Экранизации не подлежит

– Слушай, а пусть Машка с Вовой занимаются домом, а? Они ребята молодые, ушлые, знают всякие лазейки и как к чему подступиться. Тебе ведь всегда некогда, я так вообще не приспособлена к подобному бизнесу. Вдруг получится продать.

– Не знаю… – скептически промямли Григорич. – Ну, продадим и что дальше?

– Купим однокомнатную квартиру.

– Ты думаешь, они вчетвером уйдут в однушку?

– Дурачок, – покрутила пальчиком у виска Рита. – Мы уйдем в однокомнатную.

Григорич посмотрел на кивающую головой и уже все решившую жену, которая добавила:

– Но ты все равно занимайся сценариями, у тебя отлично получается.

– Мда уж, получается… – вздохнул Григорич и махнул рукой. – Ладно, но все равно, даже если купим квартиру, это будет твоя однушка. Не думай, что я на нее стану претендовать. На свою жилплощадь я заработаю сам.

Рита улыбнулась и поцеловала мужа в шею.

– Ах, как вы щепетильны и благородны, сэр.

Оба рассмеялись.

Всю неделю Григорич бомбил студии вопросами, отправлял новые заявки по новым адресам, все беспощаднее и беспощаднее вымарывая самые дорогие сюжетные куски и максимально сокращая характеристики персонажей. Под безжалостную редакторскую правку попадали целые сцены и эпизоды, порою изменяя всю сюжетную линию. В конце концов, когда Григорич прочитал то, что у него получилось после многочисленных купюр, он вернул все обратно и заорал: «Да что вам не так? Классный сценарий! Идите вы все на хер!» Испуганная Рита прибежала из кухни и поспешила обнять мужа, шепча на ушко свои волшебные нежности, от которых Григорич стал постепенно успокаиваться. Однако вскоре волны негодования с еще большей силой стали накатывать на него, и в сопроводительных письмах Григорич уже не стеснялся в грубых выражениях по адресу редакторов. Одной студии, которая вообще никак не реагировала на его заявки, он написал прямо: «Я что, на кладбище пишу?» Там словно бы ждали подобного выплеска, на который тотчас последовала явно заготовленная фраза: «Из-за огромного количества писем, приходящих ежедневно, наша киностудия оставляет за собой право не отвечать на непринятые заявки».

Григорич с возмущением бросал обратно: «Неужели совсем не подходит? Вы хоть объясните, что переделать, может быть не все так плохо?»

И вновь – мертвая тишина. Григорич пытался как-то оправдывать молчание, мол, у них каждая минута на счету, а в день на почту приходят сотни заявок, синопсисов и сценариев и надо всем уделить внимание. Но тут же сам же себе парировал: «Судя по количеству того дерьма, которое снимают, они могли бы стать как-то разборчивее и свою занятость более разумно оптимизировать, не зацикливаясь на бездарно пошлых мылодрамах». Его никто не хотел слышать, и тогда Григорич решил подойти к штурму крепости киноиндустрии с другой стороны: написать актерам и режиссерам. Впрочем, актерам писать он почти сразу же передумал, считая тех людьми подневольными, которые тоже толпами штурмуют кастинги, чтобы хоть как-то и хоть в чем-то засветиться. Они могут лишь посочувствовать собрату по несчастью и выразить надежду, что если Григорич отыщет нужного режиссера, который бы взялся за его сценарий, а тот в свою очередь подключит нужного продюсера, то может быть, что-то и сложится.

Перспектива казалась смутной, но начинающий автор сценарий решился через Фейсбук обратиться к режиссерам. Григорич выбирал таких мастеров, которым по сюжету, теме или жанру могла быть близка тема «Колокола по тебе». И к удивлению он получил отзывы, которые, правда, не очень обрадовали. После прочтения сценария один выдал приговор: «Чернуха». Другой долго и пространно объяснял, что «….сюжет неплохой, но у вас весь фильм – это сон, а зрителя обманывать нельзя». Никакой пользы от таких приговоров Григорич не получил и почувствовал себя брошенным. В голове искоркой вспыхнула шальная мысль: «А не бросить ли все это, все равно если продадим дом, то…..» И в тот же момент на почту пришло сообщение от редакторши киностудии. Карина извинилась за долгий ответ, ссылаясь на то, что летом все на съемочных площадках и редко читают новые сценарии. Вполне ясно и лаконично она объяснила: «Уважаемый коллега, У вас история о герое, который каждый день занимается своим делом и решает проблемы своего прошлого. Знаете, сколько заявок подобного рода мы получаем ежедневно? Океаны. Такой сценарий у вас никто не купит, поверьте. Убыточный он. Разве что его вытянет супер-режиссер вместе с супер-актером. Но суперы не возьмутся за сценарий новичка. Я понимаю, насколько вам дорог ваш персонаж и это кладбище обид, но… Вам нужно не кромсать свой сценарий, а создать другой – хай-концепт, понимаете?» Григорич мало что понял, но был настолько парализован тем, что с ним поговорили уважительно и на профессиональном жаргоне, обращаясь как к коллеге, что даже забыл спросить, что же означает загадочный термин «хай-концепт». Спустя минуты три после схлынувшей эйфории Григорич таки вновь написал девушке, но уже не получил ответа. «Бюро добрых услуг закрылось», – усмехнулся он и стиснул зубы. О хай-концепте он решил справиться у Кухарука в киношколе. Тот долго не отвечал по Вайберу, потом долго мялся, словно боялся выдать государственную тайну, но все же признался:

– В коммерческом кино действительно больше востребованы хай-концептуальные фильмы. Хай-концепт – это новая оригинальная и при этом очень простая идея, и именно – идея, а не новый персонаж. Что там персонажи? Все их архетипы уже сотни раз повторялись, только с новыми деталями и что? Даже ваш Вадим Гранин: стендапер со своими проблемами и тайной прошлого. До тошноты скучно и миллион раз было. А вы увлеките насмотренного зрителя интересной идеей – вот, что нужно! Так что идите.

– Куда идти? – переспросил озадаченный сценарист.

– На улицу, – твердо ответил Кухарук. – Гуляйте по паркам, захаживайте в магазины, торгуйтесь на базарах, подслушивайте, подглядывайте и все записывайте.

Григорич хмыкнул:

–А смысл? Куда ни глянь – везде банальщина. Что не придумай – все уже было.

– Неправда, – спокойно отвечал Кухарук. – Если бы так же думал тот, кто снял историю о человеке с загипсованной рукой или тот, кто придумал парня, попавшего на машине времени в прошлое, или…

– Стойте… Но это ж фигня.

– Могло бы стать, но режиссеры действовали по простому и весьма эффективному принципу: «А что если…».

– А что если? – переспросил Григорич. – Вы нас этому не учили.

– Будете должны, когда разбогатеете, – засмеялся Кухарук. – Просто они щелкнули пальцами, и один из них в загипсованную руку вложил бриллианты, а другой заставил парня в прошлом поссорить своих будущих родителей и оказаться на грани исчезновения из настоящего.

– Мда…. Да, тут недюжинной фантазией нужно обладать.

– Не более чем у любого ребенка, – спокойно возразил директор киношколы. – В конце концов, не боги горшки обжигали. На любую банальную ситуацию попробуйте посмотреть как на завязку истории: просто щелкните пальцами и представьте, что в очереди в магазине вы встретили человека, который, скажем, умер месяц назад.

Григорич застыл.

– То есть…. Как это может быть?

– В кино, мой       дорогой, может быть все, что заблагорассудится старой госпоже Фантазии. Придумайте, что одна фирма предлагает родственникам для утешения их скорби по ушедшим родным любопытное лекарство: клонирование покойников. Представляете, что выйдет, если желающих иметь при себе давно мертвых, но воссозданных родных, друзей или даже врагов с искусственным интеллектом, точным копированием движений, манер, голоса, привычек и т.д. окажется слишком много? Сюжет?

– Сюжет, но… – засомневался Григорич.

– Или вы вышли на улицу: широкий проспект с сумасшедшим движением, а посреди дороги на месте постового стоит не гаишник, а священник и крутите-крутите, придумывайте завязку и как можно проблем персонажу, переворачивая все с ног на голову, и рассыпая постоянные непредсказуемые крючки. Интригуйте зрителя, предлагайте ему самому предсказать, что будет дальше, и пусть он обалдеет: «Как! Кто бы мог подумать!» Вот это непредсказуемое «Кто бы мог подумать» в вашем сценарии должно быть в каждой сцене. В каждой, понимаете? В конце концов, смотрите новости – бесценный материал. Можно наткнуться на уникальную идею.

– Да какие у нас в городе новости…

– Сегодня, – сказал Кухарук, – я слышал, у вас в Харькове хотели снести памятник маршалу Жукову.

– А, да. Ну и что? Памятником больше, памятником меньше. Пошумят и разойдутся. Так и с Лениными было. Что тут интересного?

– Вы забыли щелкнуть пальцами, мой дорогой, – уклончиво ответил Кухарук и отключился.

После разговора с директором киношколы Григорич пребывал в замешательстве. Ему казалось, что принцип «А что если…» это уж слишком примитивный способ создания шедевров и Кухарук просто-напросто посмеялся над ним. «Он просто не хочет выдавать секретов сценарного мастерства, – решил Григорич. – Так я никогда не пробью стену. Надо что-то делать…» Он встал из-за стола и вышел в коридор. Из кухни послышался голос Риты, которая о чем-то очень эмоционально разговаривала с Машей по телефону. Григорич не сразу понял, Рита злилась или радовалась, впрочем, по ее улыбке, брошенной в сторону мужа, тот сообразил, что пока несносная доченька не успела испортить настроение матери. После разговора Рита обняла Григорича и он понял: будет очередная просьба, и она явно связана с Машей. Григорич не ошибся: Маша просила забрать Ирочку из садика, так как у поглощенных поисками покупателей дома, Вована с Машей совершенно не хватает времени. Григорич давно уже заметил, что если он во что-то глубоко погружен, если занят выше крыше и особенно в те моменты когда ни черта не получается или что-то потерялось и никак не находится, а вдобавок еще и цейтнот – обязательно нарисуется кто-то, чтобы нагрузить Григорича чем-то своим – более важным и более срочным. Но на этот раз Григорич не возникал. «Лишь бы все сложилось» – подумал он, молча влез в ботинки, накинул на плечи плащ и вышел из дому.

Глава 6

В этот на удивление прохладный августовский вечер Григорич шел по школьной аллее вдоль клумб с оранжевыми лилиями, и уже виднелась решетка забора детского садика, а в голове кружился вопрос: «А что если?» Кружился-кружился, но ни на чем не останавливался. Вокруг все выглядело вполне обыденным и традиционным. Вон по левую сторону от Григорича возле киоска стоял традиционный пьяный и по традиции ссорился с продавщицей. А вот на школьном стадионе традиционные дворовые бугаи, насыщая атмосферу традиционной матерщиной, пинали мяч. Дети традиционно гоняли на самокатах и традиционно кто-то из малолетних «шумахеров» со всей дури обрушивался на утоптанный предыдущими падениями асфальт. Обычные сцены с обычными людьми в обычном скучном мире. Однако соблюдая ритуал, Григорич все-таки щелкнул пальцами, чем спугнул только стайку ворон со школьного забора и привлек внимание традиционной шавки с более чем традиционной кличкой Собака. Она гавкнула, отбежала к кусту сирени, помочилась, перепрыгнула через валявшуюся бетонную плиту и исчезла. И было во всем этом столько абсолютно традиционно банального, что Григорич чуть не заснул. «Ну что тут придумать?» – спросил себя он, с отчаянием бросив взгляд вслед мамаше, гулявшей с коляской. «Разве что в коляске у тетки не ребенок, а бомба? – предположил Григорич. – Да ну, чушь какая. Кто в это поверит?» и не отвлекаясь по сторонам, направился прямо к воротам детского садика.

Погода наладилась и всех детей уже вывели гулять. Долго искать группу своей внучки Григоричу не пришлось. Ирочку он заметил сразу по некоторым характерным особенностям. Она никогда не любила толпу – признак интеллектуального свойства, который очень импонировал Григоричу. Он сам был индивидуалистом и любил тех, кто не вливался в коллектив. Пока гурьба детсадовцев играла в «кучу-малу», Ирочка гуляла с какой-нибудь такой же индивидуалисткой и получала большое удовольствие просто от общения. Ей всегда было чем заняться: то они увлеченно искали ежиков, то наблюдали бурную жизнь комаров, расширяя их владения, за что получали нагоняй от воспитательницы, то просто гуляли и сплетничали о мальчиках. Сегодня Ирочка ходила одна, и по ее лицу было видно: она не в духе. Григорич вздохнул, предчувствуя серьезный разговор с воспитательницей, и не ошибся. Оксана Борисовна вывалила на дедушку все сразу: и что Ирочка сегодня отказывалась кушать кашу с молоком, и что не давала помыть ей руки, и что всем мешала спать.