Чёрная Гронья

Кто-то попытался схватить его за волосы. Ксавье рванулся и ударился о стену деревянной кирхи. Он посмотрел наверх – в небе, почерневшем от клубов дыма, высился святой крест.

– Господи! Если Ты слышишь! Помоги мне, Господи! – заревел Ксавье, впиваясь пальцами в закопчённое дерево.

Сквозь шум пожара, он услышал тихую мелодию. Ксавье снова поднял голову – на кресте сидел ангел с лирой.

– Сюда! – позвал ангел и, взмахнув крыльями, спорхнул с креста на крышу.

Сзади раздался треск, Ксавье обернулся. Он успел отпрыгнуть в сторону, как со стены кирхи повалилась длинная лестница.

– Откуда? – чуть не плача, спросил Ксавье.

– Сюда! – ангел поторопил его. Он схватил верх лестницы и манил его к себе. – Сюда!

Руки и ноги не слушались, но молодой чумной доктор пересилил себя. Перекладины затрещали под его сапогами, лестница дрожала, но он продолжал подниматься всё выше. Вот уже середина, а ангел тянет к нему свою руку. Нет, это не ангел. Человек, юноша. Такой же, как и он сам! Волосы цвета вороного крыла, а глаза сверкают, как у той девушки, что спасла его. За спиной не крылья, а плащ, какой носят странствующие барды. А что на шее? Верёвка?

– Быстрее! Руку! – сидящий на крыше поманил Ксавье ладонью. Лестница вновь затрещала и стала дрожать – горящие руки мертвецов раскачивали её снизу.

Ксавье рванулся и схватил барда за руку. Тот зажал свою лиру подмышкой, схватил Ксавье за запястья, с силой потянул его. Оттолкнувшись ногой от предпоследней ступеньки, Ксавье забрался на скат крыши. Он прижался к кровле и начал хватать ртом воздух. Бард же посмотрел на лестницу, захохотал и толкнул её. Вспыхнувшая лестница и забиравшиеся по ней горящие мертвецы исчезли внизу в хаосе пожара.

– Вставай! Мы ещё не выбрались! – бард подскочил к кресту и достал свою лиру. – Держись за мой плащ.

Ксавье подчинился. Он сразу понял, что этот странный бард – его единственная ниточка к спасению.

Молодой бард ударил по струнам. Всё задрожало, огонь уже начавший пожирать кирху, на секунду затих, а в следующее мгновенье, бард и доктор взлетели над горящей деревней.

– Как вороны летим! Как тётушка! – смеялся бард, перебирая струны.

Ксавье молчал, а слёзы радости текли по его лицу. Спасён, быть не может, он спасён.

Летящие поднимались всё выше, и вскоре зарево пожара скрылось полностью, а свежий ветер унёс прочь последние запахи мёртвой деревни.

* * *

Странное ощущение. Всё было как во сне. Может, он и правда спит? Да, это действительно просто сон. Люди не могут летать по воздуху как птицы. Но как же приятно.

Ксавье огляделся по сторонам – кажется, они летят к лесу. Да, всё верно, это Вен-Либре, куда он бежал от сожжённой деревни. Бежал долго, несколько часов, пока полностью не выбился из сил. Почему другие доктора заставили его это сделать? Почему сказали именно ему поджечь обречённую деревню? Он никогда такого раньше не совершал, факел всегда бросали другие.

– И они же обрывали последние жизни, которые не смогли спасти. Страшно… – прошептал Ксавье и ещё сильнее стиснул край плаща барда. Тот заметил это и обернулся. Ветер играл с его волосами, а рот расплывался в улыбке.

– Я рад, что тебе понравилась моя музыка, – сказал бард тихим голосом.

– Она спасла мне жизнь, – улыбнулся в ответ доктор.

Бард хохотнул.

– Как тебя зовут?

– Ксавье.

– Забавное имя! Меня звали Эгиль.

– Звали? Почему «звали»?

– Потому что я умер, – бард чуть прикрыл глаза.

– Как?

– Меня убили. Повесили.

Эгиль взмахнул головой, и из-под плаща вылетела петля висельника. Ветер подхватил её длинный конец и стал играться с ним как кошка с прутиком.

– О Боже! – вырвалось у Ксавье. – Мне жаль! Мне так жаль! Кто? За что? Почему?

Эгиль пожал плечами и снова хохотнул.

– Просто так, от скуки. Люди любят убивать, чтобы почувствовать свою власть над другими. Но тётушка отомстила за меня и за тех, кто был до меня – не вздумай приводить к ней инквизиторов! Другие барды ей тоже благодарны. Убийцы мертвы, она пришла к ним ночью и выпустила нас. Было весело! Мы убили их во сне, так что, – Эгиль скорчил страшное лицо. – Я – мстительный дух зачарованной лиры и мне это нравится! Ведь я больше не умру во второй раз!

– Мстить грешно… – прошептал Ксавье и сам не поверил своим словам. – Погоди, что значит «тётушка отомстила» и «выпустила нас»? Причём тут инквизиторы? Ты мёртв, ты дух, а значит… – у Ксавье перехватило дыхание, – …твоя тётушка – ведьма?

В ответ Эгиль только рассмеялся. Его смех стал похож на птичий щебет.

– Ты что? – спросил Ксавье, но из его рта раздалось глухое «Кррух».

Ксавье посмотрел на свои руки – кожа стала скользкой, из-под неё полезли перья.

– Господи! Хватит кошмаров! Да когда же это закончится? – пальцы разжались, он отпустил плащ и полетел вниз.

Вновь раздалась незнакомая мелодия – но, в отличие от песни Эгиля, от неё веяло не надеждой, а обречённостью. Деревья Вен-Либре приближались, Ксавье закрыл глаза от ужаса – и упал на что-то мягкое. Переплетённые прутья смягчили удар, но Ксавье почувствовал, как резко лишился всех сил, а живот скрутило от голода. Юноша открыл глаза – он увидел, как над ним склоняется огромная чёрная ворона.

– Ведьма! – промелькнуло у него в голове, прежде чем мысли смешались вновь.

* * *

Чёрная Гронья расправив крылья, нервно перебирала когтями край своего гнезда. Трое птенцов мирно спали, укрывшись тёплым пухом, один, только что вернувшийся, нетерпеливо смотрел на неё. Пятый же бился в голодном припадке и слабо открывал рот.

Гронья протянула червяка в клюве лежащему птенцу.

«Возьми его, возьми. В тебе почти не осталось воли жить».

Птенец отвернулся, не прекращая пищать.

Большая ворона недовольно зацарапала кромку гнезда.

«Ты сможешь выжить!»

Тот злобно посмотрел в ответ.

Ворона погладила его крылом, приблизила к себе, обняла.