Я – Ведьма. Мистическая автобиография

– Душу твою забрать хотела… Хотя, нет… Душу ребёнка твоего заберу!

– У меня нет детей, – фыркнула и рассмеялась девушка.

– Ты никогда не разродишься! Никогда! – и «девица» растворилась в толпе.

Девушку пробил озноб. Она не верила в эти сказки. Но вдруг холод сковал тело, и её затрясло.

– Татьяна, подмени меня, мне что-то не здоровится.

Она зашла в коморку за стеллажами, присела на стул, отхлебнув холодного чая из кружки в белый горох. Чай встал в горле. Эхом в голове проносились слова этой черноглазой странной «девицы».

Вечером она лежала головой на коленях у своей бабушки, как любила делать с детства, когда хотела успокоиться, и рассказывала эту необычную историю. Бабушка, укрыв её шалью, гладила нежно по длинным золотистым волосам и задумчиво смотрела в угол комнаты. Потом резко встала, переложив голову внучки на перьевую подушку, и подошла к старому резному комоду, отодвинула нижний ящик и достала оттуда увесистую книгу.

– Ты что делать собралась?

– Проклятье с тебя снимать.

– Ты с дуба что ль рухнула, Ба? Какие проклятья?! Мы в Советском союзе живем, Гагарин в космос летал и ничего там не увидел! Ещё скажи, что веришь во всю эту чепуху! Не позорь меня.

– Верю, Любонька, верю. И знаю, про что тебе говорю.

– Ещё скажи, что ты колдунья.

– Да, как и ты.

– Ой, пошла я домой, рехнулась ты совсем на старости лет, как та полоумная в универмаге, слышать ничего не хочу!

– Ну как знаешь, придешь ко мне потом просить, когда меня уже не станет.

Последних слов девушка уже не слышала, выпорхнув из покосившегося временем деревянного домика, чуть не наступив на спящую под крыльцом собаку.

Эпизод 6. Второе знакомство

– Долго ещё? – я прижалась носом к запотевшему стеклу автомобиля моего дядьки, который вёз нас через какие-то дебри и ливень в деревню Водолей, где жила Меланья.

– Не ной, скоро приедем.

– Ты уже час назад это говорил, а чаща не заканчивается.

В этот момент машина, поднимавшаяся на пригорок, застряла колесом в глубокой колее и стала буксовать.

– Дядь Серёж, я писать хочу!

– Ну иди вон в кусты, далеко от машины только не уходи, места глухие, потом не найдёмся, мать твоя меня живого закопает, я сейчас пока раскачаю машину и вытащу из этой чачи.

Я перепрыгнула грязную колею и оказалась в мокрой высокой траве, не испачкав кеды, накинула капюшон от кофты, шагнула за разлапистые ели, сделала три шага вперёд и присела в кустах папоротника. Моё внимание привлёк мягкий свет, прятавшийся за елями. Он словно манил меня и я, наплевав с высокой колокольни на предупреждение дядьки, как безмозглый мотылёк, пошла на него, слыша как сзади рычит двигатель машины и раздаётся на весь лес благой мат.

Отодвинув влажные еловые лапы, я увидела небольшую поляну, посередине которой был разведён высокий костёр. Поляну прикрывали сверху плотные сплетённые между собой ветки. И на ней было сухо. Искры от костра долетали до меня и гасли на кофте с Русалочкой. Вокруг костра никого не было. Даже следов. Трава не была примята. Я осмотрелась по сторонам и не почувствовала опасности. Сзади также было слышно мат дяди Серёжи. Он видимо так увлёкся спасением машины из грязевого плена, что забыл про меня в кустах.

Я прошла ближе к костру и присела на бревно около него. Бревно было сухим и тёплым. Я протянула руки к огню и погрузилась взглядом в пламя.

Слева зашуршали кусты, я дёрнулась было бежать со всех ног, но оттуда вылетел филин. Он сделал вокруг меня два полных круга, потом сел на плечо и громко ухнул на ухо. Я вздрогнула. Он не улетел. Тогда подняла вверх согнутую в локте руку и провела ею по перьям. Он снова ухнул, только тише. И потёрся головой о мой висок.

Сзади раздался треск ломающихся под ногами веток. Я вскочила и спряталась за ель.

Филин всё ещё сидел на плече. Тут из кустов вышел дядя Серёжа с озадаченным лицом:

– Катарина! Катарина! Куда пропала то, мелкая?!

Я вышла ему навстречу, он влепил мне подзатыльник и велел бегом мчать к машине, попутно клянясь больше не брать меня, бедовую, под свою ответственность. Хотела было ему показать костёр и познакомить с филином. Оглянулась на поляну. Но никакого костра на ней не было в помине. Даже его следов. Посередине валялось треснувшее, влажное и покрытое мхом бревно.

Через 20 минут наша грязная машина выбралась из грязного леса. Уже стемнело. И вдали показалась небольшая деревушка, в которой светились окна трёх домов, а из труб валил дым. Мы подъехали к самому крайнему дому, за которым уже расположился глубокий овраг.

Штора в окне дёрнулась и навстречу нам вышла Меланья, в телогрейке, шерстяных носках по колено и резиновых галошах.

– Передал в целости и сохранности, приеду через пару недель, что тебе из города захватить? – дядька высадил меня прямиком в лужу, из которой я шустро была перехвачена этой странной бабушкой.

– Конфет привези, «Родные Просторы», обожаю, а в наше Сельпо их не возят, «Рачки» и «Подушечки» уже поперёк горла стоят.

– Ну проходи, родная, знакомься с домом, – она легонько подтолкнула меня в плечо, и я опять почувствовала этот ток, идущий от её рук.

В сенях я споткнулась чуть ли не на ровном месте и услышала сзади себя:

– С домом здороваться надо, чтобы он тебя с добром то принял!

– Здравствуй, Дом и духи Дома. Я – Катарина.

– Проходи уж, я пошутила, а может и не пошутила, там пирожки стынут – и она юрко проскользнула мимо меня в другую массивную дверь.

Это была обычная русская изба, с огромной печью, объединяющей вокруг себя две светлицы и кухню. По углам горели керосиновые лампы. Было чересчур жарко и уютно. На кухонной грубо сколоченной лавке дремал полосатый большой кот, он открыл один глаз, когда я хлопнула дверью, оценивающе меня оглядел и снова его закрыл. Я присела рядом с этим котом. Меланья положила передо мной глиняную миску с пирожками и стакан молока. Я, изголодавшись с дороги, жадно припала к молоку, облив им кофту с Русалочкой.

– С другом своим познакомилась уже?

– С кем? – я чуть не подавилась пирожком с мятой картошкой.

– С другом своим пернатым, тебе не показалось. Верь всему, что видишь, слышишь и чувствуешь, в этом твоё отличие. И это будет расти вместе с тобой. Привыкай. – она прижала мою голову к своей груди в телогрейке и стала гладить по спине, а я почувствовала одно, что сильно устала и хочу спать. Слишком много впечатлений для одного дня.

Проснулась я уже на печке, закутанная в яркое лоскутное одеяло. Печка увлекала в свои тёплые объятья так, что не хотелось с неё вставать. В тот момент стало понятно, почему былинный Илья Муромец провалялся на ней 30 лет и 3 года.

Перевернулась на другой бок и увидела перед собой на подушке дремлющего нахохлившегося филина.

Эпизод 7. Сила

На танцполе районного клуба было тесно и душно. У советской молодёжи пятничным вечером это было топовое развлечение: завить накануне бигуди, сшить платье по модным выкройкам, достать по блату красивые туфли, навести марафет и двинуть после рабочей недели всей гурьбой на танцы.

Девушка оглядела темный зал, периодически освещаемый диско-шаром. Подружка Маринка кадрила красавчика из «элиты». К ней самой пристроился какой-то неряшливый деревенщина в вельветовых штанах и старался изо всех сил привлечь внимание. Скучно. Охота домой.

Она вышла из Дома Культуры, торопливо спустилась по мраморным полуразбитым лестницам вниз к парку. На улице тоже стояла духота. От асфальта поднимался вечерний пар. Внезапно подул лёгкий ветерок и растрепал её длинные рыжеватые кудри. Она подставила лицо ему навстречу и вдохнула полной грудью. Захотелось пройти по аллее. Из ДК громко доносилась музыка, на улице было ни души. Каблуки громко резонировали в этой тишине. Кроны сплетались над головой и образовывали арку. Она неспешно цокала каблуками и смотрела на кроны.