Не выпускайте чудовищ из шкафа

Глава 5. Десятка мечей

«Карта свидетельствует о скором и неудачном завершении какого-либо дела или же предупреждает о грядущих бедах…»

    «Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром прозрения

Бекшеев поднялся на второй этаж.

Тот же узкий коридор.

Дерево.

Позолота.

Картины. Лица мужчин и женщин, когда-то, должно быть, важных. А теперь? Имена сохранились? Вероятно. Но и только.

Комнаты.

Он открывал дверь за дверью. Заглядывал и шел дальше.

– Дорогой, – голос матушки донесся снизу, – как ты себя чувствуешь?

– Странно. – Бекшеев остановился.

Темная комната.

Без окон.

Темные стены. Темный пол. Единственная лампочка под самым потолком кажется тусклой. И это хорошо. Диван. Ковер на полу. Стол у стены. Запах… запах нежилого дома.

– Помощь нужна? – Матушка поднялась и тоже заглянула. – Интересное место. Но враждебности я не ощущаю.

– Я…

Он покачал головой, прислушиваясь к себе. Боль? Не в ней дело, скорее в предчувствии, что скоро накроет. Прилива Бекшеев ждал. Измаялся ждать, но чтобы так и здесь?

Это от качки? Стресса?

– Кажется, скоро окно будет. – Он огляделся, пытаясь понять, не вызывает ли место отторжения. – Ты…

– Конечно. – Матушка давно научилась понимать без слов. – Я буду внизу. Надо будет багажом озаботиться. И прислугу нанять. Интересно, здесь в принципе можно нанять прислугу?

Дверь она притворила, но закрывать не стала.

Бекшеев же вытянулся на диване.

Дом.

Страж.

Остров этот.

Остров Дальний. Северная точка, пусть и не самая северная точка Российской империи, но почти что. Площадь… в голове крутились цифры.

Так и есть.

Прилив.

Или окно? Термин. Термины не отражают сути. Разум разгоняется. Остаточное явление, которое, как обещали, со временем пройдет. А он не хочет. Нет. Ему… нравится.

Факты.

Остров Дальний.

Население – около десяти тысяч человек. На бумаге если, то мало. А в людях? Кто из них?

Лица, лица…

Слишком много лиц. И он стиснул зубы, переживая первый спазм. Глаза заволокло красным, а мозг, подстегнутый болью, закрутил, мешая имена, цифры и снова имена.

Поехали.

Картинки.

Девушка на пороге дома.

– Вы понимаете, она не могла просто так взять и все бросить!

На ней белое платье чуть ниже колена. Широкая юбка. Синий горох. Чулки шелковые. Туфли с квадратными носами и квадратною же пряжкой. На левой – царапина. И сами туфли не новые, но за ними смотрят, как и за домом.

– Вот! – Ему суют в руки письма. – Посмотрите!

Писем много. Они разложены в несколько стопок и перевязаны ленточками.

Антонина Весновская, мещанка, владелица небольшого доходного дома, который позволял ей вести жизнь вполне спокойную.

До определенной поры.

Почему она? Почему из всех разум зацепил именно ее? Ну же!

Боль снова ослепила. И картинка сменилась.

– Не понимаю, что вы надеетесь найти. – Мужчина высок, выше Бекшеева, но этим не гордится. Скорее уж он рост свой воспринимает как некую помеху или даже неудобство. И горбится, сутулится, силясь казаться ниже. Его кожа желтовата. И зубы тоже. Он жует табак. – Матушка уехала. Вестей от нее нет. Я и подал заявку, стало быть, чтоб мертвою признали. А то ведь как дела-то вести?

Евдокия Сапоцкина, купчиха средней руки, пара лавок в уездном городке. И снова. Почему она?

Почему?!

– Надо же, какие важные люди! – Парень едва стоит, он молод и пьян настолько, что с трудом держится на ногах. И соображает так же туго. – Леська? А чего Леська? Нетути!