Капитал. Том первый

Включенность в познавательный процесс субъективного, личного отношения к начинанию, предпринятому основателем движения, обусловливает и особую роль ошибки, заблуждения, – не правильнее ли сказать? – инакомыслия. Они, как правило, встречаются чаще с большей или, реже, с меньшей непримиримостью. Они здесь не являются чем-то внешним по отношению к истинному знанию или чем-то таким, что можно отбросить после достижения истины, оставив их прошлому и, в лучшем случае, сохранив за ними право на чисто исторический интерес. Если в естествознании заблуждения, или, говоря несколько шире, извилистые пути, которыми шли к истине, не включаются в корпус современного состояния знания, то в марксизме и психоанализе иначе – здесь в обоих случаях истина чуть ли не буквально возникает через посредство «ошибки», поскольку последняя способна отлиться в особую интерпретационную версию с собственным авторством и особым отношением к первоавтору. Отсюда ясно, почему феномен ревизионизма, его сложные отношения с ортодоксией входят в качестве неотъемлемой составной части в само теоретическое и практическое движение.[93 - См.: Жижек Славой. Метастази насолоди. – Киiв: Альтернативи, 2000. – С. 155.] В этом же ряду, но в гораздо более усложненном варианте, связанном с перипетиями массового сознания и общественно-исторической конъюнктурой – возможно объяснение периодически возобновляющихся ренессансов и развенчаний Маркса.

Еще один важный момент новой дискурсивности, который отмечает Славой Жижек вслед за Л. Альтюссером, – это то, что последний назвал topique, топическим характером мысли. Топичность марксизма, как и психоанализа, заключается в том, что их теоретические выводы и идеи непременно включены в качестве внутреннего компонента в ту связь, в которую они вторгаются. Теоретическая рефлексия по поводу практической материализации марксистских революционных идей – предмет постоянной заботы марксистских теоретиков. Другое дело, как они с этим справляются. «Коротко говоря, “топическая теория” полностью признает короткое замыкание между теоретическим каркасом и элементом внутри каркаса: сама теория является моментом той тотальности, которая служит ее объектом».[94 - Там же. – С. 156.] Поэтому марксизм и психоанализ суть типичные формы критической теории, стремящейся осмыслить свою собственную ограниченность. «В противоположность удобной эволюционной позиции, – всегда готовой признать ограниченность и относительный характер своих собственных положений, хотя и заявляя об этом с безопасного расстояния, что дает ей повод релятивизировать любую определенную форму знания, – марксизм с психоанализом являются „непогрешимыми“ на уровне сформулированного содержания – и именно постольку, поскольку они постоянно вопрошают то самое место, с которого произносят».[95 - Там же.]

До уровня основной черты эпохи модернити возносит значение подобного феномена, впрочем, непосредственно не соотнося его с марксизмом или психоанализом, Э. Гидденс. Он называет его рефлексивностью, или презумпцией всеохватывающей рефлексивности. Дело в том, что современная социальная практика постоянно направляется, проверяется и корректируется в свете поступающей информации и таким образом все формы общественной жизни в определенной мере конституируются самим знанием о них действующих лиц. «Мы живем в мире, который целиком конституирован через рефлексивно примененное знание, и мы никогда не можем быть уверены, что любой его элемент не может быть пересмотрен…В общественных науках к неустоявшемуся характеру знания, основанного на опыте, мы должны добавить „ниспровержение“, проистекающее из возвращения социального научного дискурса в контекст, этим же дискурсом анализируемый».[96 - Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе. – М.: Асаdemia, 1999. – С. 105–106.]

Существенно помогает прояснить, в каком смысле К. Маркс является основателем особой дискурсивности, уже упоминавшаяся книга Ж. Деррида «Спектры Маркса». Это в первую очередь относится к мысли о перформативной интерпретации, т. е. интерпретации, которая трансформирует то, что интерпретирует.[97 - См.: Деррида Ж. Указ. соч. – С. 106.] Не касаясь специальных вопросов о природе

перформативных суждений или перформативных противоречий, ограничимся указанием на связь так называемой перформативной интерпретации с 11-м тезисом Маркса о Фейербахе: «Философы лишь объясняли (interpretiert – А. М., А. Г.) мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».[98 - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – Т. 42. – С. 263.] Итак, трансформация мира как его перформативная интерпретация, т. е. интерпретация в действии, или действенная интерпретация.

Теперь можно вернуться к вопросу о незавершенности марксовской «Критики политической экономии».

Что помешало К. Марксу закончить свой основной труд? Недостаток времени? Житейские обстоятельства? Необходимость отвлекаться на «посторонние» дела? Состояние здоровья? Сравнительно ранняя для человека науки смерть? Безусловно, все это надо учитывать. Но главное в другом: он реально уже «вошел» в иную дискурсивность, но в то же время еще не вышел за пределы классического понимания научного творчества. Очевидно, это противоречие не просто объясняет факт незавершенности его труда, но и делает его в принципе незавершимым. Ибо это уже рефлексия не по поводу предмета, имеющего свои пределы, а рефлексия по поводу интерпретации предмета, претерпевающего трансформирование в процессе интерпретации. Рефлексия на перформативную интерпретацию делает ее принципиально незавершимой, бесконечной.

«Ускользание» предмета перформативной интерпретации в силу того, что он не предсуществует, а конструируется посредством рефлексии, указывает на принципиальную недостижимость освобождения к свободе без самоосвобождения. Напротив, онтологизация (точнее: предметная онтизация) свободы как определяющего, структурирующего, основополагающего принципа общественной жизни – при самых благих намерениях – прямой дорогой ведет к тотальному принуждению к свободе и, следовательно, ко всем прелестям тоталитарного ада. К. Маркс незаменим в освещении сложнейшего пути от освобождения к свободе, но и он не может никого освободить от необходимости самоосвобождения.

Не ясно ли в свете сказанного, что бесконечная болтовня о «крахе или поражении Маркса» лишь скрывает элементарное недоразумение, ибо процесс исчерпания и «снятия» («Aufhebung») марксовской интенции органичен ее собственной сути и, стало быть, равносилен ее успеху? Истина, утверждаемая Марксом, исполняется не иначе как посредством ее «снятия».

Право же, стоит задуматься над ответом Славоя Жижека на вопрос: «Что есть еще живого в марксизме?»: «Первое, что тут следует сделать, так это перевернуть стандартную форму вопроса: „Что сегодня осталось живого от философа Х?“…Куда интереснее, чем вопрос о том, что от Маркса осталось живого на сегодня, т. е. что сегодня все еще значит для нас Маркс, будет вопрос о том, что сам нынешний мир значит в Марксовых глазах»,[99 - Жижек Славой. Метастази насолоди. – С. 156.] т. е. что значит нынешний мир в свете той дискурсивности, основателем которой был К. Маркс.

А. А. МАМАЛУЙ, А. А. ГРИЦЕНКО

ОТ РЕДАКЦИИ[100 - Эта вступительная статья и справочный аппарат книги подготовлены издательством политической литературы к изданию 1983 г.]

Настоящее издание первого тома «Капитала» представляет собой перевод с четвертого немецкого издания, вышедшего в 1890 г. под редакцией Энгельса. Как и в русском издании 1937 г., за основу был взят перевод под редакцией И. И. Скворцова-Степанова. При подготовке настоящего издания в указанный перевод внесено значительное количество уточнений и поправок. Выявлен и устранен также ряд типографских опечаток и описок, вкравшихся в четвертое немецкое издание. Заново были сверены с первоисточниками все цитаты и ссылки, цифровые и другие фактические данные. Предлагаемое читателю новое издание первого тома «Капитала» содержит редакционные примечания и указатели: цитируемой и упоминаемой литературы, имеющихся русских переводов цитируемых и упоминаемых книг, именной и предметный. Помещенные в конце тома редакционные примечания обозначены цифрами без скобки, в отличие от авторских подстрочных примечаний, которые обозначены цифрами с круглой скобкой. Небольшое число редакционных примечаний помещено под строкой; они обозначаются звездочкой с пометкой «Ред.». Подстрочные примечания, принадлежащие Энгельсу, подписаны его инициалами и заключены в фигурные скобки. Редакционный перевод иностранных выражений, как правило, приводится рядом с ними в квадратных скобках. Исключение составляют лишь те выражения, которые редакция сочла необходимым снабдить своими примечаниями. В этом случае перевод иностранного выражения дается в соответствующем примечании. Сравнительно немногие, труднопереводимые немецкие слова даются рядом с их переводом также и на языке оригинала (в квадратных скобках).

ПИСЬМО МАРКСА ЭНГЕЛЬСУ

2 часа ночи, 16 августа 1867 г.

Дорогой Фред!

Только что закончил корректуру последнего (49-го) листа книги. Приложение

о формах стоимости, напечатанное мелким шрифтом, занимает 1 1 / 4 листа.

Предисловие тоже прокорректировал и вчера отослал. Итак, этот том готов.

Только тебе обязан я тем, что это стало возможным! Без твоего самопожертвова-

ния ради меня я ни за что не мог бы проделать всю огромную работу по трем

томам. Обнимаю тебя, полный благодарности!

Прилагаю два чистых листа.

Пятнадцать фунтов стерлингов получил, большое спасибо.

Привет, мой дорогой, верный друг!

Твой К. Маркс

Чистые листы понадобятся мне только с выходом в свет всей книги.

ПОСВЯЩАЕТСЯ

моему незабвенному другу,

смелому, верному, благородному,

передовому борцу пролетариата

Вильгельму Вольфу

Родился в Тарнау 21 июня 1809 года.

Умер в изгнании в Манчестере 9 мая 1864 года

Предисловие к первому изданию[101 - «Капитал» – гениальное произведение марксизма. Над созданием главного своего труда Маркс работал в течение четырёх десятилетий, с начала 40-х годов и до конца жизни. «Признав, что экономический строй является основой, на которой возвышается политическая надстройка, Маркс всего более внимания уделил изучению этого экономического строя» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 44).К систематическим занятиям политической экономией Маркс приступил в конце 1843 г. в Париже. Изучая экономическую литературу, он ставит своей целью написание большого труда, содержащего критику существующего строя и буржуазной политической экономии. Его первые исследования в этой области нашли своё отражение в таких работах, как «Экономическо-философские рукописи 1844 года», «Немецкая идеология», «Нищета философии», «Наёмный труд и капитал», «Манифест Коммунистической партии» и др. Уже в этих работах раскрываются основы капиталистической эксплуатации, непримиримая противоположность интересов капиталистов и наёмных рабочих, антагонистический и преходящий характер всех экономических отношений капитализма.После известного перерыва, обусловленного бурными событиями революции 1848–1849 гг., Маркс смог продолжить свои экономические исследования только в Лондоне, куда он вынужден был эмигрировать в августе 1849 года. Здесь он глубоко и всесторонне изучает историю народного хозяйства и современную ему экономику разных стран, особенно Англии, которая была тогда классической страной капитализма. Его интересуют в этот период история земельной собственности и теория земельной ренты, история и теория денежного обращения и цен, экономические кризисы, история техники и технологии, вопросы агрономии и агрохимии.Работа Маркса протекала в невероятно трудных условиях. Ему постоянно приходилось вести борьбу с нуждой и нередко отрываться от занятий ради заработка на жизнь. Длительное перенапряжение сил в условиях материальных лишений не осталось без последствий, – Маркс серьёзно заболевает. Тем не менее, к 1857 г. ему удалось провести огромную подготовительную работу, которая позволила приступить к завершающему этапу исследования – систематизации и обобщению собранных материалов.С августа 1857 по июнь 1858 г. Маркс создаёт рукопись объёмом около 50 печатных листов, являющуюся как бы черновым наброском будущего «Капитала». Впервые она была опубликована лишь в 1939–1941 гг. Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС на языке оригинала под названием «Grundrisse der Kritik der politischen Oekonomie» («Основные черты критики политической экономии»). В ноябре 1857 г. Маркс составляет, кроме того, план своего произведения, подвергшийся впоследствии детализации и существенным уточнениям. Это его исследование, посвящённое критике экономических категорий, подразделяется на шесть книг:1) О капитале (с несколькими вводными главами); 2) О земельной собственности; 3) О наёмном труде; 4) О государстве; 5) О внешней торговле; 6) О мировом рынке. В первой книге («О капитале») намечено было четыре отдела: а) Капитал вообще, б) Конкуренция капиталов, в) Кредит, г) Акционерный капитал, причём отдел «Капитал вообще» делился ещё на три раздела: 1) Процесс производства капитала, 2) Процесс обращения капитала и 3) Единство того и другого, или капитал и прибыль, процент. Важно отметить, что это последнее, частное деление в дальнейшем составило основу деления всего труда на три соответствующих тома «Капитала». Предметом особой работы предполагалось сделать историю политической экономии и социализма.В то же время Маркс решает, что создаваемый им труд будет выходить отдельными выпусками и первый выпуск «обязательно должен представлять собой до известной степени цельную работу», которая охватывает всего лишь первый отдел первой книги – отдел, состоящий из трёх глав: 1) Товар; 2) Деньги, или простое обращение и 3) Капитал. Однако по политическим мотивам в окончательный вариант первого выпуска – в книгу «К критике политической экономии» – третья глава не вошла. Маркс указывал, что именно с этой главы «начинается настоящая битва» и, по его мнению, было бы неблагоразумным в обстановке официальной цензуры, полицейских преследований и всяческой травли авторов, неугодных господствующим классам, выпускать такую главу в свет в самом начале, т. е. ещё до того, как о новом произведении узнает широкая общественность. Для «первого выпуска» Маркс специально написал главу о товаре и переработал основательно главу о деньгах из рукописи 1857–1858 годов.Книга «К критике политической экономии» увидела свет в 1859 году. Имелось в виду вскоре за тем осуществить и «второй выпуск», т. е. опубликовать упомянутую главу о капитале, составлявшую основное содержание рукописи 1857–1858 годов. Маркс возобновляет свои систематические занятия политической экономией в Британском музее. Правда, сравнительно скоро ему пришлось отложить эту работу на целых полтора года в связи с необходимостью выступить в печати с разоблачением клеветнических выпадов бонапартистского агента К. Фогта и другими срочными делами. Только в августе 1861 г. он начинает писать обширную рукопись и заканчивает её к середине 1863 года. Рукопись общим объёмом около 200 печатных листов, составляющих 23 тетради, озаглавлена так же, как и книга 1859 г., – «К критике политической экономии». Преобладающая часть этой рукописи (тетради VI–XV и XVIII) трактует историю экономических учений. Её подготовил к печати и издал на русском языкеИнститут марксизма-ленинизма при ЦК КПСС под заглавием «Теории прибавочной стоимости» (IV том «Капитала»). В первых пяти тетрадях и отчасти в тетрадях XIX–XXIII изложены темы первого тома «Капитала». Здесь Маркс анализирует превращение денег в капитал, развивает учение о прибавочной стоимости, абсолютной и относительной, и касается ряда других вопросов. В частности, в тетрадях XIX и XX заложена солидная основа главы тринадцатой первого тома «Машины и крупная промышленность»; в них приводится богатейший материал по истории техники и дан весьма обстоятельный экономический анализ применения машин в капиталистической промышленности. В тетрадях XXI–XXIII освещаются отдельные вопросы, относящиеся к разным томам «Капитала», в том числе ко второму тому. Проблемам третьего тома посвящены целиком тетради XVI–XVII. Таким образом, рукопись 1861–1863 гг. затрагивает, в большей или меньшей степени, проблемы всех четырёх томов «Капитала».В ходе дальнейшей работы Маркс решает всё своё произведение построить в том плане, какой намечался раньше для отдела «Капитал вообще» с его трёхчленным делением. Что же касается историко-критической части рукописи, то она должна была составить четвёртое завершающее звено. «Вся работа, – пишет Маркс в письме к Кугельману от 13 октября 1866 г., – распадается на следующие части: Книга I) Процесс производства капитала. Книга II) Процесс обращения капитала. Книга III) Формы процесса в целом. Книга IV) К истории теории». Маркс отказывается также от прежнего плана издания произведения отдельными выпусками и ставит задачей подготовить сначала хотя бы в основном всю работу и только тогда издавать её.В связи с этим Маркс продолжает усиленно работать над своим трудом, и особенно над теми его частями, которые в рукописи 1861–1863 гг. ещё не были достаточно развиты. Он изучает дополнительно большое количество экономической и технической литературы, в том числе по сельскому хозяйству, по вопросам кредита и денежного обращения, изучает статистические материалы, различные парламентские документы, официальные отчёты о детском труде в промышленности, о жилищных условиях английского пролетариата и т. д. Вслед за тем Маркс создаёт в течение двух с половиной лет (с августа 1863 до конца 1865 г.) новую огромную рукопись, которая и составляет первый детально разработанный вариант трёх теоретических томов «Капитала». И только после того как была написана вся работа в целом (январь 1866 г.), Маркс приступает к окончательной её отделке для печати, причём, по совету Энгельса, он решает подготовить к печати не всю работу сразу, а в первую очередь первый том «Капитала». Эта окончательная отделка производилась Марксом с большой тщательностью и по существу явилась ещё одной переработкой всего первого тома «Капитала» в целом. В интересах цельности, полноты и ясности изложения Маркс посчитал нужным в сравнительно краткой форме воспроизвести основные вопросы содержания изданной в 1859 г. работы «К критике политической экономии» в начале первого тома «Капитала» – они занимают теперь весь первый отдел («Товар и деньги»), а в первом издании освещались в первой главе («Товар и деньги»).После выхода в свет первого тома «Капитала» (сентябрь 1867 г.) Маркс продолжает работать над ним в связи с подготовкой новых изданий на немецком языке и переводами на иностранные языки. Он вносит многочисленные изменения во второе издание (1872 г.), даёт существенные указания в связи с русским изданием, которое вышло в Петербурге в 1872 г. и явилось первым иностранным переводом «Капитала», в значительной степени перерабатывает и редактирует французский перевод, который публикуется отдельными выпусками в 1872–1875 годах.С другой стороны, после появления первого тома «Капитала» Маркс продолжает работать над следующими томами, намереваясь вскоре завершить всё произведение. Но это ему не удаётся. Много времени отнимает разносторонняя деятельность в Генеральном Совете I Интернационала. Всё чаще приходится прерывать работу из-за плохого состояния здоровья. Вместе с тем чрезвычайная научная добросовестность и скрупулёзность Маркса, та строгая самокритика, с какой он, по словам Энгельса, «старался разработать до полного совершенства свои великие экономические открытия, прежде чем опубликовать их», заставляют его при рассмотрении той или иной проблемы всё снова и снова возвращаться к дополнительному исследованию. В самом ходе этой творческой работы возникали также многие новые вопросы.Следующие два тома «Капитала» были подготовлены к печати и опубликованы Энгельсом лишь после смерти Маркса – второй в 1885 г. и третий – в 1894 году. Этим Энгельс внёс неоценимый вклад в сокровищницу научного коммунизма.После смерти Маркса Энгельс редактировал перевод первого тома «Капитала» на английский язык (вышел в 1887 г.), подготовил к печати третье (1883) и четвёртое (1890) издания первого тома «Капитала» на немецком языке. Кроме того, после смерти Маркса, но ещё при жизни Энгельса, имели место следующие издания первого тома «Капитала»: три издания на английском языке в Лондоне (1888, 1889 и 1891), три издания на английском языке в Нью-Йорке (1887, 1889 и 1890); издание на французском языке в Париже (1885), на датском в Копенгагене (1885), на испанском в Мадриде (1886), на итальянском в Турине (1886), на польском в Лейпциге (1884–1889), на голландском в Амстердаме (1894), а также целый ряд других, неполных изданий.В четвёртом немецком издании «Капитала» (1890) Энгельс, основываясь на личных указаниях Маркса, установил окончательную редакцию текста и примечаний первого тома «Капитала». Теперь во всём мире этот труд переиздаётся и переводится по четвёртому немецкому изданию. По нему подготовлено также и настоящее издание первого тома «Капитала».]

Труд, первый том которого я предлагаю вниманию публики, составляет продолжение опубликованного в 1859 г. моего сочинения «К критике политической экономии». Длительный перерыв между началом и продолжением вызван многолетней болезнью, которая все снова и снова прерывала мою работу.

Содержание более раннего сочинения, упомянутого выше, резюмировано в первой главе этого тома.[102 - Имеется в виду первая глава первого тома «Капитала» в первом немецком издании 1867 г. под названием «Товар и деньги». При подготовке второго издания Маркс переработал свою книгу и, в частности, внёс большие изменения в её структуру. На основе разделов прежней первой главы и приложения были созданы три соответствующие самостоятельные главы, которые образуют вместе первый отдел книги.] Я сделал это не только в интересах большей связности и полноты исследования. Самое изложение улучшено. Многие пункты, которые там были едва намечены, получили здесь дальнейшее развитие, поскольку это допускал предмет исследования, и наоборот, положения, обстоятельно разработанные там, лишь вкратце намечены здесь. Само собой разумеется, разделы, касающиеся исторического развития теории стоимости и денег, здесь совсем опущены. Однако читатель, знакомый с работой «К критике политической экономии», найдет в примечаниях к первой главе настоящего сочинения новые источники по истории этих теорий.

Всякое начало трудно, – эта истина справедлива для каждой науки. И в данном случае наибольшие трудности представляет понимание первой главы, – в особенности того ее раздела, который заключает в себе анализ товара. Что касается особенно анализа субстанции стоимости и величины стоимости, то я сделал его популярным, насколько это возможно.

Форма стоимости, получающая свой законченный вид в денежной форме, очень бессодержательна и проста. И, тем не менее, ум человеческий тщетно пытался постигнуть её в течение более чем 2 000 лет, между тем как, с другой стороны, ему удался, но крайней мере приблизительно, анализ гораздо более содержательных и сложных форм. Почему так? Потому что развитое тело легче изучать, чем клеточку тела. К тому же при анализе экономических форм нельзя пользоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами. То и другое должна заменить сила абстракции. Но товарная форма продукта труда, или форма стоимости товара, есть форма экономической клеточки буржуазного общества. Для непосвящённого анализ её покажется просто мудрствованием вокруг мелочей. И это действительно мелочи, но мелочи такого рода, с какими имеет дело, например, микроанатомия.

За исключением раздела о форме стоимости, эта книга не представит трудностей для понимания. Я, разумеется, имею в виду читателей, которые желают научиться чему-нибудь новому и, следовательно, желают подумать самостоятельно.

Физик или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчётливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде. Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов. Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fabula narratur! [He твоя ли история это!].[104 - «Mutato nomine de te fabula narratur (Лишь имя стоит тебе изменить, не твоя ли история это)» – слова из сатир Горация, книга первая, сатира]

Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью.

Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего.

Но этого мало. Там, где у нас вполне установилось капиталистическое производство, например, на фабриках в собственном смысле, наши условия гораздо хуже английских, так как мы не имеем противовеса в виде фабричных законов. Во всех остальных областях мы, как и другие континентальные страны Западной Европы, страдаем не только от развития капиталистического производства, но и от недостатка его развития. Наряду с бедствиями современной эпохи нас гнетёт целый ряд унаследованных бедствий, существующих вследствие того, что продолжают прозябать стародавние, изжившие себя способы производства и сопутствующие им устарелые общественные и политические отношения. Мы страдаем не только от живых, но и от мёртвых. Le mort saisit le vif! [Мёртвый хватает живого!]

По сравнению с английской, социальная статистика Германии и остальных континентальных стран Западной Европы находится в жалком состоянии. Однако она приоткрывает покрывало как раз настолько, чтобы заподозрить под ним голову Медузы. Положение наших собственных дел ужаснуло бы пас, если бы наши правительства и парламенты назначали периодически, как это делается в Англии, комиссии по обследованию экономических условий, если бы эти комиссии были наделены такими же полномочиями для раскрытия истины, как в Англии, если бы удалось найти для этой цели таких же компетентных, беспристрастных и решительных людей, как английские фабричные инспектора, английские врачи, составляющие отчёты о «Public Health» («Здоровье населения»), как члены английских комиссий, обследовавших условия эксплуатации женщин и детей, состояние жилищ, питания и т. д. Персей нуждался в шапке-невидимке, чтобы преследовать чудовищ. Мы закрываем шапкой-невидимкой глаза и уши, чтобы иметь возможность отрицать самое существование чудовищ.

Нечего предаваться иллюзиям. Подобно тому как американская война XVIII столетия за независимость прозвучала набатным колоколом для европейской буржуазии, так по отношению к рабочему классу Европы ту же роль сыграла Гражданская война в Америке XIX столетия. В Англии процесс переворота стал уже вполне осязательным. Достигнув известной ступени, он должен перекинуться на континент. Он примет здесь более жестокие или более гуманные формы в зависимости от уровня развития самого рабочего класса. Таким образом, помимо каких-либо мотивов более высокого порядка, насущнейший интерес господствующих ныне классов предписывает убрать все те стесняющие развитие рабочего класса препятствия, которые поддаются законодательному регулированию. Потому-то, между прочим, я уделил в настоящем томе столь значительное место истории, содержанию и результатам английского фабричного законодательства. Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, – а конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества, – не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов.

Несколько слов для того, чтобы устранить возможные недоразумения. Фигуры капиталиста и земельного собственника я рисую далеко не в розовом свете. Но здесь дело идёт о лицах лишь постольку, поскольку они являются олицетворением экономических категорий, носителями определённых классовых отношений и интересов. Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественноисторический процесс; поэтому с моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те условия, продуктом которых в социальном смысле оно остаётся, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно.

В области политической экономии свободное научное исследование встречается не только с теми врагами, с какими оно имеет дело в других областях. Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души – фурий частного интереса. Так, высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 статей её символа веры, чем на

/

её денежного дохода. В наши дни сам атеизм представляет собой culpa levis [небольшой грех] по сравнению с критикой традиционных отношений собственности. Однако и здесь прогресс не подлежит сомнению. Я укажу, например, на опубликованную за последние недели Синюю книгу:[105 - Синие книги (Blue Books) – общее название публикаций материалов английского парламента и дипломатических документов министерства иностранных дел. Синие книги, получившие своё название из-за синей обложки, издаются в Англии с XVII в. и служат основным официальным источником для изучения экономической и дипломатической истории этой страны.] «Correspondence with Her Majesty's Missions Abroad, regarding Industrial Questions and Trades Unions». Представители английской короны за границей заявляют здесь самым недвусмысленным образом, что в Германии, Франции, – одним словом, во всех культурных государствах европейского континента, – радикальное изменение в существующих отношениях между капиталом и трудом столь же ощутительно и столь же неизбежно, как в Англии. Одновременно с этим по ту сторону Атлантического океана г-н Уэйд, вице-президент Соединённых Штатов Северной Америки, заявил на публичном собрании: по устранении рабства в порядок дня становится радикальное изменение отношений капитала и отношений земельной собственности. Таковы знамения времени; их не скроешь от глаз ни пурпурной мантией, ни чёрной рясой. Это не означает, конечно, что завтра произойдёт чудо. Но это показывает, что уже сами господствующие классы начинают смутно чувствовать, что теперешнее общество не твёрдый кристалл, а организм, способный к превращениям и находящийся в постоянном процессе превращения.