Лейла. Навстречу переменам

Ехали на тройке с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки.

Эх, когда бы мне теперь за вами,

Душу бы развеять от тоски…

Во время песни я активно помогала себе бубном и притопывала ногами. Горе танцовщица тоже не растерялась и вполне успешно помогала мне завести публику своими телесами, под конец, бухнувшись и начав двигать плечами. Видимо, считая этот финт своим коронным номером. Я, решив ее поддержать, на последнем припеве встала на одно колено и с блеском в глазах продолжила колотить в бубен, отчего пышечка стала стараться еще больше, а мужчины, стоявшие в первых рядах, придвинулись к нам как минимум на шаг. В моем мире народ над подобной самодеятельностью посмеялся бы, а то и просто откровенно поржал, а здесь ничего, хлопали от души. Да-а, не избалованы местные, совсем не избалованы. Закончила я свое выступление, подняв раскрасневшуюся и запыхавшуюся танцовщицу на ноги и вручив ей бубен. Все это время я демонстративно не смотрела в сторону своих друзей и провожатых, а потому не видела их реакции. Но меня это сейчас мало волновало.

– Давайте, господа хорошие, отблагодарим эту талантливую танцовщицу звоном монет, и она, я уверен, сегодня еще удивит вас! – проголосила я напоследок.

А не растерявшаяся дева тут же пошла вдоль плотного ряда зрителей, собирая в бубен довольно неплохие подношения. Я же, пользуясь тем, что вектор внимания сместился, отошла за повозку, где народа не было вовсе, скрылась на близлежащей улице и сразу же направилась к гостевому дому, в котором мы остановились. В этом мире одинокому ребенку сложно выжить и не попасть в неприятности. Да и не ребенок я уже, чтобы так глупо поступать. Просто хотелось немного побыть одной, осмыслить произошедшее и себя в том числе. Все-таки я никогда не была такой смелой, чтобы выступать перед целой толпой, а тут вон как раздухарилась. Да, этот мир менял меня, и чаще всего мне это нравилось.

Но за этими мыслями я прятала то, что действительно меня волновало: Зарух… Не ожидала от него такого. Но что стало причиной? Ведь не просто так он захотел увидеть мое унижение на глазах друзей. Только вот просчитался. В маленьком худом пацаненке, так походившем на девчонку, оказалось слишком много гордости и злого куража, чтобы стушеваться и сдаться. Хотя, думаю, ему хватило бы и того, чтобы я просто вышла и промямлила что-то невнятное. Эх, Зарух, Зарух! Не ожидала я от тебя такого, не ожидала… Но хуже было то, что теперь мне совершенно не хотелось разбираться в его мотивах и поддерживать дружбу, или то, что все это время нам ее заменяло.

***

В гостевом дворе я сразу увидела у входа одного из охранников.

– Слушай, наверное, будет лучше, если ты сейчас пойдешь на главную площадь, найдешь там своего хозяина и скажешь ему, что я вернулся в таверну. – В глазах парня читался вполне резонный ответ, что я, мол, не его хозяин, чтобы отдавать ему распоряжения. – Поверь, тебя отблагодарят за эту новость.

Я запоздало вспомнила, что там остались люди, к которым я хорошо отношусь и которые, наверное, сейчас волновались. Охранник все же отлип от стены и, угрожающе глянув в мою сторону, мол, попробуй только обмани, малец, отправился на площадь.

А я пошла на конюшню к своей Звездочке, к которой за время путешествия успела прикипеть душой, которой всегда можно пожаловаться на ушко на этих неотесанных мужиков и с которой можно порадоваться новому дню и незабываемому ощущению ветра в волосах. За время путешествия я научилась за ней ухаживать, чистить, кормить и даже заплетать гриву, и сейчас мне захотелось просто побыть с ней рядом, обняв теплую шею животного. Не забыла я ио лакомстве для подружки – яблоках, которые купила за пару медяшек у местного конюха. Конечно, я знала, что после самоволки меня ждет разнос, а потому тяжело вздыхала, рассказывая Звездочке свою историю и жалуясь на всех на свете.

Разумеется, мне и попало, и проф запретил покидать комнату до самого отъезда. Ужин мне тоже принесли в комнату, а все остальные ели и общались в общем зале. Наверное, будь воля профессора, он бы запер меня в одиночной ка… то есть номере на одного человека – так сильно он испугался и был на меня зол. Но нас снова заселили втроем с Наримом и Зарухом, так сказать, принца и его миньонов.

Перед ужином ребята зашли в комнату. Нарим был страшно расстроен всей этой историей, но я видела, как его подмывает расспросить меня о такой веселой ни на что не похожей песне, но он сдержался, лишь крепко сжав мое плечо перед уходом в знак поддержки. Зарух же добил меня окончательно. Он подождал, пока Нарим покинет комнату, жестом величайшего одолжения и с чувством собственной значимости снял со своего пальца кольцо и, протянув его мне, сказал:

– Лей, ты сегодня меня порадовал, я еще никогда не слышал ничего подобного. Возьми, это знак моего высочайшего расположения.

Мои брови взметнулись вверх, поглазев некоторое время на колечко в руках принца, я все же его взяла. Как-никак он особа султанской крови, и если сейчас я не приму его дар, то оскорблю до глубины души, а я совсем не желала делать туранского принца своим врагом. Но и рисовать на лице бурную радость тоже не собиралась.

– Спасибо, Ваше Высочество, за столь ценный дар, – склонила голову.

Зарух некоторое время продолжал стоять и смотреть на меня, видимо, ожидая каких-то еще действий или слов, но все же вышел из комнаты. И слава Всевышнему, а то его колючий взгляд стал уже надоедать. Потом меня навестил Ромич. Прямо паломничество какое-то устроили, честное слово!

– Лей, Лейла, я не хотел, чтобы так получилось! – с порога начал он. – Честное слово! Я и сказал-то про твои таланты, только чтобы повысить тебя в глазах окружающих!

– Каким образом, Ромич?! – не выдержав, воскликнула я.

Что греха таить, я была в обиде на него за те несвоевременные слова о моем пении.

– Ну как? В Турании умение петь очень ценится, особенно среди мужчин. А уж если поющий из высшего сословия, то его всегда будут рады видеть при дворе султана!

– И откуда ты только об этом узнал? – недоумевала, потому что совершенно не знала о подобных культурных особенностях.

– Мне Рурх, тот охранник, с которым мы везли треклятую сбрую из Ворвеля, рассказал по дороге. И даже спел, говоря, что будь он из высшего сословия, то с таким голосом мог бы бывать на вечерах у самого султана.

Я на это лишь тяжело вздохнула. Повысить мой рейтинг в глазах туранцев он хотел… Эх, да что с него возьмешь? Ведь и правда ничего дурного не хотел, да и вышло все в конечном итоге не так плохо, как могло бы.

– Ладно, Ромич. Ты только больше так не делай, хорошо?

Парень на это лишь сконфуженно кивнул. Мы немного постояли друг напротив друга, а я внезапно поняла, как мало мы с ним общались в последнее время, и как я соскучилась по нашим простым и открытым отношениям. А потому подошла еще ближе и чуть качнувшись, уперлась макушкой в его грудь.

– А меня проф отругал… – внезапно с обидой пожаловалась я.

– Сильно?

Ромич начал поглаживать мою спину.

– Сильно, – закивала я, – и даже наказал.

– Как? – напрягся парень.

– Посадил под домашний арест до самого отбытия из города. Даже еду мне сюда приносить будут… – Я, наконец, не выдержала и подняла на него обиженные глаза.

Ромич на это лишь выдохнул и прижал меня к себе покрепче:

– Ты хоть представляешь, как мы перепугались, когда ты исчезла с площади?

Я поникла еще больше. Все же я повела себя совсем безответственно. Ромич уже двумя руками с силой погладил меня по спине и выдал:

– Профессор себе от переживаний шевелюру проредил. Даже у меня рвать пытался. Я еле отбился! Честное слово! Хотя вот здесь, ну или если поискать, то вот здесь пары волосков точно не хватает! – демонстративно начал он перебирать свои волосы.

Я легонько ударила его кулачком в грудь и улыбнулась сквозь откуда ни возьмись взявшиеся на глазах слезы:

– Выдумщик!

– Слушай, а откуда ты знаешь ту песню? Вся площадь просила ее повторить, слова там простые, и бард вполне сносно их воспроизвел и даже что-то наиграл на лютерне[8 - Лютерна: струнный музыкальный инструмент, похожий по форме на лютню, но с плоской, как у гитары, задней стенкой.]. Конечно, у тебя получилось гораздо лучше и задорней, но народу и как спел бард понравилось. А когда прослышали, кто ты и как сбежала, то тут же нарекли «Песней беглого графа»…

Невольно я улыбнулась. Приятно, черт возьми!

– Да так, во сне увидела, – ответила я и снова нахмурилась, вспомнив подоплеку всей этой истории.

Ромич, уже привыкший к моим странностям, лишь с улыбкой покачал головой и тихонько щелкнул меня по носу:

– Не вешай нос, Лейла! Прорвемся!

– Угу, у нас просто нет другого выхода.

– Точно!

И, чмокнув в макушку, он вышел прочь, оставив меня уже в совершенно другом настроении.

Глава 6

На ужине ребята задержались, а я и не ждала их, легла на свою кровать, вполне удобную, и заснула, измученная долгим, полным на переживания днем. Но нормально выспаться мне никто не дал.