гораздо легче, и в чем многие из них проявляют недюжинную смекалку. Если человек крут в спорте – то наверняка недалёк в развитии, если жизнерадостен – то поверхностный, если "слишком" добрый – то только для видимости или грехи замаливает и так далее. Как в той песне "Куплеты Тристана" из фильма "Собака на сене".

Да я и сама понимаю, что вся эта болтовня в интернете, как выразился один замечательный человек, – "тлен". Но обидно и неприятно все равно. Есть среди них не только тролли, но и те, кто всерьез не верит. Ищут скрытые мотивы непонятного им желания вытащить ребенка в семью и не дать ему сгинуть в системе детских интернатов. Мне и раньше, с начала волонтерской деятельности, встречалось немало людей, искренне не понимающих моих побуждений. Неужели эти люди настолько черствы, что не могут понять или хотя бы принять наличие у человека обычной эмпатии, желания помочь другому не ради наживы, а ради самого другого? Да, он делает это и для себя тоже, но не чтобы "заработать", а чтобы не потерять в себе человека.

Есть, конечно, и те, кто все понимают, но "спускать" собственные ресурсы на постороннего человека им досадно. А если просто смотреть на эту деятельность "в окошко", то совесть не спокойна. И чтобы легитимно самоустраниться, они переводят вопрос в другую плоскость: "помогая другим, мы делаем их инфантильными и ещё более зависимыми", "систему надо менять, но мне одному это не под силу (соответсвенно я могу ничего не делать)" и так далее. Мол разбираться с подобными вопросами – дело государства, которому я, кстати, плачу за это налоги, и нечего тут всяким волонтерам мнить себя в белом пальто и разводить суету.

Для меня же волонтеры в социальных сферах – это люди с расширенной "зоной комфорта". К примеру, в своей квартире большинству нравятся чистота и порядок. В какой-то момент кто-то из них расширяет свою "зону комфорта" на подъезд, затем они не хотят видеть мусор на своих улицах, в своем городе, на планете в целом. Тут то же самое, только в смысле не пространства, а людей и их отношений. Ведь каждому человеку важно чувствовать, что рядом идет кто-то, кому есть дело именно до него, кто принимает личное участие в его жизни. А детям близкий значимый человек необходим втройне. И волонтеры расширяют зону эмпатии со своей семьи до "чужих" детей, стариков, инвалидов и так далее. Они становятся голосами тех, кого не видят и не слышат.