Эффективная бабочка

Бессмысленно, я ничего не слышала. В моих ушах звучало «Я тебя люблю и буду любить вечно!», сказанное накануне юношей, глядевшим мне в глаза и целовавшим мою ладошку. В общем, эти слова были паролем, кодом доступа к моему телу. Такой вот глупый морок.

В тот период разум, очевидно, отказал мне весьма капитально и надолго. Он решил отдохнуть, что ли, и почти все свои функции передал чувствам. А им (чувствам) хотелось бесконечной любви и тепла. Безголовые, безмозглые чувства в отсутствии разума творили чёрт знает что, лишь бы моё адское желание быть для кого-то самой важной и нужной получало удовлетворение.

И вон их сколько тогда собралось – тех, кто меня «любил» – десяток уж точно! А я никак не могла решить, кого же люблю сама. Поэтому мои «романы» затянулись. Представить себе только: сразу с десяток романов!

Легко понять, что и как обо мне говорили в институте, как ко мне относились. А я, идиотка, всего этого не замечала. Я была погружена в себя и в свои рассуждения, диктуемые отнюдь не мозгом: кого же люблю я сама, кто составит моё счастье и кого я сделаю самым счастливым на свете. Представить себе, какой хохот стоял там, где собирались вместе мои «принцы», как они обсуждали всякие детали и ситуации, как делились друг с другом… мною! У парней тогда появилась весёлая игра в общую куклу Барби. Как здорово! Можно считать, что мне ещё повезло: они не были законченными негодяями, поэтому им не пришло в голову устроить, например, со мной «группешник». А ведь могло бы… Но негодяями они были только начинающими, ещё сопливыми мальчишками, всего лишь, как пел наш классик, парнями «с прыщавой совестью».

Дома… А что – дома? Дома был привычный ад, где я обитала рядом с чертями, любящими полакомиться человечинкой, но ведь ко всему привыкаешь, даже к такому соседству. Эти двое так и продолжали существовать в моём мире без лиц и с голосами роботов. Особенный ужас на меня наводил их смех. Я аж вздрагивала, потому что слышала механическое «ха-ха-ха». Если кто помнит «смех» Фантомаса из старенького французского фильма, то может себе представить, о чём я.

– Что ты на меня так смотришь? – удивлённо спрашивало пятно маминого лица, отсмеявшись после рассказанного отцом анекдота.

– Вы оба так смеётесь… Особенно ты.

– Как? – кажется, судя по интонации, мать спросила это, кокетничая. Ну, да, ей же нередко льстили, что у неё «серебристый, переливчатый смех, будто бисер рассыпали».

– Ну… так… как машина, – буркала я в ответ, жалея, что не сдержалась.

– Это как понять? – в мамином голосе не осталось и подобия улыбки.

– Никак, просто так, ничего, глупость, – скороговоркой тараторила я и торопилась покинуть общее с ними помещение. Вообще-то жить в одном доме с монстрами несложно совсем, если пересекаться исключительно в столовой, за обедом-ужином, а иногда и этим манкировать, умудрившись перекусить заранее или позднее,  прокравшись к холодильнику ближе к ночи.

Дом – лишь убежище от внешнего мира, место еды и сна. Любви, тепла и общения я искала где-нибудь ещё. И нашла всего этого много, да… Выбирала, дура! Я думала, что выбираю из всех любовей одну самую настоящую! И что не могу никак выбрать только потому, что они все хороши, каждая по-своему.

Нет, с расстояния сегодняшнего дня это не выглядит даже приблизительной нормой. Что тогда со мной происходило? Очевидно, всё же сказались последствия психологической травмы и лечение психотропными препаратами. А так как прочее моё поведение влилось в положенные рамки принятой социальной нормы (училась хорошо, всегда возвращалась домой, где послушно готовилась к занятиям, регулярно выносила мусор и пылесосила квартиру), остальное никого не интересовало. А кого, собственно, должно было интересовать?

СЕГО ДНЯ

Оказывается, гении из лаборатории моего Вени под его руководством и, конечно, прежде всего, с помощью его великого дара, сделали это.

– Уже были пробные вылазки, – сообщил мне муж, не скрывая восторга и вполне заслуженной гордости. Он сдёрнул с носа очки и начал их протирать специальной замшевой тряпочкой. А я могла, наконец, любоваться на его красивое лицо и видеть сияющие восторгом победы глаза.

– Куда? Как? – я пожирала мужа взглядом, силясь собраться с взорвавшимися мыслями и осознать, что произошло. – В будущее?

– Нас интересует прошлое, таков заказ Крюкова, – коротко бросил Веня, и я в очередной раз поняла, как же его всё-таки напрягают рамки, поставленные шефом. Ну, а куда денешься – кто платит, тот заказывает.

– И? – внутри меня всё трепыхалось от возбуждения.

– Получилось. На пять лет назад – получилось. Совсем ненадолго, система пока что не шибко устойчивая, но теперь дело пойдёт, мы сделали главное: сумели понять, как совершать скачок. Всё оказалось гораздо проще, чем все думали раньше, – Веня тихонько рассмеялся. – Если бы люди знали, насколько всё просто…

Наш дорогой лысый Крюков в бордовом пиджаке не витал в облаках, он «просто» хотел таскаться в прошлое и там делать «нужные ставки» – зная сегодняшний день, скупать заранее то, что в прошлом не имело никакой цены, и, напротив, избавляться там от ставшего в будущем ненужным хлама. Примитивность Крюкова проявилась ещё и в том, что он не собирался выходить за рамки своей бизнес-темы – недвижимости, ничто другое его не интересовало.

И при этом навыки 90-х никуда не делись: у него хватило ума и хватки «построить» Веню и работу его лаборатории так, что только рыпнись! Только попробуй проявить самостоятельность в действиях или распустить язык! Мало того, что Крюков обещал засудить и отобрать всё, выдав отступнику на будущее «черную метку» – волчий билет: он не побрезговал предупредить крохотный коллектив работавших там гениев: «Если что, убью».

– Вы странные, – задумчиво заметила я. – Вы все, и Крюков тоже, очень странные! А если кто-то из вас просто грохнет его самого там, в прошлом? И все дела.

Веня удивлённо посмотрел на меня:

– Кто-то из нас похож на убийцу? Я похож? Знаешь, такое нам даже в головы не приходило и не придёт. Мы – учёные, а не бандиты.  Это первое. Второе, рациональное: ну, убьём мы там Крюкова, а потом вернёмся сюда – к кому, к чему? Что тут тогда будет без него? Будет ли работать наша машина на вход? Будет ли куда вернуться? Разве мы это можем просчитать? Пока что не можем и даже не собираемся – не до этого. У нас другие задачи, Таша. А ты пересмотрела глупых американских фильмов на эту тему, где все бегают туда-сюда по времени и друг друга убивают.

Может, и пересмотрела. Но первая мысль, которая возникает у меня в голове при разговорах о перемещениях во времени, это что-то изменить в прошлом так, чтобы сейчас мне было хорошо.

А мне плохо, да. Мне очень-очень плохо!!!

КОГДА-ТО

Итак, безумная студентка Таша купалась в любви десятка однокашников, при этом училась отлично и строила планы на прекрасное будущее. Вот только с Одним-Единственным и Самым Главным мужчиной в своей жизни определиться никак не могла.

Зато опять обнаружила, что беременна. Да что за чёрт! Когда, где, с кем прокололась? Но слабоумная идиотка решила, что появился прекрасный шанс понять, кто из любовей самый достойный. Впрочем, хватило всего двух бесед с «претендентами на руку и сердце» (тело они давно получили).  Разговоры оказались удивительно похожими между собой.

– Что? Залетела? Ну, дорогуша, это не ко мне! – застёгивая джинсы, нежным голосом говорил номер первый.  – Я всегда был аккуратен, а ты весьма активная у нас девочка, весьма! – тут он заржал. – Поэтому, прости, Ташик, не моя проблема! – и, сделав ручкой, потенциальный муж ускакал.

Я удивилась, расстроилась, но решила, что на самом деле всё очень даже неплохо – вот и минус один, недостойный. Людей осталось меньше, шансов стало больше, как тех стульев из двенадцати.

Когда почти слово в слово ситуация повторилась со вторым, у меня нехорошо закололо в сердце. О чём-то полубезумная Таша стала догадываться, что-то подозревать.

А на следующее утро группа «принцев» встретила Ташу у входа в институт, и, прыская и пихая друг друга локтями, нестройным хором пропела:

– Та-а-аша, Та-а-аша, мы не же-е-енимся на тебе-е-е никогда-а-а! – и заржали, как табун молодых коней. Там были все мои «любови», все мои «потенциальные мужья», все «кандидаты». А вместе с ними веселились какие-то ещё совершенно незнакомые парни, хохочущие и тыкающие в меня пальцами. Моя персона была известно всему институту – с одной, весьма позорной стороны!

Я развернулась и бросилась в сторону, подальше от них. Наступило прозрение. И это не тот случай, когда лучше поздно. Лучше бы никогда. Ведь «поздно» означало, что я жду ребёнка, у которого нет и не может быть отца. Я не знаю, кто его отец. Не знаю…

Дома опять я долго разглядывала потолок, соображая, что происходит и на каком я свете. Желание любви никуда не делось, но оно полностью сосредоточилось, концентрировалось на той крохотной жизни, что уже вовсю росла, развивалась во мне. Ну, и не надо мне никакого мужа, все мужики – дерьмо и мразь, начиная с отца и заканчивая… всеми. У меня будет только мой малыш, который станет любить меня больше всех на свете, потому что я его мама. Я помню Лизоньку, а этот малыш будет ещё лучше! Я знаю, что такое материнство, я умею и могу любить до бесконечности, до умопомрачения, а ребёночку и так по самому факту рождения выдана щедро, в огромном количестве ни с чем не сравнима я любовь к маме.

Оставалась одна проблема: родители. Они ж наверняка захотят прокрутить тот же номер, что и в первый раз. Пока что у меня срок маленький – значит, они пока ничего не узнают. Когда узнают, будет поздно, и опять мы вернёмся к разговору о «вариантах».

Я должна была к этому подготовиться.

И подготовилась.

– Я рожу этого ребёнка. И никому не отдам. Вы можете меня выгнать и сделать всё то, что однажды обещали. Я поддалась лишь потому что была слишком слаба и ни хрена не соображала, а мой мозг заливал окситоцин. Но сейчас я соображаю более чем. Так вот: если вы попытаетесь хоть что-нибудь сотворить, один очень любопытный текст, уже написанный мною, переместится из надёжного места в весьма ненадёжное, типа газет, журналов и телевидения. Согласитесь, дорогие, я про вас очень многое знаю. И про твоё, па, партийное прошлое в том числе. И про некоторые связи, ну… и так далее. Не вынуждайте меня разрушить вашу жизнь – не разрушайте мою.

Они сидели в креслах и слушали меня, вцепившись в ручки так, что я видела побелевшие костяшки и даже замечала дрожание кистей их рук.

– Ты чудовище. Ты просто чудовище, – шептала потрясённая мать. От этих слов меня разобрал хохот, будто мне рассказали самый смешной анекдот в мире.

– Видели бы вы себя! – захлёбывалась я, утирая слёзы. Видели бы они себя – уродцев со стёртыми пятнами вместо лиц и с голосами роботов. Чудовища меня испугались! Что ж, хорошо. Победа!

Трепетно и с наслаждением я подготовила свою комнату к появлению малыша. После УЗИ я знала, что жду мальчика. Но главное, я ждала Любовь. В любом её виде. Заранее купила кроватку, манежик, погремушки… Ползунки, пелёнки, весёлый шкафчик в зайчиках для этого хозяйства. Родители молча давали мне деньги на всё. И держали языки за зубами. И хорошо, молодцы! Не могу быть уверена на сто процентов, но есть у меня подозрение, что они тогда решили отпустить эту ситуацию. Мол, пусть идёт, как идёт, а там посмотрим. Второй раз «убивать» младенца они, конечно, не решались: это было бы слишком подозрительно, да и от меня неизвестно, чего было ожидать – вдруг я и вправду пойду на какие-то радикальные шаги, которые пообещала совершить, и что тогда будет?

Однажды я случайно подслушала их разговор за завтраком… Они не знали, что я уже проснулась и тихо подошла к кухне.

– Ну, хорошо, – мрачно сказал отец. – Будет внук, наследник… Хотя бы не очередная проститутка.

– Ой! – видимо, сморщилась мама, сделав недовольное кукольное лицо. – Размечтался уже – «внук, наследник»… Не нагружай! Надо думать, что дальше делать. Вот мужа ей надо найти! Чтобы отселить и жить спокойно.

– Мужа, – хмыкнул папа. – Кому нужна девка с довеском?

– Ой! – теперь мамин голос звучал возмущённо. – Мы ли первые? Мужа в таких случаях подбирают и ставят перед фактом – что он должен и что ему за это будет хорошего. А то ты не знаешь?