Маранта

– Так вот, мы побежали к королевским покоям, но дорогу нам преградили десятка два уродов, похожих на бродячих покойников. Это было ещё что! Когда мы положили этих тварей, выяснилось, что все коридоры заполнены, какими-то сороконожками, размером с собаку, а ещё чудищами, смахивающими на богомолов с человеческими рожами и косами вместо рук. Вобщем пришлось отступить, тем более, что двое наших – Питер и Ханна, получили ещё по несколько опасных дырок в шкуре и едва держались на ногах. Прорваться через двор было невозможно – он весь был заполнен ящероподобными тварями, среди которых выделялся огромный, как дом бесхвостый гад с ногами-тумбами и похожей на булаву, шишковатой головой, размером с бочку. Он-то, наверное, и выбил ворота. Я уже думал, что нам хана, но вдруг вспомнил про одну дверь за портьерой, не видимую со стороны. Она предназначалась для слуг, когда нужно было, чтобы они появлялись и исчезали, как бы ниоткуда, и вела в их помещения. Эту дверь не заметили ни люди, ни монстры, и на наше счастье она оказалась не заперта. Правда в помещениях для слуг уже хозяйничали какие-то полукрысы-полуобезьяны с иглами вместо шерсти, но их было немного и после того, как мы пришибли штук семь, остальные сбежали. Здесь наши ряды пополнились – в шкафах и под кроватями нашлось несколько прачек и поварих. Там же обнаружились два стражника и конюх, которые накануне навещали подружек, а когда начался штурм, решили не присоединяться к остальным и благоразумно подождать, чем всё это кончится. Хотел, было, я их прибить, но они слёзно умоляли дать им ещё один шанс и я согласился. Кстати, может быть с перепуга, но потом эти парни сражались как надо, и у меня с ними не было хлопот. Проблемы возникли с другим – женщины вцепились в меня мёртвой хваткой и стали просить спасти их детей, матерей, мужей, сестёр и так далее.

Почти у всех в городе были родственники, и они не желали без них уходить. Что мне было делать? Как старший по званию, я принял решение помочь этим людям, если это только возможно, тем более, что мы совершенно не знали, где искать спасения в наполненном монстрами городе. Но для начала надо было посетить королевский арсенал.

– Я был там, – перебил его Золас, – ничего хорошего.

– Ты был в старом хранилище, – возразил усатый Зигмунд. – Самое интересное давно перенесли в другое место, и это место было недалеко от помещений прислуги. Путь туда прошёл почти без приключений, так попались по дороге два монстра, которых мы быстро закололи. Зато я вооружил свою команду, так вооружил! Беда была только в том, что большинство этого отряда составляли женщины, которые в оружии понимали не более, чем мужики в кружевных тряпках, но я нагрузил их патронами и сказал, чтобы просто держались за нашими спинами, и в случае нужды готовы были передать нам заряженные ружья. Когда мы выбрались из дворца, мне показалось, что город сплошь кишит монстрами. На наше счастье окна помещений прислуги выходили, как раз на глухую стену улицы, где в это время не было людей. Ещё нам повезло, что у монстров была манера накидываться на свои жертвы всем скопом. В этот момент они не видели и не слышали ничего вокруг, и за их спинами можно было прошмыгнуть. Так мы и делали, пока не попали на улицу, где жили семьи нескольких служанок. Вот тут-то началось! Увидев чудовищ, которые крушили их дома, женщины, не слушая меня, бросились в атаку. При этом в лучшем случае, они использовали, вверенные им стволы, в качестве дубинок. Удержать их не было никакой возможности, и в следующее мгновение двух молодок разорвали в клочья. Я крикнул остальным, чтобы держались вместе и тогда мы дали несколько дружных залпов, которые свалили сначала одного здоровенного ящера, потом другого, а потом разогнали толпу чудищ поменьше. На краткое время эта улица была наша и тогда мы ринулись искать выживших. Их нашлось с полтора десятка, но всё это в основном были женщины и дети. Лишь два подростка могли, кое-как пригодиться в бою и я тут же произвёл их в солдаты. Чтобы прикрыть наше продвижение с тыла, я приказал поджечь дома, и мы двинулись дальше. Нечего было думать освободить город с такими силами. На наших руках было уже несколько раненых, которых пришлось нести, но, чтобы пробиться к воротам, надо было пройти ещё несколько улиц. И мы прошли их.

На одной такой улице сложил голову бедняга Клаус. Я видел, как он развалил надвое крупную тварь своим мечом, но в тот же момент шипастая, гибкая, как змея сволочь, выскочила невесть откуда и вонзила длиннющие клыки ему в шею! Я разрядил в эту мразь свою бомбарду, и тварь укатилась в огонь.

– Значит, из вас осталось четверо? – спросила Маранта.

– Нет, Питер умер по дороге от ран, здесь только я и Ханна. Она там в лагере. Лекари, говорят, что поправится, но встанет ещё не скоро.

– А ещё кто с вами был?

– Диана, но она повернула назад, когда убедилась, что беженцы в безопасности и вернулась в город.

– Динка жива? Я рада!

– Это кто? – спросил Золас, нахмурив лоб.

– Ты её не знаешь, ей нет ещё и двадцати, она совсем недавно в Гвардии. В рубке ещё слабовата, но отличная лучница.

– Интересно!

– Губы не раскатывай! Зигмунд, продолжай, пожалуйста. Как вы вышли из города?

– Вышли мы довольно просто – монстры сломали ворота, и съели стражу, а своё охранение не выставили, так что стоило нам дойти до выхода, как мы оказались на свободе. Никто не собирался нас преследовать, никто за нами не гнался, но по дороге эти твари встречались ещё раз наверно двадцать. Когда мы прошли через несколько разорённых деревень и ферм, то перебили немало мелкой дряни и вытащили из подвалов немало народу. Потом к нам присоединились те, кто смог уйти в леса. Это было весьма кстати, так-как у них нашлись лошади и прочая скотина, а также немного еды. Вот собственно и всё. Через пару дней мы уже стучались в здешние ворота.

– А откуда ты узнал, что меня здесь нужно искать? – спросил Золас.

– Дружище! – ответил Зигмунд. – Я всегда знал, где тебя нужно искать, и не я один. В Гвардии старого состава все считали тебя невиновным и знали, где найти, в случае чего. Кстати отец тогда очень сожалел о случившемся и собирался сам во всём разобраться, но ты успел сбежать.

(Отец?!) Маранта подозрительно взглянула на Золаса, но вдруг вспомнила, что Лоргин часто сам называл её "дочкой". Ах, вот значит, как старые гвардейцы относились к своему королю!

В палатке атамана воцарилась тишина. Все задумались, в том числе и Зиг, который по своему обыкновению прятался в тёмном углу, но теперь он помещался не на ящике с патронами, а за ним, ведь на это совещание были допущены только самые, самые!

– Значит, там могут оставаться ещё люди? – спросил, наконец, Золас, а Зигмунд при этом почему-то облегчённо вздохнул.

– Обязательно остались. Наверно немного, ведь монстры прочёсывали город не хуже карательного отряда, но где-нибудь в погребах при наличии продовольствия и воды кто-то, да выжил!

– Надо их найти.

– Ты спятил, атаман? – подал голос один из "особо приближённых" разбойников по прозвищу Сыч. – Какой нам прок городских выручать? Да если мы туда сунемся, нас сожрут с потрохами!

– Он прав, Зол! – присоединился к говорящему Зигмунд. – Я и сам подумывал о спасательной экспедиции, но при этом мы можем больше потерять людей, чем найти.

– Я уже обо всём подумал! – Золас для убедительности хлопнул ладонью по крышке стола. – Найдём мы кого или нет, это вопрос удачи, но попытаться стоит.

– Но, атаман!..

– Молчи, Сыч! Я возьму только добровольцев, неволить никого не буду. А теперь соображай: перед нами город, наполненный смертоносными, но безмозглыми тварями. Жители этого города по большей части съедены, королевской власти нет, вообще никакой власти нет! Зато добра там столько, что всё с собой не унесёшь! В одном только дворце полно всякого дорогого барахла. Если зевать не будешь, наберёшь столько, что на три жизни хватит! А спасёшь кого по дороге, так и на душе легче будет! Сам знаешь, в нашем деле без добрых дел нельзя, а то сожрёт тебя туга-печаль, с потрохами сожрёт!

Разбойник на минуту задумался.

– Это дело! – изрёк он, наконец. – Я с тобой. Поговорю с ребятами. С таким раскладом пойдут многие!

– Я точно знаю, кто пойдёт со мной наверняка! – сказал Золас и хитро поглядел в сторону, где прятался Зиг.

Тот аж рот раскрыл от удивления. Ведь он действовал совершенно бесшумно, сделал разрез в таком месте, что и в упор не увидишь, пришёл заранее и сидел, выставив из-за ящика только один глаз…

Вдруг он едва не выпрыгнул из своего убежища, когда ему на плечо опустилась чья-то рука! Сердце бухнуло, скакнуло от горла до паха и замерло, словно боялось выдать хозяина своим стуком. Зиг не вскочил, не развернулся, чтобы посмотреть назад, не стал отбиваться. Он узнал эту руку! А рука, между тем, скользнула вниз, мягко обхватила его запястье и потянула прочь. Он бесшумно последовал за этой маленькой ручкой и, едва очутился на воздухе, как заключил её обладательницу в объятия! Галанта! Как же он по ней соскучился! Что бы там ни было, в какую ещё передрягу его втянет атаман, неизвестно, но сегодня этого не будет. Сегодня будет другое!

Девушка, фигура которой в лунном свете казалась отлитой из серебра, приложила палец к губам и поманила парня за собой в сторону такой знакомой палатки!

Глава 34. Золотой свет

Масла в лампе осталось на пару часов, не больше. Последняя жестяная банка тоже была пуста. Еды хватило бы ещё на два дня, но вода закончилась ещё позавчера.

Женщина склонилась над лицом дочери, пытаясь уловить её дыхание. Какое-то время ей казалось, что девочка не дышит, но вдруг та разомкнула сухие губы и тихо пролепетала что-то во сне. Мать отпрянула, глядя на своего ребёнка дикими сумасшедшими глазами.

Сейчас она была похожа на ведьму, жуткое существо из страшной сказки с растрёпанными волосами и жёлтыми зубами, оскаленными в безумной улыбке. Сейчас она ненавидела свою дочь! Как эта маленькая мерзавка посмела не умереть? Как она могла жить до сих пор и мучить свою мать, которая о ней заботилась всё это время? Какая чёрная неблагодарность! Как она смеет заставлять её убивать себя, зная, как ей это тяжело? Наказать! Она заслужила это! Да за такое убить мало!

Женщина схватила со стола давно приготовленный нож и занесла его над горлом дочери. Как назло её рука дрожала, так, что кончик ножа плясал в неверном свете лампы, словно живой. Этак можно и промахнуться! Для верности она взялась за рукоятку двумя руками и вдохнула поглубже. Спящая девочка шевельнулась и слабо вскрикнула.

Нет, она не могла видеть занесённое над собой орудие смерти. Видимо ей снился недобрый сон, но сил у малышки было так мало, что их не осталось даже на вопль ужаса.

Нож снова задрожал в руках обезумевшей матери. Этак она промахнётся и не сможет убить эту мелкую дрянь одним ударом! А её надо было непременно убить одним ударом. Почему? Этого женщина не помнила, но какая, в конце концов, разница? Надо и всё! Она снова отвела руки, судорожно сжимавшие рифлёную рукоятку.

Вдруг ей вспомнилось – это был любимый нож её мужа, который кто-то подарил ему много лет назад, ещё до их знакомства. Он так гордился этим охотничьим ножом, хоть сам никогда не ходил на охоту! Даже когда вышел королевский указ о запрете оружия для гражданского населения, муж не отдал этот нож полицейским чиновникам, а припрятал здесь в подвале за вынимающимся бревном. Это было вообще единственное оружие в доме, не считая топора для колки дров, который так и остался во дворе, когда в город ворвались монстры. Спустившись в подвал, муж первым делом достал этот нож из тайника, и некоторое время сидел с ним в руках, уставившись на запертый люк. В тот злополучный день, когда он так неосторожно высунулся из люка, нож тоже был в его руке, но после того, как обезглавленное тело свалилось на дно подвала, нож выпал и отлетел куда-то в угол. Его потом нашла неугомонная дочка и принесла матери…

Женщина поймала себя на том, что её руки висят, как плети и ножа в них нет. Опустив глаза, она увидела, что он валяется у её ног, а она так и стоит над спящим ребёнком, вместо того, чтобы осуществить задуманное.

Нет, так дело не пойдёт. Пожалуй, лучше задушить её подушкой. Но на единственной в подвале подушке, как раз и спала эта самая девочка, которую надо было убить. Что это вообще за девочка? Ах да! Это же дочь, которая в чём-то провинилась и заслужила наказание. Только вот убить её почему-то очень сложно.

Вдруг женщина рассмеялась низким, полузадушенным голосом, прозвучавшим в тишине, как хриплое карканье. Ничего сложного! Надо просто разбить ей голову табуреткой! И лучше всего для этого подойдёт низенькая дубовая табуретка, на которой в углу стоит пустая корзина для хлеба.

Женщина отшвырнула ногой бесполезный нож и направилась в угол, утопающего во мраке помещения. Она отбросила лёгкую, как пёрышко корзину, предварительно заглянув в неё, не осталось ли на дне хлебных крошек?

Табуретка действительно была будто специально создана для убийства. Приземистая, небольшая, но тяжёлая. Её ножка легла в руку, словно изначально предназначалась для того, чтобы быть рукояткой дубинки. Мать придирчиво взвесила это орудие в руке, перевернула сидением вниз, удовлетворённо кивнула, затем повернулась к своему ребёнку и… замерла в недоумении!

Девочка уже не лежала, а сидела на своём импровизированном ложе. Но не это заставило мать замереть на месте с табуреткой в руке. От ребёнка исходило сияние! Её дочь светилась, словно маленькое солнышко и от этого зрелища у матери подкосились ноги. С грохотом покатилась по полу выроненная табуретка. Девочка медленно повернула голову в сторону матери и открыла удивлённые, ничего не видящие глаза. Судорожно перебирая ногами, женщина отползла в дальний угол подвала и закрылась руками, выставив их ладонями вперёд. Она не могла видеть сейчас свою дочь, она вообще ничего не соображала, панический страх совершенно погасил её сознание!

– Атаман! – громыхнул голос откуда-то сверху. – Здесь есть люди!

Из открытого настежь люка, заслонив на секунду яркие солнечные лучи, в подвал спрыгнуло, что-то большое и тёмное. Девочка так же медленно повернула голову в сторону этого существа, которое в лучах света казалось огромным и бесформенным, и произнесла слабым тоненьким голосом:

– Папа?