Ловец бабочек. Мотыльки

– Во-первых, твоего желания, как и моего, никто не спрашивал. Дар или есть, или… его можно получить, но цена… – он вновь щелкнул пальцами. – А во-вторых, не так давно тебя отнюдь не отталкивала мысль о служении Хельму. Так что изменилось?

– Я… я не знаю… – и вновь вышло донельзя жалко.

Гражина села.

Приобняла одеяло растреклятое, которое так и норовило сползти. А родственник или нет, но нечего пялиться на нее…

– Это было… было… – она пыталась подобрать правильное слово, – не всерьез было… я думала, что по-настоящему, только…

– Только чувствовала, что не всерьез, – кивнул гость.

– Звать тебя как?

– Геральд. И я ведьмак.

– А я Гражина… хотя… ты же знаешь… и что я Гражина… и что колдовка…

– Пока нет, но сила пробуждается, а это опасно. И не только для тебя…

Сила? Гражина не чувствовала в себе никакой такой силы… конечно, она вела себя немного странно, но это еще ничего не значит и…

– Ты кинула в меня проклятьем, – он протянул руку и раскрыл ладонь, на которой появилось нечто, больше всего напоминающее спутанный волосяной ком. Вот только волосы эти шевелились, изгибались, норовили охватить ладонь Геральда. – Сильным проклятьем. Смертельным.

– Я не…

– Ты не хотела. Ты просто испугалась, – он дунул, и волосы застыли, чтобы в следующее мгновенье осыпаться горсткой пепла. – И ты будешь пугаться. Злиться. Радоваться… испытывать эмоции, а у вас сила во многом зависит от эмоций. Ты же не хочешь, разозлившись однажды, убить свою мать? Или еще кого-то? А потом пойти под суд, потому то найти неопытную колдовку легко, поверь человеку, который всю жизнь этим занимается.

Убить?

Она и убить?

Да она мух-то не бьет, жалеючи… и мыша, который в кувшин попался, самолично в сад вынесла, до того противна ей была сама мысль об мышиное смерти. Маменька только посмеивалась, мол, до чего нежною, чувствительною дочка выросла.

– Я говорю о непредумышленном убийстве. Пока ты не научишься контролировать свою силу, ты будешь опасна для всех.

– И… и что мне делать? Сбежать с тобой? – Гражина почувствовала, что вновь начинает злиться. Злость появлялась в животе, этаким горячим клубком, который норовил распутаться и наполнить все ее тело.

– Дыши глубже, – посоветовал Геральд. – Помогает. И бежать… куда? А главное, зачем?

Откуда ей знать?!

– Забудь все, что тебе говорили, – Геральд поднялся, движения его были текучими, плавными. – Закрой глаза.

Он оказался вдруг рядом и, присев на кровать, обнял. Руки холодные.

И сам он, что кусок льда, в который уходит ее ярость.

– Поплачь, если хочешь, я понимаю, тебе тяжело… у меня-то никогда другой жизни не было, – он говорил тихо и гладил Гражину по плечу, а она и вправду разрыдалась. – Меня с малых лет учили это контролировать. А твоя матушка повела себя безответственно.

– П-почему?

– Обиделась на нас. А может, решила, что если у тебя раньше сила не пробудилась, то уже и все… ты помнишь, тебе было восемь, когда мы встречались?

– Нет.

– Совсем?

Гражина помотала головой. Ведьмака она бы точно запомнила, а…

– Мне тогда было тринадцать. И я сопровождал твою бабушку… бабушка у нас в семье самая главная. Ее все слушаются. Кроме твоей матери.

– Это да, – Гражина всхлипнула, понимая, что почти успокоилась. – Маменька никого не слушает…

– Есть такое… на тебе было белое платье с бантами. С синими. И волосы тебе завили такими вот кудельками…

Он покрутил пальцем.

– И вокруг тебя еще осы крутились…

…и Гражина вспомнила. Нет, не его, потому что мальчишка в черном строгом костюме, слишком плотном для жаркого летнего дня, не имел ничего общего с этим вот человеком. Тот мальчишка держался рядом с женщиной, которая злила матушку.

…платье цвета весенней зелени. И еще кружево. Шляпка крохотная, украшенная речным жемчугом и лентами. И Гражине предложили шляпку примерить, а матушка не велела трогать. И конфеты забрала, мол, Гражина и так слишком много сладкого ест.

– Ты хотела посмотреть? Смотри, – матушка сердилась. – Она самый обычный ребенок… я бы заметила, если бы что-то было не так…

…цвела липа.

…и в пышных кудрях ее гудели пчелы. То есть, сперва они гудели в липе, а потом одна стала кружить над Гражиной. И вторая, и третья… и пчел стало множество, а Гражина их боялась жутко.

Она вдруг вспомнила, как сидела, боясь шелохнуться. И дышала-то через раз, и…

– Пожалуй, – женщина щелкнула пальцами, и пчелы исчезли. А парень в черном костюме отвернулся. – Да, пожалуй, ты права…

– Видишь, вспомнила, – Геральд улыбнулся. – Тебя проверяли… обычно к этому времени сила, если и есть, раскрывается. А страх или гнев – лучший способ заставить колдовку к этой силе обратиться.

– Значит, сила нужна была…

– Не только, – он подтянул сползшее одеяло. – Мы бы виделись чаще, но твоя матушка была категорически против. Она не желала иметь с семьей ничего общего. Увы, мы привыкли уважать желания друг друга и потому оставили ее в покое…

…матушка.

…а та женщина, выходит, бабушка… и еще другие есть, он сказал.

– Почему тогда ты вернулся, – Гражина смахнула слезы рукой.

– Я же говорил. Были знаки. И карты ложились. И на крови… не пугайся, мы если и гадаем, то на собственной крови, – он улыбнулся и стал почти красив.

…на папу чем-то похож. Тот тоже был спокойным, в противовес матушке с буйным ея норовом.