Подарок на всю жизнь

Откуда берется неправильный захват

Если отказаться от всяческих режимов и кормить по требованию, основная часть проблем с кормлением грудью придется на неправильный захват.

Как же так получается, что у стольких младенцев проблемы с захватом? Прочитавшие мои длинные и нудные объяснения, наверное, теперь думают: «Это так сложно, что попробуй разберись!» В целом это не так. Все млекопитающие отлично сосут без того, чтобы их учили правильному прикладыванию, и так же дело обстояло с нашими предками миллионы лет подряд.

Эта тема не оставляла меня в покое. Я долго не мог толком понять, как выглядит правильное прикладывание. Годами я читал книги, смотрел видеоролики и общался с экспертами. Я хотел понять: как с этим справлялись пещерные люди?

Вмешательство в роды

Ответ я нашел в шведском исследовании, которое в 1990 провели Рихард и Аладе. Они сравнили две группы новорожденных, в одной из которых y младенцев был контакт кожа к коже с матерью с самого рождения, а в другой детей на время разлучали с матерью. В свою очередь, в каждой группе были как матери, получавшие во время родов петидин (сильный анальгетик), так и те, кто его не получал. Практически все младенцы, которые оставались в контакте с матерью и не испытали на себе действия петидина, сами двигались в сторону груди и присасывались просто идеально. Попытки ползти начинались примерно через двадцать минут после рождения; будучи от сорока до девяноста минут от роду, почти все младенцы начинали сосать. Из детей в контакте с матерью, которая получала обезболивающее, только половина сосала правильно. И среди тех, кто не знал обезболивающего, но кого с матерью разлучали, результат был таким же. Следовательно, дети рождаются с инстинктами и способностями, позволяющими искать грудь, найти ее и сосать правильно, но когда мы вмешиваемся в процесс родов (обезболивающими средствами или разлучая ребенка с матерью), многим младенцам это уже не удается. Когда же объединялись оба фактора, результат был обескураживающим: ни один младенец не захватил грудь правильно, а подавляющее большинство не сосали вовсе, ни плохо, ни хорошо. Через два часа после родов грудь они все еще не взяли.

Самое интересное (с испанской точки зрения), как шведы определяют, что такое в контакте с матерью и что – в разлуке с матерью. Младенцев из первой группы в первые же секунды жизни, не обмывая, не закапывая им ничего в глаза и так далее, клали нагишом на голую кожу матери и оставляли там на два часа. Тех же, которых отнесли к группе разлученных, в первые секунды жизни, не купая, не взвешивая и не закапывая им капель, тоже клали нагишом на голую кожу матери. Но двадцать минут спустя их у матерей забирали, мыли, взвешивали и еще через двадцать минут возвращали обратно, для такого же контакта кожа к коже, и так оставляли часа на два. И вот эта-то разлука на двадцать минут, даже не на самые первые двадцать минут в жизни, уже влияла на то, как дети брали грудь. Что же тогда сказать о новорожденных, которые не прикасаются к матери, а порой и не видят ее по три, шесть, двенадцать или даже больше часов? Всем бы детям, родившимся в Испании, столько контакта с матерью, сколько получают «разлученные с матерью» шведские новорожденные!

Только не думайте, что контакт кожа к коже – какая-то церемония из арсенала нью-эйдж или из области натуропатии. Дело не в том, что так передаются правильные вибрации или тонкие энергии. Дело в передаче тепла в самом что ни на есть буквальном смысле слова. Множество исследований (в том числе испанских, проводившихся в мадридской больнице имени Двенадцатого октября и в таррагонской больнице имени Иоанна XXIII – первопроходцах в отношении подобных тем в нашей стране) демонстрируют, что младенец, находясь в контакте кожа к коже с матерью, сохраняет нормальную температуру или же согревается до нее, если перед этим охладился.

Мы, млекопитающие – животные теплокровные, нам необходимо поддерживать постоянную температуру тела. Чтобы бороться с холодом, мы должны сжигать больше сахара, мобилизуя свои резервы и используя больше кислорода, что заставляет наши легкие, сердце и печень работать быстрее. Для новорожденных все это гораздо сложнее, чем для взрослого, так что они рискуют пострадать от опасной для них гипотермии.

Мы, взрослые, одеваемся, чтобы не мерзнуть. Но одежда сама по себе не греет, она только изолирует. Наш организм легко производит тепло сам, а одежда не дает этому теплу улетучиться. То же пальто, под которым вы не мерзнете, помогло бы куску льда не растаять. Но проблема новорожденного именно в том, что ему сложно производить достаточно тепла, ему необходим внешний обогреватель. В утробе он, понятно, принимает температуру матери, примерно 37 °C. Если его голеньким положить на голую кожу матери, он, согласно законам физики, сохранит одну с ней температуру. Мать – лучший источник тепла, эффективный и надежный, не подверженный колебаниям температуры; она продолжит греть младенца, даже если отключат свет и газ, и в ее руках он точно не обожжется. Но если между ним и матерью находятся один или несколько слоев изолирующего материала в виде одежды, младенцу уже не достанется все необходимое ему тепло.

Christensson K, Siles C, Moreno L, Belaustequi A, De La Fuente P, Lagercrantz H et al. Temperature, metabolic adaptation and crying in healthy full-term newborns cared for skin-to-skin or in a cot. Acta Paediatr 1992; 81: 488.493.

Gоmez Pap? A, Baiges Nogues MT, Batiste Fernаndez MT, Marca Gutiеrrez MM, Nieto Jurado A, Closa Monasterolo R. Mеtodo canguro en sala de partos en reciеn nacidos a tеrmino. An Esp Pediatr 1998; 48: 631-3.

Figueras Aloy J, Garc?a Alix A, Alomar Ribes A, Blanco Bravo D, Esquе Ruiz MT, Fernаndez Lorenzo JR. Recomendaciones de m?nimos para la asistencia al reciеn nacido sano. Anal Pediatr 2001; 55: 141-5.

Путаница сосков

Всем известно, что, если ребенок привыкает к бутылочке, он может из-за этого бросить грудь. Многие матери говорят: «Грудь ему разонравилась». Самое распространенное объяснение звучит примерно так: из соски-де добывать молоко проще, так что дети ленятся и уже не хотят трудиться с грудью.

Однако это неправда. Из соски сосать не проще. Множество исследований, в том числе на недоношенных детях или на детях с серьезными пороками сердца, выявили, что частота сердечных сокращений, частота дыхательных движений и уровень кислорода в крови более стабильны при сосании груди, чем при сосании из бутылочки. Младенцы рождаются приспособленными для сосания, их мускулы и рефлексы особым образом на него настроены, в то время как сосанию из бутылочки им надо научиться.

Проблема не в том, что проще или сложнее, а в том, что процессы эти – разные. Для извлечения молока из груди (не считая тех нескольких капель, что вытекают сами) надо ритмично давить языком назад. Этим движением малыш не только высасывает молоко, но еще и удерживает грудь глубоко во рту, что помогает сосать лучше. А вот из бутылки молоко вытекает само, задача же ребенка – добиться, чтобы оно прекратило течь, пока он глотает. Для этого язык движется вперед, выталкивая соску изо рта наружу. Чтобы она не выпала совсем, у всех сосок и пустышек на конце утолщение, вроде шарика. Ниже шарика соска сужается, чтобы ребенок мог сосать ее с почти закрытым ртом; если бы он широко раскрыл его, как это необходимо для сосания груди, шарик бы не помог, соска неизбежно выскользнула бы у него изо рта.

Некоторые подросшие младенцы без малейших проблем переключаются с груди на бутылочку (или пустышку) и обратно, всякий раз двигая языком и губами именно так, как надо. В первые недели жизни, однако, многие дети сильно путаются; если им хорошо удается один вариант сосания, то с другим они упорно не могут справиться. В первые дни жизни ребенка матери зачастую рассказывают: «Грудь он просит постоянно, но пустышку ему никакими силами не впихнешь!» (отметим попутно: «постоянно» означает здесь «чаще, чем раз в три часа»), а многие другие при этом восклицают: «Грудь не берет, и не пойму, почему, соску-то сосет постоянно!» (понятно, что здесь не работает стандартное объяснение: «Грудь не хочет, потому что не высасывает из нее ничего», – ведь из пустышки никогда ничего не высосешь, а эти дети ее сосут).

Когда новорожденного впервые пытаются покормить из бутылочки (например, чтобы не будить маму посреди ночи), часто бывает так, что пить из нее он не хочет. Молоко на вкус странное, сосок тоже какой-то странный, жесткий и непривычной формы, а кроме того, когда он пробует сосать так, как сосал бы грудь, молоко вытекает так быстро, что малыш давится. Он отпускает соску, плюясь и плача. Но медсестра настаивает. Добрая скажет примерно так: «Ну-ну, ты же хорошая девочка, все хорошо, пей молочко, пей!» Если медсестра в плохом настроении, то говорить будет иначе: «Хватит уже капризничать, нечего тут!» Но в любом случае настаивать будут обе. Через несколько секунд малышка заметит, что если двигать язычком вот так – то не давишься. «Умничка! Видишь, как просто?» – скажет первая медсестра. «Ну и было бы из-за чего орать!» – скажет другая.

Несколько часов спустя, когда новорожденного возвращают маме, он думает то же, что потом будет произносить тысячи раз: «Мамочка, смотри, как я могу!» Он пытается обращаться с грудью так же, как только что научился обращаться с соской, – толкает ее языком. Как ни удивительно – и как ни грустно, – грудь при этом выскальзывает изо рта. Ведь на кончике материнского соска нет шарика, все груди мира к концу сужаются.

«Он не хочет брать грудь и плачет», – говорит растерянная мать. Она устала от родов, в ней бушует гормональная буря, у нее, может быть, бэби-блюз (это легче, чем настоящая послеродовая депрессия, но встречается куда чаще). На самом деле она имеет в виду вот что: «Он меня не хочет, не берет грудь и плачет». Чувствовать, что родной ребенок тебя отверг, – что может быть хуже? «Не переживай, потом возьмет», – отвечает добрая медсестра. «Ну конечно, молока-то нет у тебя», – отвечает медсестра ворчливая. В любом случае ребенка уносят и снова дают ему бутылочку. Все, это начало конца.

Ясное дело, каждая медсестра (равно как и каждая мать, бабушка, отец или соседка) знает, что ребенка можно накормить из бутылки. Всегда. Если не хочет – надо просто терпеливо пытаться вновь и вновь. Никто не скажет: «Брось, ну попробовала ты, бывает же, что не судьба кормить из бутылочки»; «С моей кумой было то же самое, ребенок упорно бутылочку не брал, чуть с голоду не умер, в конце концов пришлось его грудью выкармливать»; «Нельзя же так зацикливаться на бутылочке, в наше время и на груди замечательные детки вырастают»; «Я сама всеми руками за бутылочку, но надо просто признать, что не всем женщинам это дано»; «Уж лучше дать ему грудь, но с любовью, чем бутылочку, но переступая через себя»; «Ты думаешь, ребенку может быть хорошо, если ты столько нервов убиваешь на кормление? Ты ж ему все это вливаешь из бутылочки!»; «Не надо считать себя в чем-то виноватой, можно никогда не кормить из бутылочки – и быть при этом хорошей матерью»…

Если бы все матери были так же неколебимо уверены, что всегда-всегда возможно приложить ребенка к груди, и продолжали бы на этом настаивать, почти все дети перестали бы отказываться от груди за несколько минут. А в более сложных случаях помогла бы медсестра, столь же уверенная, но более опытная. Если бы каждая мать, медсестра, бабушка, отец и соседка были бы так же уверены в груди, как в бутылочке, мне не пришлось бы писать эту книгу.

Когда ребенок, привыкший к бутылочке, отказывается от груди, это называется путаница сосков: ребенок путает материнский сосок и бутылочную соску. Для профилактики такого явления рекомендуется не давать младенцам бутылочку или пустышку как минимум на протяжении первого месяца жизни. Когда же им сравняется месяц, многие младенцы решительно отказываются от бутылочки или пустышки – их уже не так просто одурачить, как новорожденного. Другие же пьют из бутылочки и сосут пустышку, но уже не рискуют запутаться и всякий раз двигают языком именно так, как надо. Но есть и такие дети, которые в любом возрасте, даже после полугода, начинают отказываться от груди, попробовав сосать бутылочку или пустышку, или же сосут после этого так, что матери больно.

Часть врачей настаивает, что никакой путаницы сосков нет на свете, и если несколько раз покормить новорожденного из бутылки, это никак не повлияет на судьбу грудного вскармливания. Но фактически полноценных экспериментов никогда не проводилось: для этого пришлось бы намеренно кормить из бутылки некую группу случайно выбранных младенцев, чтобы посмотреть, что получится.

Кто верит, что в этом ничего плохого нет, не станет тратить время на такое исследование, мы же, полагающие, что это плохо, сочли бы такое исследование неэтичным.

«Ну и какая разница, бывает такое или нет?» – подумал, возможно, читатель. Раз у вас есть сомнения – не давать ребенку бутылочку, и дело с концом. Однако среди не верящих в путаницу сосков есть и те, кто рекомендует всем грудным детям давать бутылочку хотя бы раз в неделю, чтобы дети к ней привыкали. Иначе-де, когда мать выйдет на работу или же по какой-то причине будет вынуждена пойти куда-то без ребенка, он от бутылочки откажется. Получается, они признают, что хотя бы в одном направлении путаница сосков вполне реальна и что ребенок, привыкший к груди, в дальнейшем откажется от бутылочки.

Отсутствие в культуре примеров кормления грудью

Кормление у высших приматов держится не только на инстинктах (см. начало этой главы), им необходимо наблюдать за другими самками и учиться у них, что в природе получается само собой. Но многие женщины рожают своих детей, так ни разу не увидев, как кормят грудью чужого. Некоторые вообще ни разу не держали на руках младенца. У многих из них при этом есть опыт работы няней. То есть они не видели, как кормят грудью, зато сами за младенцем ухаживали (и кормили его из бутылочки), пока матери не было рядом.

В то же время довольно просто наблюдать детей, пьющих смесь из бутылочки. В парках, в кино, на журнальных фотографиях. В этом, в том числе, причина того, что во многих европейских странах иммигрантки реже кормят грудью, чем местные уроженки. Так, турчанки в Швеции, например, делают это не просто реже турчанок, оставшихся на родине, но и реже шведок. Швеция – одна из тех европейских стран, где кормящих куда больше, чем у соседей, но иммигрантки этого просто не замечают. Книги им непонятны, местных подруг у них нет, а вот фотографии в журналах они видят – и делают вывод, что бутылочка-то, видимо, лучше, здесь всех-всех деток так и кормят…

Поскольку бутылочное кормление новоиспеченные матери видели много раз, они зачастую пытаются дать собственному ребенку грудь, держа его так, как если бы собирались дать бутылочку: голова на локте, лицо смотрит вверх. В таком положении младенцу приходится выворачивать шею, сгибать ее, и до груди он почти не достает.

Искусство – тоже порой источник неудачных примеров для подражания. На многих картинах младенец Иисус сосет сидя, вывернув шею. Обратите внимание, что изображен он обычно далеко не новорожденным, иногда уже даже годовалым или двухлетним. Новорожденные в массе своей не очень-то симпатичны, подросший ребенок будет лучше смотреться на картине (а такие дети, как уже было сказано, могут правильно сосать почти в любом положении). На некоторых же картинах младенец Иисусдаже не сосет грудь – он воззрился на художника, как будто ничего более интересного в жизни не видел, да еще так теребит в это время сосок, что аж больно смотреть.

Самоотверженность

Миф о героическом материнском самопожертвовании – тоже одна из причин того, что у многих младенцев проблемы с прикладыванием. Почему соску так больно? Если его ущипнуть, будет гораздо больнее, чем если ущипнуть где-то еще. Возможно, ему и нужно быть настолько чувствительным, чтобы реагировать на стимуляцию и запускать окситоциновые и пролактиновые рефлексы? Не обязательно. Осязание – на самом деле не единое чувство, а несколько, связанных с разными рецепторами и нервными окончаниями. Сосок мог бы быть очень чувствителен к давлению или прикосновению, но не к боли.

Сдается мне, что эта особая чувствительность к боли помогает контролировать, правильно ли ребенок захватывает грудь. Почему пещерные женщины кормили грудью, почему то же самое делают животные? Следуют ли они советам ветеринара, а может, наслушались о пищевой ценности грудного молока, об иммунных факторах в нем? Разумеется, нет. Основная причина, по которой четвероногие и двуногие матери дают грудь, очень проста: сделать так, чтобы ребенок замолчал. Детский плач – очень неприятный звук, который подталкивает мать к тому, чтобы как-нибудь его утихомирить. Грудь, руки, ласки, песенки – что угодно, но пусть он помолчит!

Что происходило в доисторической пещере, если у младенца был неправильный захват? «Ребенок плачет, я его прикладываю. Мне больно, убираю ребенка, он снова плачет, я снова его прикладываю. Снова больно, убираю ребенка…» И так пока не получится приложить ребенка удачно. «Ого, а сейчас-то не больно совсем! Ну пусть теперь сосет сколько хочет». Болью наше тело сообщает, что надо приложить младенца иначе. Так можно решить проблему раньше, чем появятся трещины, мастит, срыгивания, колики…

Но в более позднее время грудное вскармливание стали воспринимать в нравственных категориях. Хорошая мать продолжает кормить грудью через боль. Хорошая мать самоотверженно исполняет свой долг.

Взгляните на страдание в лице матери, дающей грудь вопреки жестокой боли! Взгляните, как она сдерживает слезы, что наворачиваются ей на глаза, как невольно громко вскрикивает, отнимая у младенца грудь! (доктор Хосе Х. Муньос «Мать, корми свое дитя!», 1941)

Хорошая мать не слышит сигналов собственного тела, она продолжает давать грудь, несмотря на неправильное прикладывание, пока ребенок не рассосет ей соски до трещин. Когда же она больше не сможет терпеть боль, страдать и мучиться, когда сдастся и переведет ребенка на смесь, тогда те же самые люди, что говорят ей в лицо: «Не волнуйся, сейчас такие хорошие смеси, детки прекрасно на них вырастают!» – так вот, те же люди будут судачить у нее за спиной о том, что современная-то молодежь и потерпеть уже не умеет.

В заключение остается добавить, что много миллионов лет подряд проблем с прикладыванием, похоже, почти не бывало. Ребенок после естественных родов оказывался на руках у матери в первые же секунды жизни, да там и оставался месяцами – а куда бы ему было деться? В пещерные ясли? Он не знал ни пустышек, ни бутылочек, а у его матери постоянно была возможность наблюдать за тем, как кормят своих детей другие женщины. В таких условиях почти все дети прикладывались правильно сразу, в противном же случае мать, как только ей становилось больно, немедленно исправляла захват. Не могла же природа предвидеть, что мы все поставим с ног на голову!

Но почему в природе все так сложно устроено? Если бы окситоцин работал поэффективнее, молоко бы просто текло струйкой, без всяких усилий со стороны младенцев; они могли бы сосать, невзирая на захват, и им не пришлось бы прикладывать усилия. У матерей не было бы ни трещин, ни боли. Мысль соблазнительная, но с реальностью она не соотносится. Если бы молоко текло само по себе, младенец никак не мог бы на него влиять. Чтобы количество и состав молока подстраивались под того, кто его пьет, этот кто-то непременно должен сосать активно. Поэтому-то молоко не льется само ни у какого вида млекопитающих, всем приходится прилагать усилия. Поэтому коров, коз и овец надо именно доить, а не просто подставлять им ведерко под вымя и выжидать, пока емкость сама собой наполнится.

Раз уж мы говорим о материнском самопожертвовании, позволю себе поговорить и о самом понятии «жертва». Значений у этого слова несколько, и одно из них ничем не плохо: «Акт самоотверженности или альтруизма, продиктованный большой любовью». Но слово это также может обозначать «действие, которое соглашаются совершать, несмотря на глубокое к нему отвращение», из-за чего возникает некоторая путаница.

Жертвует ли собой альпинист, чтобы достичь вершины? Можно ли так сказать о человеке, старательно готовящемся к экзаменам на юридическом факультете или много часов подряд упражняюшемся в игре на фортепиано? Их занятия явно не вызывают у них отвращения, они делают то, что хотят делать. Я, скажем, не хочу подниматься на гору и юристом быть не хочу, поэтому и занимаюсь другими вещами.

Хотите носить ребенка на руках – носите, хотите кормить его грудью – кормите. Хотите прервать работу на месяцы или годы, чтобы растить его, хотите отказаться от замечательного предложения работы за рубежом, чтобы остаться с семьей? Тогда именно так и делайте. Но только в том случае, если хотите этого сами. Если нет – то не делайте. Фраза «Я пожертвовала профессиональной карьерой, чтобы оставаться с ребенком» столь же абсурдна, как «Я пожертвовала отношениями с собственным ребенком ради карьеры». Речь не о жертве, речь о выборе. Жить – значит, постоянно делать выбор! Каждые сутки состоят из двадцати четырех часов, и тот, кто что-то делает, не может в то же время делать что-то иное. Выбирайте всякий раз то, что считаете лучшим, вот и все. Тот, кто делает то, что хочет, не отвергает то или иное, а достигает того или иного; он не жертвует собой, а побеждает.

Это важно, и вот почему: тот, кто приносит жертву (или считает, что приносит, или хочет так считать), делает это – по определению – с изрядным отвращением. Он не считает себя уже вознагражденным, а полагает, что ему что-то должны. Рано или поздно вы будете конфликтовать с собственными детьми. Те, кто помнит о принесенных жертвах, склонны в такой ситуации думать (или, хуже того, говорить): «Не может быть, после всего, что я для тебя сделала…» или «Из-за тебя я не смогла…» Слово, как известно, не воробей, вылетит – не поймаешь. Напротив, те, кто уверены в том, что следовали собственным желаниям, скорее подумают: «Как жаль, мы столько лет были счастливы вместе, а теперь вот спорим…» Или же: «Благодаря тебе мы получили замечательное право стать родителями». Или, еще лучше, именно это они и говорят вслух.

Глава 3.

Беременность

Несколько десятилетий назад, когда стал вновь возрастать интерес к естественному вскармливанию, были изобретены различные способы подготовить соски к кормлению, пока женщина еще беременна. Следовало растирать их, вытягивать, сжимать, использовать различные кремы, мази и притирания… Некоторые рекомендации противоречили друг другу: одни советовали смягчать соски кремами, другие закалять их алкоголем.

На Западе так часто встречались неудачи с кормлением грудью, так мало женщин кормили и делали это так недолго, что каких только отчаянных способов в это время не напридумывали. Многие считали, что корень зла где-то в дородовом периоде; это сейчас мы знаем, что в послеродовом. Надо было не матерям делать больше (готовить соски, придерживаться специальной диеты, заваривать определенные травы), а нам, профессионалам, – меньше (прекратить разлучать ребенка с матерью, прекратить раздавать бесплатные образцы смесей, прекратить советовать кормить по режиму).

Готовить грудь к кормлению – это примерно как готовить ноги к ходьбе, а нос к дыханию. Они для этого созданы: нос – чтобы дышать, а соски – чтобы кормить, они от природы именно к этому приспособлены. Облегченная версия подготовки советует подставлять соски свежему воздуху и солнечному свету, а также ходить без лифчика, чтобы соски терлись об одежду, обосновывая это тем, что так и выглядела бы естественная подготовка сосков, если бы мы их постоянно не прятали. Выглядит разумно, особенно если сравнивать европейские проблемы с кормлением и отсутствие подобных проблем в Африке. Однако европейские женщины всегда использовали никак не меньше одежды, чем сейчас, а то и больше, но успешно кормили вплоть до начала ХХ века. А эскимоски тоже отлично кормят грудью! Если вам удобно без лифчика, если вам нравится загорать топлес (только осторожно, чтобы не обгореть) – на здоровье; но это, несомненно, не обязательно, чтобы потом успешно кормить ребенка.