Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость

Карл: Нет, ты не можешь не проснуться к тому, что ты есть.

Англичанка: Значит, я делаю то, что я делаю, а он делает то, что делает он.

Карл: Нет. В том-то и суть. Ты не можешь хотеть то, что хочешь, и ты не можешь сначала захотеть то, что ты делаешь, прежде чем ты захочешь то, что ты делаешь.

Англичанка: Повтори еще раз. (смех)

Маттиас: В замедленном режиме!

Карл: В замедленном режиме. Эйнштейн всегда говорил, что способен терпеть человечество, наблюдая, как человечество не может хотеть того, что человечество хочет. Таким образом, вся эта война, все бедствия, все эти уродливые и злые вещи могло вытерпеть только его хрупкое сердце…

Англичанка: Да, со своей женой он обращался ужасно!

Карл: Да, и я о том же. Он был так разочарован, что не мог справиться с этим. Но он смирился, поняв, что не мог хотеть того, чего хотел. Поэтому, что бы ни возникало, возникает из этой тотальности в качестве абсолютного порядка. Это как требование. Ты должен это сделать. У тебя нет выбора. Ты не можешь быть другим, нежели ты есть, даже в качестве организма тело-ум. Никоим образом.

Англичанка: Каково бы ни было его понимание, избиение жены тоже в него входит?

Карл: Все. Все, что угодно.

Англичанка: Меня это бесит.

Карл: Ага, покой тебя бесит.

Англичанка: Ну, мне плевать на понимание других людей. Меня больше волнует, насколько они добры по отношению друг к другу, если честно.

Карл: Тебя что?

Англичанка: Больше волнует…

Карл: Я знаю.

Англичанка: Меня больше волнует, насколько кто-то добр по отношению к другим, нежели их просветление.

Карл: Если они просветлены, то они не добры. Надеюсь, что нет. Потому что безжалостность, которая появляется вместе с этим, безучастие далеки от приятных.

Англичанка: Ну и что с этим делать?

Карл: Понятия не имею. Это сострадание слишком слепо, слишком полно и слишком безучастно. Эта безучастность, безжалостность далека от приятного. Это милость без пощады. В ней нет пощады, нет доброты и нет блаженства. Она настолько радикальна – ты представить себе не можешь.

Англичанка: У меня с этим сложности.

Карл: Разумеется, должны быть, потому что ты будешь стерта.

Англичанка: Что ты имеешь в виду?

Карл: Ты будешь уничтожена этой милостью, которой ты являешься, потому что она просто уберет прочь эту идею «тебя». Поэтому, конечно, тебе это не нравится. Тебе никогда не может понравиться быть убитой этой милостью. Как тебе это может понравиться? Чтобы быть ею, тебе не обязательно любить ее.

Ты насаждаешь стандарты. «Если бы у меня был выбор, я бы предпочла, чтобы это было приятным, доставляющим удовольствие – каким угодно – пониманием». Но во всех историях, которые я слышал, оно всегда было сродни стихийному бедствию, отчаянию, всегда было фрустрацией, депрессией – весь этот приход к сути экзистенции, к этой тотальной наготе бытия. А затем просто было оно – это абсолютное отсутствие какой-либо идеи о том, чем ты являешься, однако не благодаря некому райскому переживанию в виде нектара, наполняющего собой твое так называемое существование.

Англичанка: Такое ощущение, что это часто случается путем крайнего страдания. Ты об этом?

Карл: Да, это как святой Хуан де ла Крус с его «темной ночью души».

Англичанка: Таких много.

Карл: Да, много. Истории полны этим.

Англичанка: Почему?

Карл: Потому что это тотальная депрессия, вакуум чувств. Это полное бесчувствие экзистенции, и никто не может этого вынести. В этом вакууме, в этой пустыне, в этой пустоте чувствования тебя просто уносит, потому что тебе не за что больше держаться.

Англичанка: Все рушится.

Карл: Все разрушается. Тебе негде приземлиться, некуда идти, ничего. Для личности это невыносимо. Но это единственный выход из той идеи.

Англичанка: Это единственный выход?

Карл: Да, абсолютно.

Англичанка: Это то, что случилось с тобой?

Карл: Ага.

Англичанка: Ты прошел через крайность страдания?

Карл: Абсолютно.

Англичанка: Так почему ты об этом не говоришь?

Карл: Про мигрень?

Англичанка: Это интересно. У тебя были мигрени?

Карл: Это называется «me-graine». «Я» было раздроблено.

Англичанка: Вот это мне интересно. Что именно с тобой случилось, чем бы оно ни было, – я не знаю – в этой имплозии, в этом затухании? Мне интересно как человеку, на человеческом уровне.

Карл: Обычно я не говорю об этом, потому что это бесполезно, потому что это не больше чем история. Мне действительно приходится делать над собой усилие, чтобы вернуться, так сказать, к тем переживаниям, потому что, несмотря на них, всегда было То, которым я являюсь. Понятия не имею. Но мы можем поговорить об этом. Это не меняет сути.

Возможно, где-то в конце семидесятых происходят переживания света, «переживания жизни», можно их назвать, которые на самом деле являются переживаниями смерти. Ты умираешь. Полностью. В это нечто. Эта тьма существования пожирает тебя, и ты остаешься в ней, а затем происходит восприятие, которое есть чистый свет или что-то в этом роде.

Англичанка: Это случилось благодаря каким-то обстоятельствам твоей жизни?

Карл: Нет.

Англичанка: Это случилось посреди ночи или что-то в этом духе?

Карл: Посреди ночи. Во сне.