Мистер Невыносимость

Мистер Невыносимость
К. Граф

Первая книга серии "Любовь не без преград". Как же это чертовски неприятно, когда рядом вечно маячит человек, которого ты терпеть не можешь! А ещё неприятней осознавать, что он давний друг семьи и, в придачу, влюблён в твою собственную сестру. Судьба жестокая штука, и как бы Лина не избегала Лоурена, ей приходится столкнуться со своей неприятностью номер один лицом к лицу. По ходу событий выясняется много интересного. Наружу всплывают тайны Лоурена и его родных. Как это всё отразится на главной героине и что будет с этими двумя дальше?

Я посвящаю эту книгу человеку, которого уже нет с нами.

Володя, я надеюсь, ты видишь меня с небес и гордишься тем, что я не сдалась и смогла осуществить свою мечту. Я всегда буду помнить тебя, и, несмотря ни на что, ты останешься в моём сердце как самый лучший старший брат.

ПРИМЕЧАНИЕ

Все герои романа являются вымышленными, и любое сходство с реальными людьми – случайность. Действие романа разворачивается в Германии, поэтому я использовала свойственные этой стране обращения на «вы», употребляющиеся перед фамилией – господин и госпожа. Фамилии героев немецкие, поэтому могут звучать немного непривычно.

Желаю приятного прочтения, дорогие читатели!

ПРОЛОГ

«Я так люблю тебя, что ненавижу…»

Как же жизнь несправедлива и жестока! Мой мир сошёлся клином на ужасном человеке, и самое смешное, что без него всё вокруг потеряло смысл… Каждый новый день сер и мрачен, каждый вздох приносит боль, и в этом круговороте я забываю, кто я есть на самом деле. Ведь лишь рядом с ним я могла быть самой собой… Как меня угораздило влюбиться в самого что ни на есть неподходящего человека в мире, я до сих пор не понимаю. Ведь всё было обречено на провал с самого начала. И вот я бегу: бегу от него, от прошлого, от чувств и самой себя.

Но два года назад всё было иначе…

1

Я не отличаюсь оригинальностью, поэтому начну с банального короткого рассказа о моей скромной персоне.

Меня зовут Лина Краус. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было десять. Обо мне заботилась старшая сестра Карина, которой на тот момент был двадцать один год. Ей пришлось несладко. Она бросила учёбу, чтобы заботиться обо мне. Карина работала на двух работах и содержала нас полностью.

Сестра всегда была для меня воплощением совершенства, а когда наших родителей не стало, она вознеслась для меня на уровень божества. Мы жили друг для друга, ведь у нас больше не осталось родных. Я старалась никогда ей не перечить, во всём слушаться и не разочаровывать. Я была обязана ей всем, что у меня было, и чётко это осознавала, хотя порой жить с этим пониманием было непросто. Меня постоянно преследовала мысль, что я разрушительный фактор в её судьбе, потому что я всё время сидела на её шее. Хоть она не упрекала меня ни в чём подобном и никогда не жаловалась на свою участь, но отделаться от чувства вины у меня не всегда получалось. Даже когда я подросла и стала способна помогать ей финансово, Карина запрещала мне искать подработку и настаивала на том, чтобы я полностью концентрировалась на учёбе. Её мечтой было, чтобы я успешно окончила гимназию, поступила в хороший институт и построила блестящее будущее.

Я правда старалась оправдать её ожидания, но учёба мне всегда давалась с трудом, в отличие от неё. Карина должна была стать той, кто сделает большую карьеру. Ведь я всегда была посредственностью во всех отношениях – не отличалась ни талантами, ни внешностью. Одним словом, бездарная замухрышка. Но разочаровывать сестру я просто не имела права. И чтобы хорошо сдать выпускные экзамены, мне пришлось пойти на страшную жертву.

Даже сделка с самим сатаной казалась мне мелочью по сравнению с тем, на что уговорила пойти меня Карина. Мне предстояло посещать дополнительные занятия у репетитора, и не просто репетитора. Им стал человек, которого я много лет подряд ненавидела хуже чумы – Лоурен Гроссмайер!

От одного его имени меня передёргивало от отвращения, а уж когда я представляла себя с ним в одном помещении несколько часов подряд и что мне придётся дышать с ним одним воздухом, мне совсем делалось дурно.

Он был другом моего отца и владел самым известным продюсерским и рекламным агентством в Германии. Мой папа работал его помощником. Хоть отец и был прилично старше его, но это не мешало им находить общий язык.

Господин Гроссмайер очень быстро влился в нашу семью, часто приходил в гости, и они с отцом решали дела, засиживаясь иногда до утра. Папин начальник был хмурым и неприветливым человеком с ужасным характером. Он часто раздражался и говорил всё, что ему в голову взбредёт. Мама каким-то образом умудрялась закрывать на это глаза, даже когда он открыто позволял себе критиковать её саму и всё, что ему не нравилось в нашем доме, как будто он был свой. Он вечно был недоволен всем и всеми вокруг. Недоделанный перфекционист!

Однажды в первом классе я подарила господину Гроссмайеру открытку на день рождения, которую сделала сама. Не то чтобы мне хотелось, но пришлось, потому что в нашей семье была традиция дарить подарки на важные праздники, сделанные собственными руками. Мама говорила, что это очень важно, ведь при этом мы вкладывали в вещи душу, а это означало проявлять настоящую заботу и внимание.

Поскольку день рождения господина Гроссмайера почему-то было решено отмечать у нас дома, нужно было что-то подарить. Краснея от неловкости, так как я всегда боялась его устрашающе грозного вида, я вручила ему открытку с маленькими, вырезанными из цветной бумаги цветочками, наклеенными на оборот. Он лишь небрежно оглядел моё творение и, прочитав мои поздравления, нацарапанные с ошибками кривым детским почерком, заявил, что со мной срочно нужно больше заниматься, иначе я выросту неграмотной дурой. Сказав это, он вернул мне открытку назад. Мне тогда было всего шесть лет! В тот момент я не смогла подавить свой детский гнев.

Стоя прямо перед ним, я разорвала открытку на мелкие кусочки и швырнула ему в лицо на глазах у моих шокированных родителей и сестры.

Но ненавидела я его не только из-за этого происшествия. Моя неприязнь имела куда более глубокие корни, хоть тогда, будучи ребёнком, я не осознавала до конца, почему испытывала столь сильное отвращение к этому человеку.

Господин Гроссмайер был воплощением зла для меня. Мне казалось, он разрушает нашу семью, поэтому я бунтовала как могла, прикладывая максимум усилий для того, чтобы извести его на нет. Но это было не так-то просто. Чаще всего мои труды не приносили положительного результата. Ребёнку выстоять против такого монстра было просто невозможно.

При любой удобной возможности он унижал меня. Когда я находилась в комнате, он всегда говорил обо мне в третьем лице, как будто меня нет, вечно критикуя мой неопрятный вид и спущенные колготки. Страшно сердясь, я надувала губы и убегала к себе в комнату, прежде чем предательские слёзы от нанесённой обиды начинали катиться по моим щекам. Я была слишком гордой, чтобы позволить врагу заметить, что он одержал надо мной верх. Но, будучи страшным брюзгой, для господина Гроссмайера всё же существовал человек, рядом с которым он преображался – это была Карина.

Стоило ей оказаться поблизости, он делался улыбчивым и приветливым, вежливым и обходительным. Его заносчивость и надменность испарялись, и он превращался в прекрасного принца. Эта его способность менять лица бесила меня в нём больше всего. Под маской лицемерия Карина никогда не замечала, насколько этот человек был испорчен. В итоге я оставалась со своим негодованием и возмущением в одиночестве.

Когда умерли наши родители, господин Гроссмайер, несомненно, очень помог нам, но я так и не смогла смириться, что он активно принимал участие в нашей с сестрой судьбе. Он часто навещал Карину и помогал нам деньгами. Подробностей я не знала и знать не хотела. Мне была невыносима мысль, что мы зависим от него, поэтому я избегала разговоров о нём и его самого тоже.

Всякий раз, как он наведывался к нам домой, я сбегала, и моя неумолимость с годами не уменьшилась. Робкие попытки Карины заступаться за господина Гроссмайера никогда не срабатывали, хоть ситуация была явно не на моей стороне.

К счастью, когда Карине исполнилось двадцать восемь лет, у нее наконец-то появился мужчина. Я вздохнула с облегчением, предположив, что их общение с господином Гроссмайером сойдёт на нет.

Петер, парень Карины, мне с первых минут пришёлся по душе, и я думала, что вот пришло оно, долгожданное счастье, когда все будут довольны. Но как-то раз, возвращаясь из гимназии и открыв дверь в квартиру, я увидела господина Гроссмайера, прижимавшего Карину к стене. Моя сестра сконфузилась от неловкости, начала что-то лепетать и оправдываться, а он даже и не подумал отстраниться ради приличия. Он смерил меня презрительным ледяным взглядом, словно насекомое, и процедил раздражённо:

– Выметайся, ты некстати!

Не описать словами, как я тогда вскипела. Не знаю, как сдержалась, чтобы не наорать на этого мерзавца.

Снова я стала беспомощным наблюдателем того, как он разрушал нашу семейную идиллию. Если бы это увидел Петер, то между ним и сестрой всё было бы кончено. Но в тот момент я решила, что не допущу этого. Я уже не была ребёнком и могла постоять за себя, за сестру и помешать его коварным планам.

Спустя пару недель после этого случая Карина заявила мне, что господин Гроссмайер станет моим репетитором. Это решение не подлежало обсуждению.

Мне хотелось провалиться под землю. Но как я могла перечить моей любимой сестре, которая заботилась обо мне все эти годы после смерти родителей и стольким пожертвовала ради меня?! Настала и моя очередь идти на жертвы. Единственным утешением в этой ситуации служило то, что у меня появилась возможность изучить врага лучше и узнать его слабые места на случай, если между нами разразится война.

Плату за моё обучение господин Гроссмайер, конечно же, не попросил. Наверное, это и послужило основным фактором приставить его ко мне как учителя, а у Карины не было возможности заниматься со мной. Она и так разрывалась между работой, мной и отношениями с Петером.

Так вот и пришёл мой первый день в аду дополнительных занятий у мистера Невыносимость. Этот день перевернул всю мою жизнь.

2

Стоя у входа в элитный дом в самом центре Берлина, я уже чуяла неприятности. Хотя куда там! Я десять раз позвонила в дверь, и мне просто не открыли. В подъезд меня в итоге впустил один из соседей господина Гроссмайера, смерив меня подозрительным взглядом. Надо думать! В эту шикарную атмосферу никак не вписывалась простая абитуриентка в потёртых кроссовках, тоненькой чёрной поношенной курточке, с небрежно собранными волосами карандашом на затылке. С каким выражением лица я стояла у подъезда на холоде минут двадцать, дожидаясь, пока «его величество» соизволит впустить меня в свои хоромы, нетрудно догадаться. То, что он был дома, я была уверена. Я знала его как облупленного.

Работал господин Гроссмайер часто на дому и не выходил оттуда по целым дням, разве только ради того, чтобы наведаться в офис, к нам ну или на другую важную встречу. В тот день он знал, что я приду. Карина пять раз накануне напомнила ему об этом. Он просто не хотел открывать, или ему было лень.

Наконец, попав в подъезд и на нужный этаж, я возликовала! Дверь в его квартиру оказалась не заперта. Одной проблемой меньше.

Я не колеблясь зашла, вернее, залетела, как фурия, во весь голос заявляя о своём явлении Христа народу. Пожалуй, на несколько секунд меня сразили размеры его двухэтажного лофта, обставленного в минималистском стиле. Но Матерь Божья! Какой там был бардак! Повсюду валялись книги, куча бумаг и газеты. На журнальном столике были раскиданы пустые упаковки от сладостей, а на полу гора приконченных бутылок от виски.

«Вот алкаш!» – подумала я, глядя, как он валяется на диване без движения, зарывшись лицом в какие-то документы. Он даже не поднялся, когда я влетела в квартиру.

С грохотом я бросила сумку в угол. Меня всю затрясло от возмущения. И этот человек должен был стать моим учителем и готовить меня к экзаменам! Эта затея была обречена на провал с самого начала!

Я, недолго раздумывая, подскочила к нему, пытаясь растрясти.

– Что за дела, мистер?! Вставайте уже, ваша ученица пришла, а вы пьяны в хлам! – зашипела я гневно.

– Какая же ты шумная и невоспитанная девчонка! – послышался измученный хриплый голос из-под бумаг. – Сгинь! Сделай милость!

– Ещё чего! И не подумаю!

– Тогда пеняй на себя, сама напросилась!