Гори, гори ясно

Мог ли кто-то внушить Вадику идею вывезти меня на природу и сделать к той природе ближе посредством закапывания трупа под слоем земли? Вообще не удивлюсь.

В голове Водяры едва ли умещается больше двух мыслей за раз, причем одна из тех мыслей – о беленькой. Чтобы он сам – с ходу – надумал на меня напасть за то, что с огоньком увидел? Не знаю, не знаю…

Кроме внушения есть еще и банальный, но весьма действенный шантаж. Под угрозой здоровья близких на что только не идут. Если дело в чем-то таком – я готов забыть и замять покушение.

И третий повод вполне допускаю, будничный, реалистичный. Коломийцев мог влезть в долги по-крупному. В счет погашения долга списать, предположим, поручили меня. Кто и на кой? Это уже другой вопрос, мне сейчас не до дебрей причинно-следственных связей.

Главное – это то, что при любой из надуманных причин я спущу на тормозах вот это вот все. Даже очередную испорченную рубашку. Руку перестану подавать студню, но отсутствие приветственного рукопожатия жить не мешает, а неимение зарплаты – очень даже.

И чхать на то, что Водяра врал, как сивый мерин с рассказом про частника. Подвезти двух парней, один из которых в отключке и с характерным запахом алкоголя – это да, легко. Вымарать салон в крови, которая сочится из затылка одного из парней? В такое не поверю даже с отшибленной напрочь башкой.

Это после живого огня там корочка запекшаяся, а до «самолечения» кровушка вовсю сочилась из порезов. Осколки стекла – дрянь та еще.

Помнится, у Вадика было четырехколесное. Развалюха древняя, кажется, «четверка», точно не вспомню. Не удивлюсь, если наткнусь по пути к цивилизации на припаркованный «жигуль».

Вранье – бес бы с ним. Мне не содержимое ответов было нужно от Вадика, а ответы сами по себе. Разговорю или нет. До определенной точки разговорить удалось, дальше – застопорились.

Я перестал расхаживать взад-вперед, остановился перед коллегой.

– Ты же любишь крупные ставки, Вадь? – спросил его с равнодушием в голосе. – Сколько горелых частей себя ты готов поставить на то, что сохранишь молчание в процессе? – я зажег над ладонью огонь, приблизил его к подбородку Водяры. – Для начала мы тебя слегка побреем, за ночь оброс… Или лучше начать с менее заметных мест? Верно, с ожогами на нижней челюсти будет сложней говорить. Выбирай: правая рука или левая?

Никогда не общался с маньяками. Но зомбоящик в комнате отдыха у нас работал постоянно, а там чего только не показывают. Для примера – сойдет и актерская игра. Мне не Оскара получать, а лишь перебить больший страх страхом гигантским.

Противно? Еще бы, но это слабый шанс остановиться на угрозах без реального членовредительства. Ради такого я готов изображать психопата. Только сегодня и только на нашей сцене: Бельский Андрей – актер главной роли. Погорелого театра, епрст…

Работало! Вадика начало потряхивать, рот искривился.

– Т-тварь, – застучал зубами Водяра. – Поганая т-тварь!

Неведение – тоже страх. К блюду пришла пора добавить специй. Я зашел за спину Вадику, присел на корточки.

– Правую… Левую? – принялся приближать и отдалять огонь от кистей рук. – Обе? Хм-м…

Водяра выл, выкручивал конечности, насколько позволяли путы. А я по-прежнему пытался обойтись малой кровью… Малым жаром.

Весь вред, что я ему нанес – это опаленные волосины на костяшках. Они почернели, оплавились, скрутились и запахли. Такие меленькие волосики, а пахнули! Мне лично понравилось, мне теперь все запахи, связанные с огнем, приятны. А вот коллеге моему, похоже, не очень…

– С-су-у-чий потрох! – если взвыть со стучащими зубами, получается ну очень странное звучание. – Я скажу!

– Скажешь, конечно, скажешь, – согласился я, снова подводя огонек. – Причем добровольно и с песней. Да, Вадь?

– Да! Да! Д-да! – выстучал зубами Коломийцев.

Громко получилось, не хватало еще, чтобы на вопли кто-либо сунулся. Будет сложно объяснить с учетом композиции возле деревца, что хороший парень тут – я. Относительно хороший, разумеется.

Обошел дерево, встал перед Вадимом. Дал огню взметнуться выше, жаднее.

– Меня не интересует, с какой целью ты меня сюда привез, – доверительным тоном сообщил студню. – Мне важно знать: зачем? Почему? Если кто-то велел, то кто?

Во взгляде Коломийцева что-то блеснуло: что-то, кроме страха. Ярость? Возможно. Я не настолько хорошо читаю по лицам и глазам, чтоб утверждать наверняка.

– Чтобы одной тварью стало меньше, – это звучало бы гордо, с вызовом, не мешайся зубной перестук. – Враг рода человеческого должен сдохнуть, как пес! Сгнить в земле!

Это становилось интересным: Водяра речь про тварь и врага повторял с чьих-то слов, сам он так не выражается. Не его это похабный стиль. Нахватался от кого-то наш любитель выпить.

Как-то похоже на проповедь прозвучало…

– Рода человеческого? – я потер подбородок. – Церковь новый крестовый поход объявляет?

– Церковь нас не спасет, – в запале бросил Вадик, явно снова за кем-то повторяясь. – Только мы сами, своими руками, можем спастись.

Итого, что мы уже выяснили? Что студню качественно промыли мозги. Все то немногое, что обнаружилось в районе пустой антресоли, где эхо, эхо… Таша так про голову Бореевой высказывалась, но к Вадику оно поближе будет. И с религией я промахнулся.

– Вадь, кто хочет спасти тебя… и других? Кто такой умный и заботливый?

Может, так в лоб не стоило спрашивать. Но что уж теперь…

– Они… они… – зрачки Вадика расширились, завращались – ненатурально и жутко.

– Кто? Имена! Кто – они?

Вздулось бесконтрольно пламя, я только и успел, что отшатнуться, сделать шаг назад.

– Твари нельзя узна-а-ать! – вырвался из горла Коломийцева истошный крик.

А потом он булькнул, выпучил глаза, испуганно, недоверчиво и беззащитно. Как-то по-детски. Дернулся и обмяк. Изо рта полилась кровь.

До меня не сразу дошло, что случилось. Что разговор наш окончен, собеседник выпал из обсуждения. Категорически выпал.

Секунд пять-семь я тупил, хватая воздух раскрытым ртом. Взбунтовавшийся было огонь угомонился, скрылся под кожей. Я проверил дыхание – отсутствие такового, поискал пульс. Пнул со всей дури ствол дерева.

Выругался так, что листва зашелестела. Смущенно и укоризненно.

– Ни хрена, – скрипнул зубами. – Разговор не окончен.

Я успел уже проверить, что мой телефон на месте, и даже не выключен, хотя бумажник пропал. В пустую антресоль не залетела мыслишка о том, чтобы проверить чехол на ремне.

Правильный, законопослушный гражданин вызвал бы скорую, милицию, да того же Крылова набрал бы. Вот только у меня выдалось неправильное утро, беззаконное.

– Мих, привет, это АБ беспокоит, – сказал в ответ на хриплое: «Хто?» – Так сложилось, что мне необходима твоя помощь.

– Сменами не меняюсь, – лениво озвучил Миха.

Удовеня зевнул так громко и заразительно, что моя нижняя челюсть тоже поехала к земле. Это с учетом того, что меня все еще потряхивало от событий и «беседы».

– Я по другому вопросу, – быстро вставил, пока коллега не сбросил вызов. – По другому твоему… профилю.

– Хе-хе-хе-хе, – в мое ухо сухим песком высыпался его смех, начисто лишенный веселья. – Денек начинается любопытно. Так что, говоришь, ты хочешь, чтобы я для тебя сделал, Бельский? Подумай хорошенько, в самом ли деле тебе так нужна моя помощь. И достанет ли тебя на оплату… к-хе… помощи.