Седой Кавказ. Книга 1

 Адат (чеч.) – свод законов древнего Кавказа] утрясти процедуру развода. В течение недели-двух должна была к Арзо подойти сестра Лиза с запиской от Совдат, где будет указана дата и место встречи для новой, счастливой жизни вдвоем.

Действительно, Лиза пришла и в записке красивым почерком Совдат стояла дата и место встречи: «15 июня 1982 года, в 15

 часов, библиотека нового корпуса ЧИГУ». В конце приписывалось, что если Арзо не придет в тот день, то она с пониманием отнесется к этому, и никакой обиды и тем более злобы к нему не будет.

В назначенный срок Арзо был на месте. На стоянке его ожидало такси. Нельзя сказать, что он был тверд в своем решении. Он уже чуточку сомневался в своих чувствах, колебался, но в последний момент решил держать слово. Он ждал до половины четвертого. Совдат не объявилась, он с облегчением отпустил такси и пешком пошел до своего общежития… Все прошло, как и студенческие годы.

Правда, на этом история их отношений не закончилась. Они увиделись в жизни еще всего лишь раз, но отголоски первой любви преследовали их долго. Конечно, далеко не в равной степени. Но все же что-то в душе затрагивали, сокровенное, дорогое, как беспечная юность, скоротечное и сладкое.

Лет через семь-восемь после этого Арзо поступил на работу в Кабинет Министров. Оказывается, там же в одном из отделов работала Совдат. Они встретились в широком коридоре, на ходу, сухо поздоровались, разошлись. А на следующий день Совдат уволилась, и больше он ее никогда не видел. Зато видела его она.

Еще через несколько лет Арзо поехал в Шали, к партнеру по бизнесу, и оказалось, что жена хозяина Лиза – младшая сестра Совдат. Узнав друг друга, они как старые знакомые обнялись, говорили обо всем, только не о Совдат. По правде говоря, Арзо уже абсолютно не думал о первой любви, ему было не до этого. Но однажды Лиза сама заговорила о сестре, сообщила, что у Совдат пять дочерей, что она снова беременна, и если вновь родится дочь, то в семье их будет трагедия. Арзо делал сочувственный вид, всячески выражал свое сопереживание, хотя это его уже никак не занимало.

– А помнишь, мишку ты ей подарил? – вдруг перешла на другую тему Лиза.

– Какого мишку? – удивился Арзо.

– На день рождения.

Арзо покраснел, ему не хотелось вспоминать об этом.

– Нет, – неуверенно вымолвил он.

– Ну, такой беленький, синеглазый… Она его как родного до сих пор бережет. Когда к матери приезжает, только с ним в обнимку спит. А в последнее время даже разговаривает с ним… Никто, кроме нее, этого мишку тронуть не смеет.

Более часа Самбиев и муж Лизы обсуждали дела. Но Арзо был, на удивление партнера, рассеян, подавлен. Уезжая, он отозвал Лизу в сторонку и серьезно прошептал:

– Пускай выкинет мишку, тогда родится сын. Так и скажи.

В следующий приезд Лиза с улыбкой сообщила, что мишку трогать нельзя, мишка сокровенное счастье. После этого так развернулись события в бизнесе, что Самбиев к Лизиному мужу ездить перестал.

…Но на этом их история не закончилась. В 1997 году, после первой чеченской войны, секретарь Самбиева доложила, что какая-то Лиза добивается встречи с ним. Одновременно заместитель по связям с общественностью показал факс, на котором тоже некая Лиза, сестра Совдат, сообщала о том, что хочет встретиться с Арзо и передать кое-какие важные материалы.

– Может, это шантаж или компромат? – высказался зам.

– Поручить шефу безопасности. Пусть выяснят все, – скомандовал Самбиев.

Через день он был на другом конце материка. Служба разведки доложила полное досье на эту Лизу, ее мужа, родственников.

– Отставить, – отрезал босс по телефону, – следующий вопрос.

К тому времени у Самбиева был расписан график дел на месяц вперед, и какая-то Лиза не могла его нарушить. Однако Лиза не унималась.

– Может, мы выкупим эти материалы и заодно поговорим с ней, – предложили шеф безопасности и зам по связям с общественностью.

– Да, – на ходу отрезал Арзо.

Через день заместитель докладывал по селектору во время утреннего совещания:

– Арзо Денсухарович, о деньгах и речи нет, здесь что-то личное, она желает встретиться или хотя бы переговорить одну минуту по телефону.

– Она сейчас в Москве?.. Я в Россию прибуду нескоро, соедините меня, пожалуйста, через час с ней. Ровно минута. Понятно?

– Есть, Арзо Денсухарович.

Через час у Самбиева была важная встреча в банке. Связь была отключена. Потом дела, дела, и все позабылось, да и не думал он об этом. А когда возвратился в Москву, ему вручили пакет с надписью «от Лизы».

– Проверили, все чисто, – доложил начальник службы безопасности.

Когда Арзо остался один в кабинете, он развернул пакет. В нем лежал старый, потрепанный, с краю прожженный блокнот, а сверху конверт.

«Арзо, – писала на чеченском Лиза, – я совершила огромный грех перед тобой и сестрой Совдат. Раньше я об этом не думала, но после гибели сестры меня неотступно преследует горечь подлога. Я передаю тебе личный дневник сестры. Скорее даже это не дневник, а сокровенные записи. Я думаю, что он должен быть у тебя, так как все, что в нем написано, связано с тобой. Я не знаю, будешь ли ты читать весь блокнот. Я думаю, что не стоит ворошить чужую душу. Однако я прошу тебя, прочитай запись за 8 августа 1982 года (закладка), и ты все поймешь…»

Арзо бросил сопроводительное письмо, открыл в заложенном месте блокнот. Он вспомнил почерк Совдат, однако он был уже какой-то нетвердый, неровный.

– Арзо Денсухарович, – отвлек его помощник по селектору, – финансисты прибыли.

– Проведите их в зал переговоров. Попросите Россошанского начать, я через минуту иду.

Он погрузился в чтение:

«5 июня Арзо не явился. Я ждала полтора часа. В тот же вечер, в ванной, я перерезала вены левой руки, на правую не хватило сил. Соседка-врач и скорая меня спасли. Только я не знаю, спасли ли… Арзо я ни в чем не виню. Он достоин только чистой, никем не тронутой девушки… Если бы он знал, как я по нему тоскую. Хоть бы увидеть его на мгновение, поговорить малость».

– Арзо Денсухарович, – вывел его из прошлого селектор.

– Да, да, иду.

Он бросил письмо Лизы и блокнот Совдат в шкаф и пошел на переговоры. Все ждали Самбиева. После дежурных улыбок и рукопожатий перешли к делу. Готовилась крупная сделка, обговаривались различные варианты и прогнозы. Вдруг Арзо вскочил и, извинившись, бросился в свой кабинет. «Почему „5 июня“?» – пронеслось у него в голове. Он раскрыл недочитанное письмо Лизы. «…Это я показала матери ее записку к тебе, и мать заставила меня перед числом „5“ поставить „1“. Я поломала ей жизнь, а может и не только ей. Мне так тяжело…»

«В феврале 1995 года, – писала далее Лиза, – Совдат оставила семью в Хасавюрте и вернулась в осажденный Грозный за матерью. В подвал, где они скрывались от бомбежки, солдаты бросили гранату. Обе одновременно погибли. Позже соседи обнаружили их. Говорят, Совдат сидела прямо, прислонившись к стене; маленький, едва видимый осколок попал ей прямо под правый глаз, оставив еле заметный рубец и капельку кровяной слезы. В руках у нее в смертельной судороге был зажат твой мишка… Я думаю, что она вернулась не за матерью (мать сознательно осталась в городе), а за родным мишкой. Так вместе с мишкой ее и похоронили… Наша мать перед Богом предстала одновременно с ней, и я уверена, что Совдат простит ее, а простит ли она меня?

Арзо, хоть ты меня прости, если можешь.

Извини. Лиза. С блокнотом поступай как хочешь, он писался для тебя, точнее, о тебе. И еще, Арзо, помнишь, ты приезжал к моему мужу, в Шали. Так вот, пару раз за тобой тайком наблюдала Совдат… Эта запись есть в блокноте… Боже, как она плакала, и как она боготворила тебя, молилась за тебя. Я думаю, что благодаря ее мольбам удача улыбнулась тебе. Еще раз, если можешь, прости. Благослови тебя Бог!

Сестра твоей Совдат, Лиза».

* * *

В 1981 году уже к середине мая установилась жаркая, сухая погода. Почти месяц не было дождей. Каждый вечер на северо-западе, в стороне Грозного, заслонял небосвод какой-то свинцовый мрак. Народ в надежде вглядывался в него, ожидая небесной влаги, но вновь и вновь надежды оказывались тщетными. Просто за долгий майский день над далеким городом вставал смог нефтехимических заводов, который с высоты предгорий Ники-Хита представлялся как грозовая туча.

Вечерело. Нещадное солнце уже катилось за ближайший склон,.. поднимая клубы пыли, мыча, с низины вползло в Ники-Хита сельское стадо. Вместе со стадом с первой прополки сахарной свеклы возвращались женщины. Изжаренная солнцепеком Кемса бежала, задыхаясь, впереди всех. Ее недавно отелившаяся буйволица, озабоченно мыча возглавляла стадо.

– Побыстрее, девочки, побыстрее, – подгоняла Кемса вполголоса своих дочерей.

– Куда быстрее, – возмущались усталые, сникшие от жары и жажды дочки.

– Ну, ладно, вы не забалтывайтесь, а я побегу, не то буйволица разнесет нам ворота.