Лейла. Навстречу переменам

– …В данном случае яд дальше уже не пойдет – не та концентрация. Вот если бы стрела с отравленным наконечником попала в тело рядом с сердцем или любым другим органом, то онемение наверняка закончилось бы смертью. А здесь нужно лишь правильно обработать рану, чтобы приостановить разложение тканей, и хотя бы частично вернуть чувствительность. Это уважаемый лекарь сейчас и делает.

– Именно! – поддержал тот Нарима. – Принцу очень повезло, что стрела угодила в руку. Никаких последствий, кроме небольшого неудобства и участка омертвевшей плоти между большим и указательным пальцем, не будет. К рассказу этого юноши могу лишь добавить, что достать сок Орсунки очень сложно даже на черном рынке. А уж о цене нечего и говорить. – А потом лекарь обратился к Нариму. – Молодой человек, скажите, откуда вы знаете о таком редком растении? Признаться, вы меня очень удивили!

Ага, как и нас с Зарухом. Нарим как-то сразу растерял уверенность, с которой рассказывал об Орсунке, зарделся и потупился:

– Мне мама рассказывала.

– Она была знахаркой? – еще больше заинтересовался лекарь.

Щеки мальчишки вспыхнули огнем негодования, губы как-то странно задрожали, но явно не в готовности расплакаться, скорее, в тщетной попытке удержать слова. Вопрос явно лекаря задел какие-то потаенные струны, связанные с прошлым мальчика.

– Моя мать происходит из знатной семьи! – гордо и с вызовом заявил он. – Да, она знает много о травах и их применении, да, она иногда даже помогала тем недостойным, что еще жили на нашей земле, пока мы не разорились, и да, наша семья обеднела после смерти отца, но это не дает вам право называть ее знахаркой!

Нарим был вправе обижаться, ведь знатная женщина не может быть знахаркой – это позор. Она может увлекаться травами и даже помогать кому посчитает нужным, но любой намек на то, что у нее может быть нечто вроде профессии или просто какого-то приработка влечет за собой осуждение общества. Вот такие дела…

Лекарь, поняв свою оплошность, начал извиняться и говорить, что вовсе не хотел оскорбить ни Нарима, ни его мать. А мне почему-то показалось, что в его интонациях сквозила едва заметная фальшь, будто, несмотря на все его заверения, он как раз и хотел задеть мальчишку. Но зачем? Почему-то пришло понимание – это мелкая месть. За что?

Тряхнув головой, я отогнала неуместные сейчас мысли и заметила, что Зарух с уже обработанной и перевязанной рукой в задумчивости брел куда-то по разнотравью окружающих нас полей. Переглянувшись с Наримом, мы, не сговариваясь, двинулись следом за принцем и так же не сговариваясь некоторое время шли рядом с ним молча. Наконец, я убедилась в том, что Зарух заметил наше присутствие и спросила:

– У тебя много недоброжелателей? – Он на это лишь криво ухмыльнулся. – И когда только успел-то насобирать?

На это, как ни странно, он ответил, и ухмылка из презрительной стала какой-то горькой:

– Для этого достаточно родиться сыном султана.

Я понимающе склонила голову, но все же не отстала с расспросами:

– Но кто же ненавидит тебя настолько, что готов пойти на убийство?

В то, что хотели убить меня или уж тем более кого-то другого, я не верила. Некоторое время принц молчал, и когда я уже решила, что он отвечать не собирается, произнес:

– Чтобы убить, меня не нужно ненавидеть. Достаточно просто желать изменить баланс сил в окружении султана. – Спокойно и как-то отрешенно объяснил, потом как-то особенно яростно сверкнул глазами и проговорил уже совершенно другим тоном, в котором обычные слова перемежались рычащими звуками: – Только вот кто эта тварь?! Узнаю – собственными руками задушу алой лентой!

Он выхватил из ножен кортик, несколько раз яростно им махнул и демонстративно быстрым шагом от нас отдалился, всем своим видом показывая, что не хочет нашего присутствия рядом.

– Мда-а…

– Угу… – согласился со мной Нарим.

– Знаешь, а мне вот интересно не то, кто заказал его убийство, а кто в нашем отряде исполняет это поручение.

– Ты думаешь, что убийца в нашем отряде?! Но ведь на вас напали какие-то разбойники!

– Напали-то разбойники. Но кто-то же снабдил их редким ядом и рассказал, что Зарух любит скакать впереди каравана. Зачем стрелять в двух мальчишек, с которых и взять-то нечего, если чуть позади идет целый караван с товаром?

Нарим задумался, некоторое время мы молча возвращались по дороге к каравану, по очереди пиная подвернувшийся под ноги камешек. Может, мои выводы все же неверны?

– Слушай, а что значить – задушить кого-то алой лентой? Это что, оружие какое-то, причиняющее особенную боль?

Нарим сначала удивился, потом откровенно расхохотался:

– Нет! Что ты?! Алая лента имеет совершенно другое предназначение. Вернее, ею можно задушить, как и любой другой. Цвет указывает, как к жертве относился убийца. Алая лента на суде Всевышнего покажет, что ее обладатель – предатель и не достоин хорошего посмертия. Эта традиция вышла из гарема, там было принято душить изменивших султану наложниц алой лентой. Поэтому быть задушенным такой лентой оскорбительно, ведь это приравнивает удушенного к изменившей женщине…

Нарим хотел еще что-то добавить, но я уже все поняла, да и впереди показались всадники, которых я пока не могла рассмотреть, но они приковали к себе все мое внимание. Совсем скоро стало понятно, что возвращается отряд охранников. Было заметно, что один из всадников отставал. Как позже все мы узнали, окружить нападавший сброд, а потом методично его выбить для этих вояк не составило никакого труда. Однако один из разбойников все же успел отправить отравленную стрелу, и сейчас тот самый отстающий охранник находился под пристальным вниманием лекаря.

Зарух с Фахримом наперебой пытались вытащить из вернувшихся подробности, а потом так же наперебой обвиняли их, что те убили всех разбойников, не оставив никого, кто смог бы рассказать, кто их нанял. А в том, что так и было, после истории с ядом в ране принца никто не сомневался. Глава охраны Зурим на это лишь пожал плечами и ответил, что когда они отправились в погоню за посмевшими напасть на принца смертниками, он не знал о яде и отравленных стрелах. А потому не посчитал нужным разговаривать с обычными разбойниками, коих в этих лесах наверняка немало.

Тут же был создан небольшой военный совет, состоящий из Фахрима, Зурима и Алгала – главы личной охраны принца, который теперь очень сожалел, что не участвовал в операции по разгрому разбойников. Эта бравая троица постановила, что теперь ни Зарух, ни кто-либо еще из каравана не будет удаляться от него ради развлечения. А каждые несколько часов вперед будут пускать разведчика. Почему не сделали этого раньше, позже мне открыл Ромич, сказав, что дороги Тализии считаются гораздо безопаснее Туранских, и охранники просто-напросто расслабились и утратили бдительность. А если начистоту, то Зурим с Алгалом просто никак не могли поделить старшинство в отряде. Для меня стало загадкой, почему это для них такая проблема, ведь отряд Алгала должен охранять Заруха, а отряд Зурима – купеческий караван. Все остальное – совместными усилиями при необходимости. Но у всех свои заморочки.

Заруха страшно возмутил запрет на свободное передвижение, он долго пререкался с «военным советом», яростно жестикулируя, но здравомыслие все же взяло верх и, насупившись, он пошел кормить свою лошадь. Я же решила сходить к лекарю и узнать о состоянии раненого и предложить свою помощь, если это будет необходимо.

Когда я подошла, раненный уже отдал душу Всевышнему, и Дон Кихот закрывал его глаза. Оказалось, что охранника ранили не обычной стрелой, а отравленной. Она угодила ему в бок, яд проник слишком глубоко в тело, отчего у него отказали внутренние органы. Утешало – хотя какое это утешение? – лишь то, что, умирая, парень не испытывал боли. Я, побледнев, остолбенела. Лекарь, к моему удивлению, тоже словно онемел. Просто не верилось, что буквально недавно этот парень был жив и даже о чем-то зубоскалил со своими товарищами, победил шайку разбойников и возвращался в лагерь на коне. Совсем недавно… А еще подумалось, что здесь могла лежать я… Невидящим взглядом я посмотрела вдаль… Наверное, лишь расстояние не дало разбойникам прицелиться точнее, а наше желание повернуть обратно подстегнуло их действовать. Ведь вот она – цель! И ни одного охранника рядом…

Я настолько погрузилась в мысли, что очнулась только от того, что кто-то тряс меня за плечо и звал по имени:

– Лей! Лей! Ты чего?

– А?

Я огляделась и поняла, что далеко отошла от стоянки каравана, а обеспокоенный Нарим смотрит на меня полными тревоги глазами.

– Я тебя звал, звал, а ты шел по полю, как будто меня не слышал.

– Извини, – окончательно вернувшись в действительность, пояснила, – я не слышал. Задумался…

– Понимаю… – ответил мальчик, отведя взгляд. – Караван вот-вот тронется в путь.

И мы побрели обратно, шагая ближе друг к другу. Почему-то хотелось ощущать рядом теплое плечо друга.

Глава 5

Последовавшие за этим происшествием дни оказались на удивление спокойными. Никто на нас не нападал, а встреченные люди излучали лишь интерес, подчас смешанный с опаской. Через четыре дня пути мы вошли в большой город, встретивший караван мощеными улочками и непривычным гомоном. Его двухэтажные каменные дома с многообразием цветов на небольших балкончиках меня весьма впечатлили, в нем было уютно, аккуратно и даже не грязно – горожане выносили нечистоты в специальные места. Но некоторые улицы были настолько тесными, что две соседки из домов напротив, ругаясь, умудрились вцепиться друг другу в волосы, стоя на своих балкончиках.

В городе мы задержались на три дня, так как наш покровитель решил приодеть Нарима, все-таки он будет учиться в заведении для дворян, а в том, что на нем надето сейчас, мальчик больше напоминал не слишком зажиточного горожанина. Я уже научилась обращать внимание на подобные нюансы и по тому, как выглядели местные, судила о них со знанием дела. А еще мне почему-то казалось, что Фахрим не задумывался о подобных вопросах до того, как Зарух довольно нелицеприятно выразился о внешнем виде Нарима, и решил исправиться, видимо, поняв, что выпадает из образа заботливого дядюшки.

Понятно, что закупиться в этом городе обойдется гораздо дешевле, чем в Марлеме, рядом с которым и стоит замок, в котором располагается ТУШка. Поэтому мы с профессором тоже воспользовались подвернувшимся случаем и отправились к портному и сапожнику, где решили обновить наши с Ромичем гардеробы согласно моде. Отец выделил достаточно денег на эти расходы, а я в который раз с теплом подумала о родителях: они всегда хотели, чтобы у их детей было все самое лучшее, и делали для этого все возможное.

Эх, как они там? Как там мои братики Мамук и Мират? Как же я по всем соскучилась!

От подобных мыслей меня отвлек ехидный голос Заруха, который отправился к портному вместе с нами:

– Чего ты так уставился на эти кружева? Может, еще платье себе закажешь?

Я только сейчас обратила внимание, что стою перед витриной с кружевом, но, вопреки ожиданиям вредного мальчишки, не повелась на провокацию:

– Не закажу, но добавить к выходной рубашке небольшую изюминку в виде кружевных манжет и воротничка, думаю, будет хорошей идеей.

Наряды принца сильно отличались от тех, что были приняты в Тализии. Сейчас его одежда состояла из свободных штанов, рубахи с широким отложенным воротничком и одетого поверх нее яркого, вышитого узорами шелкового кафтана до колен, подпоясанного красным шелковым кушаком. На голове принца было что-то похожее на тюрбан, от которого конструкция отличалась лишь тем, что на макушке имелось нечто похожее на колпак, красиво заломленный набок. Это был выходной костюм принца, который он надел по случаю прибытия в город. В дороге его обычный наряд был другим, более удобным для путешествия: те же широкие штаны, но рубаха без ворота, а поверх нечто вроде куртки с рукавом до локтя и длиной до середины бедра, которая подпоясывалась широким, но более коротким кушаком. На голове был вполне обычный тюрбан.