Не выпускайте чудовищ из шкафа

– Милейший, – мягко произнесла госпожа Бекшеева так, что стало очевидно, что милейшим она господина не полагает. Вот нисколько. – Боюсь, это и вправду невозможно.

Он хотел было что-то сказать, но во взгляде его вдруг мелькнуло узнавание.

И человечек отступил.

– П-прошу п-прощения, госпожа, – произнес, слегка заикаясь. И попятился. – Н-не п-признал вас сразу. Премного рад…

Мне стало его жаль.

Перемерзла, наверное, или просто погода. Всего сразу навалилось, вот и…

– Айвар! – окликнула я одного из рыбаков, что проходил мимо. – Вон господам транспорт надобен. Телега свободна?

– Рыбу разгрузим, и свободна. – Айвар остановился.

– Рыбу? Телега, вы…

– Или пешком, – я махнула в сторону города, – ежели напрямки, то пару верст всего. За час дойдете. Только вы там передайте этому вашему, чтоб застегнулся. Ветра у нас злые.

И люди недобрые.

Целитель и вовсе один на весь остров. И занят он обычно делами куда более серьезными, чем простуда заезжего щеголеватого молодца, которому застегиваться лень.

– Боюсь, ваш совет пропадет втуне, – заметил Бекшеев, а я открыла дверь. Вот машинка не сказать чтоб совсем тесная, если, конечно, не для Медведя, но… нас четверо. И как? – Матушка.

– Сейчас печку включу, – спохватилась я.

Может, вправду напрямки?

Сказать Медведю. Или соврать, что есть у меня ну очень важное дело к тому же Айвару. Ладно, не к нему, но к Святу, который давно обещался мне привезти свежих романчиков. И Софья табака желала, не того, который от императорской тытуневой, но нормального.

– И вы присаживайтесь. – Леди не заставила себя уговаривать. И шубку подвинула, место освобождая. – Уж поверьте, если вы решите остаться, то он останется тоже.

Это она сказала тихо.

– Зачем? – столь же тихо поинтересовалась я.

– Характер.

Характерным начальство не выглядело. Скорее уж таким… обыкновенным. Для аристо, само собой. Нос с горбинкой. Высокие скулы. Черты лица резковатые, но не настолько, чтобы это смотрелось неприятно. Подбородок вот слишком вперед выдается. И шрам на щеке есть, пусть даже едва заметный, наверняка разглаженный и зашлифованный, но есть.

Еще была какая-то неправильность лица, которую никак не получалось уловить взглядом.

Асимметричность? Легкая?

– У вас любопытное имя.

– Родители были из староверов.

– Были?

– Погибли в первую волну. – Я давно уже не ощущала ничего, отвечая на этот вопрос, а вот Бекшеева ожидаемо смутилась.

– Простите мое неуемное любопытство.

– Ничего.

И вправду ничего. Это ведь не со мной было. Совсем не со мной.

Мотор урчал. Печка грела. В машине было тепло, хотя и не жарко. А ожидание затягивалось. И это нехорошо. Медведь куда-то запропал, а такого с ним не случалось, чтобы запропадал без причины.

– Вы меня совсем не помните? – не удержалась Бекшеева первой.

– А должна? – Я повернулась к ней, вглядываясь в такое правильное совершенное лицо. – Нет. Извините.

– Ну да… мы были представлены. Бал Потоцких. После… всего.

Она тоже не произносила это слово. Вслух. Будто бы в нем и вправду имелась какая-то запретная магия. Будто, сказав «война», мы могли ее накликать.

Вернуть.

Я посмотрела пристальней, потом закрыла глаза и вдохнула. Так и есть, запах. В нем дело. Дорогие духи. Меха. И магия. Духи и магия – частое сочетание, но оттого в нем не меньше оттенков.

– Ваши способности…

– Не вернулись полностью, – спокойно ответила я. – Но мы и вправду встречались. Это имеет значение?

– Пожалуй… нет.

Правильный ответ.

Я прикрыла глаза. Все-таки куда подевался Медведь?

Глава 3. Жрица

«В 6 часов вечера в экспортной конторе Дрейфус 4 вооруженными совершена экспроприация 2700 р. Вошли со двора в контору, где было более 20 служащих, заставили поднять руки, открыть кассу и, забрав 2700 р., скрылись».

    «Петербургский вестник»

Он все-таки появился. За секунду до того, как я, потеряв остатки терпения – никогда-то им не отличалась, – решилась-таки выбраться из машины.

И как обычно, его появление я ощутила.

Как и раздражение. Растерянность.

Злость? Медведь злился? Этого с ним не случалось… да никогда не случалось!

И я потянулась к ручке.