Заблудшие

– Кто здесь? – спросил Тлайк.

Дверь приоткрылась и показалась голова Масола.

– Цевич, прошу меня извинить. Я только хотел сказать, что я в вашем расположении. Буду неподалеку, только дайте знать.

– Постой, постой, – Тлайк встал и подошел к стражнику, – а отец? Разве ты сегодня служишь не отцу?

– Анарх отпустил меня. Вас не было день. Я следил за безопасностью госпожи.

– Следил?

Масол осекся:

– Ну, я просто смотрел, чтобы с ней ничего не случилось в отсутствие анарха. Она была у моря. Оно часто бывает неспокойным, поэтому я должен был страховать ее.

– А госпожа, конечно, не знала об этом.

– Нет. Я выполнял приказ и стоял поодаль, в невидимой зоне.

Отец следит за женой. Это было странно. Чего он боится? Тлайк подумал, что на это может быть только одна причина. Страх отца состоял в его старости, он боялся, что Гейла бросит его. А теперь еще у анарха появился соперник. Собственный сын. “Галло наверняка продумывает план: как избавиться от меня”, – подумал Тлайк, а вслух сказал:

– Где они сейчас?

– Пошли на ужин. Я спрашивал, позвать ли вас, но повелитель ответил, что нет, он хочет побыть наедине со своей женой.

Это уже слишком. Тлайк оттолкнул Масола в сторону и вышел в коридор. Он решил объясниться с отцом, даже если после этого они станут врагами.

Быстрыми шагами пересек он широкий зал и свернул в сторону гостевой столовой. Приглушенные голоса слышались все ближе. Толкнув резко дверь, Тлайк ворвался в обеденный зал. За столом сидели Гейла и анарх. Они о чем-то говорили в полголоса. Вернее, говорил отец, а девушка слушала, держа в руках бокал с ароматным вином. На шум они обернулись.

– О, Тлайк! – воскликнула Гейла. – Ты приехал! Это здорово, проходи, присоединяйся к нам.

– Я никуда и не уезжал, дорогая.

– Нет? Но твой отец сказал, что ты срочно отлучился по делам.

Тлайк все понял и подставлять отца не захотел:

– Да, да. Все к этому шло, но посланник принес хорошие вести, и поездка не состоялась.

– Отлично! Тогда садись за стол, сейчас тебе все принесут, – она похлопала в ладоши, в комнату вошли служанки, быстро развернули перед цевичем приборы, заполнили их яствами и удалились.

Все это время Галло молчал и наблюдал за происходящим. Его накрыла злость. Он не хотел, чтобы уединенный вечер был нарушен. Тлайк никогда раньше не позволял себе подобной наглости. Осмелел после встречи с Агрией?

Остаток ужина они провели, в большей его части, молча. Гейла очень быстро поняла, что между отцом и сыном что-то произошло. Могла ли она догадаться, что причиной такого поведения была она? Возможно, но говорить об этом никогда бы не стала.

– Ладно. Вы оставайтесь, – она встала с места, – я вижу, что вам надо поговорить друг с другом. Пойду к себе, тем более что после морских прогулок изрядно устала и хочу спать.

Гейла быстро покинула столовую и поспешила к себе в спальню по крутой широкой лестнице, ведущей на второй этаж их массивного замка.

Мужчины, проводив девушку, сидели и довольно долго молчали. Никто не решался начать разговор первым. Но каждый знал, что говорить придется. Наконец, заговорил Тлайк:

– Я не знаю, как быть, отец. Но невыносимо думать, что мы с тобой становимся чужими. Так быть не должно. Сейчас мы должны с тобой придумать, как сохранить наше единство. Мы не соперники.

– Как ты себе это представляешь, храбрый воин? – еле слышно произнес Галло.

Он прекрасно понимал, что нарушение родной связи означает крушение Леглана. Их царство защищено, пока они держат его своей обоюдной преданностью и силой. Конечно, он был зол. Но мог ли отец обвинять сына в том, что тот полюбил? Гейла встала между ними, их дружбой, верностью. Союза отец-сын боялись далеко за пределами леглановских земель. В этом, думали многие, и была их непобедимость.

– Моя жизнь гаснет, – продолжил он, – с каждым днем я чувствую, что недолго мне осталось. Единственным утешением для меня является Гейла. С нею жизнь приобрела смысл. Ее нежность, ласки, красота держат меня. Я отдам тебе все, что пожелаешь, только ее не проси.

Тлайк молчал. Не смел он говорить. Он слушал завывание ветра. Там, вне замка, внезапно раскручивалась настоящая буря. За мрачными тучами скрылись звезды, молнии разрывали небо своими электрическими щупальцами. Природа истошно выла, будто предвещала что-то зловещее и неисправимое. Непредотвратимое.

– Ты и не собираешься, верно? Правду сказала Агрия, – прохрипел Галло, – не поделить нам ее.

– Придется освободить? – спросил Тлайк.

– А будем ли тогда свободны мы? – анарх с болью посмотрел на сына. – И тебе отдать ее я не могу.

– Тогда, – подумав, сказал воитель и пристально посмотрел на отца, – она должна исчезнуть. Нет человека – нет проблемы. Мы тихо убьем ее.

Как эти слова так внезапно, так легко и только что пришли ему на ум! Он произнес их будто не сам, казалось, какой-то внутренний, доселе незнакомый монстр захватил его разум и выдавил из него чудовищный приговор.

– Убьем? Мы? Вдвоем? Но ты же знаешь, эта девушка для меня все! Как я могу согласиться на такое безумие? А ты, ты сам, говоривший, что любишь, как можешь так легко бросать эти убийственные слова?

– Нелегко, – воитель уже успел обдумать пришедшие ему на ум мысли, – сам подумай. Да, я люблю, по-прежнему, но смогу ли я терпеть безответность, безразличие, видеть вас постоянно вместе без возможности дотянуться? И после ее освобождения ничего не изменится. Ее образ останется в нашей душе, любовь к ней будет расти, разрывать сердце, пока мы, в ненависти, страданиях и бессилии не перебьем друг друга. Не будет причины, не будет и повода.

Галло пытался увидеть в глазах воителя хоть какой-то подвох. Но нет, ничего такого. Сын говорил серьезно, хотя и трудно, что, скорее всего, было связано с игрой собственного разума: любить не любить, предать или не предать, что важнее и как любой вариант пережить и перемолоть в себе окончательно.

– Но…?

– Главное – решиться, – не дал сказать ему Тлайк, – и твердо исполнить нашу волю. Сейчас. Или мы, или она. Ночь поможет. Мы увезем ее к морю, сбросим с утеса, и вода заберет нашу боль навсегда.

И ее отнимет. Галло посмотрел на сына. Лицо его исказилось и болью, и ненавистью, прежде всего к себе самому. Он никогда не видел таким своего сына. Бескомпромиссным. Да, Тлайк прав. Если сейчас не решиться сделать задуманное, то их жизнь перестанет быть прежней: славной, богатой, сытой.

– Пойдем, – он встал первым и направился к выходу быстрыми шагами, – быстро, пусть все закончится быстро.

Тлайк последовал за ним. Они вышли в коридор и направились к покоям Гейлы. Здесь уже шли медленно, путь освещался настенными паникадилами, тени от которых растеклись по стене и с натяжкой двигались за своими хозяевами.

Вот она, сокровенная дверь. Галло тихонько постучал, и через несколько секунд пред ними предстала их обоюдная страсть. Она ничего не сказала. Молча смотрела на непрошенных гостей. Первым тишину нарушил Галло.

– Тебе нужно с нами пойти, тут, недалеко, – тихо сказал он, – одевайся, мы подождем.

Опять она посмотрела на них, пристально изучая. Не поднимали глаз ни отец, ни сын. В этот момент в окно резанула молния, стекло разлетелось на мелкие осколки, и в комнату влетел холодный ветер. Гром разорвался над замком оглушительным криком. В этот момент она все поняла:

– Ждите, иду, что бы не решили, все от сердца вашего, – и скрылась в комнате, чтобы собраться в свой последний путь жертвы.

Втроем они покинули замок и вышли на тропинку, ведущую к морю. Дождь хлестал по лицу. Но никто не пытался от него укрыться. Сильный ветер отталкивал их обратно, и своим свистом как будто предупреждал о наступающей трагедии.

Галло взял Гейлу за руку и быстрым шагом пересекал зловещий путь. Впереди, освещая путь факелом, торопился Тлайк. Он понимал, что предложение, которое прозвучало из его уст, перечеркнуло всю его сущность. В какой-то момент он готов был отказаться от своих намерений, но, посмотрев на отца, понял, что обратного пути нет. Возможно все еще надеялся, что кто-то, встретившись на пути, остановит их, отрезвит и заставит вернуться. Пока не поздно.