Гори, гори ясно

Я не рассказывал никому, кроме домашних нечистиков, о том случае с чугунными русалками с Литейного моста. Ни Джо, ни жене его, ни Шпале. Так откуда Митин об этом «исключении» узнал?

И откуда у меня устойчивость к внушению, работавшая, по словам кровопийцы, задолго до обретения огня?

– Хорошая новость в том, что и их воздействие на тебя ослабло, – почему-то с укоризной глянул на меня Джо. – Практически сошло на нет. Откуда мне знать? Специфика моей чувствительности. АБ, скажи, у тебя есть какой-то оберег?

Я покачал головой.

«Сошло на нет», – хоть одна хорошая новость за утро, если мой немертвый коллега не солгал.

– Не находишь это странным? – обратился не ко мне, а к оборотню вурдалак. – Обычный человек, стойкий к внушению. Не задает вопросов при упоминании мира Ночи. То, что другому показалось бы странным – для него в порядке вещей.

– Я нахожу тебя говнистым жмуриком, – скривился Макс. – АБ, как насчет свалить отсюда в тихий переулок и подрихтовать один черепок?

– Он все еще не ответил на мой вопрос, – напомнил я про способ искупления вины, озвученный ранее. – С разбитым черепом, наверное, сложно будет говорить?

Митин показательно вздохнул.

– Дети! – он всплеснул руками. – АБ, я говорил сегодня за тебя, и скажу завтра, если понадобится. У нас нет конфликтов. Ты был занятным человеком, стал не менее занятным обитателем подлунного мира. Я дал волю своему любопытству в изучении твоей устойчивости к воздействию на разум, потому что был уверен в дневной слабости тех, с кем мы столкнулись.

– Это мы уже слышали, – скрежетнул зубами Находько.

– Дослушай, – велел Джо. – Когда мы слышали вопросы, они давили на тебя, АБ: страхом, беспомощностью. Позже наоборот ярили, чтобы ты полыхнул огнем, дал им повод тебя растерзать. Ты даже не почесался.

– Голосую за то, чтобы счесть эксперимент успешным, – я выставил руку вверх. – И перейти к моему вопросу.

Не стал выказывать облегчение и, тем более, благодарность. Вурдалак заслужил бы ее, если бы поставил меня в известность. Заранее. А не ставил опыты на мышке.

– Перейдем, – пообещал коллега. – Ты уверен, что не носишь оберег? Может, ты сам того не знаешь? Есть ли такая вещь, с которой ты не расстаешься с давних пор, носишь ежедневно?

– Нет, – ответил с уверенностью.

Соврал.

Женька недоверчиво сощурился.

«Щурься, клыкастый, не я тебе должен, а ты мне», – подумал и скрестил руки на груди.

– По поводу казино, – Джо понял, что ничего от меня не дождется. – У моей семьи есть прямой финансовый интерес. Я… скажем так, в меру сил присматриваю за тем, чтобы сей интерес соблюдался.

– Из дилерской? – приподнял бровь я. – Из-за стола?

– А какая разница, откуда присматривать? – вопросом на вопрос ответил кровосос. – Мой… образ жизни не позволяет присутствовать в зале постоянно. Как на майском розыгрыше выдала девица из бара: «Работаем круглосуточно и в любое другое время».

Я упрямо тряхнул головой.

– Все равно непонятно.

Джо побарабанил пальцами по столу.

– Попытаюсь объяснить на примере. Помните кореянку на рулетке? Хвостатый стоял инспектором, ты крутил, а азиатка ставила по шансам?

Мы со Шпалой покивали. Карнавал с латиносами и «везучей» азиаткой было сложно забыть.

– Драгана тогда вызвал я. Вызвал, так как заметил воздействие, непрямое, через повязанного духа. К нам заявилась мудан – шаманка из Кореи.

– Из Северной или Южной? – не в тему встрял с ерундовым вопросом Макс.

«Какая, ежика тебе под хвост, разница, из какой Кореи та мадам?» – полыхнул я мысленно.

– Из Южной, – терпеливо разъяснил Митин. – Шаманка настоящая, не из тех, что за плату воют и гримасничают. У нее дух к ветви сосновой был привязан и в зарок взят. Дух воздействовал на шарик, на мелкие предметы сильные духи могут влиять. Дух незаметен для людских глаз и камер. Он и мне незаметен, зато заметно воздействие.

– Джо, все из твоей семьи… или подобные тебе – видят такое? – теперь уже я не удержался от вопроса, на ходу путано формулируя мысль.

– Это персональное свойство, – ровно ответил вурдалак. – И я делюсь с тобой сведениями, потому что…

– Потому что не далее, как полчаса назад по твоей милости я дрался за жизнь? – спросил я с вежливой улыбкой и сверился с часами. – Двадцать пять минут назад, если быть точным.

Митин махнул пробегающему официанту, затребовал счет.

– Настоящая причина состоит в том, что я умею видеть возможности, – понизил голос вурдалак. – И не разбрасываюсь потенциальной выгодой, даже неочевидной. Неприменимой в текущем периоде.

– Эй! – рявкнул Шпала. – Ты же не удумал его тяпнуть? Только посмей пасть открыть, в бараний рог скручу!

Оборотень клацнул зубами, видимо, в попытке демонстрации процесса «тяпания».

– Зачем бы мне тогда разглагольствовать? – покачал головой Джо. – Знай я наверняка, что хотя бы одна особенность АБ сохранится при обращении: огонь или устойчивость к внушению… Утрата вероятнее сохранения. Так что угомонись и не добавляй к счету еще боя посуды.

Последнее уточнение пришлось ко времени. Находько уже замахнулся кружкой в сторону немертвого коллеги.

На денежной ноте – оплата счета, чаевые парню – завершились наши посиделки.

Домой я пришел, полный дум.

Определенно, ответы Женькины полнотой не блистали.

Чтобы не говорить правды, далеко не всегда нужно лгать. Правда – абсолютная правда – она как яблоко. Можно подать ее целиком. Можно нарезать на дольки, убрать сердцевину. Есть вариация с яблочным пюре, растертым, «разжеванным» для упрощения усвоения. И с пирогом-шарлоткой, где кусочки яблока-правды утоплены в тесте лжи. С компотом, где толика истины утопает в подслащенной воде бесполезных слов. Словом, масса вариантов.

А еще можно снять кожуру, отдариться той кожурой и оставить себе мякоть с косточками.

Очень похоже, нам с Максом скормили ведро яблочной кожуры. И выбора не предоставили: жуйте, что подано, и скажите спасибо, что вообще кормят.

Уйдя с головой в кулинарные сравнения, я имел глупость рассказать Кошару о прогулке через поле Потешное. Чуть не оглох.

Опять же, скрыть поход и драку было бы затруднительно. Утопленник привел мою рубашку в полную негодность. С порога видно, что утро у меня задалось.

Ругали в два голоса. Мал Тихомирыч поддержал шерстистого: в том, какой я балбес, их мнения сходились. Я кивал да помалкивал. Когда выбирал из карманов брюк все, что в них напихано, выяснилось, что где-то посеял конверт. Это который из Франции, но неизвестно, от кого. Зачем вычищал карманы? Так после перекатов по мокрому щебню им прямая дорога в химчистку.

«Где-то посеял» – это, скорее всего, на Марсовом поле. Что упало, то пропало, как говорится, туда на поиски я точно не отправлюсь.