Ты никогда не одинок. Рак может быть увлекательным путешествием

Ты никогда не одинок. Рак может быть увлекательным путешествием
Катерина Корин

Когда вы слышите, что у вас рак, вы испытываете шок. Диагноз пугает и сложно представить человека, который воспримет новость, как приглашение в увлекательное путешествие. Тем не менее для автора книги рак стал началом осознанности, духовного поиска души, встречей с Богом, с Христианством.«Болезнь оказалась любопытным путем к себе, к Богу. Она сделала меня лучше», – пишет автор Катерина Корин. И написала о своем опыте книгу.

Ты никогда не одинок

Рак может быть увлекательным путешествием

Катерина Корин

Редактор Ольга Соломатина

© Катерина Корин, 2023

ISBN 978-5-0059-1713-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ты никогда не одинок

даже если останешься единственным живым человеком на планете

Почему я решила написать эту книгу

Зачем я пишу свою книгу? Для кого? Какой цели хочу достичь? Множество раз я задавала себе эти вопросы. В первую очередь, я пишу для самых родных – для моих детей, для родителей. Рассказать, поделиться, как я проходила свои трудные уроки. Шаг за шагом шла по пути духовных поисков после постановки диагноза – рак. Поддержать, дать опору детям или кому-то из близких, если бы они попали в тяжелую жизненную ситуацию.

Так случилось, что жизнь сама вмешалась и начала писать книгу вместе со мной. Я поняла, как это важно – показать в ней разные этапы, связанные с развитием болезни.

Неизлечимая болезнь – тяжкая ноша. Никому не пожелаю пережить такое. Но именно болезнь помогла мне проснуться, понять о жизни то, что я успела понять. Я не отказалась бы от пробуждения даже такой ценой, ценой жизни. Было бы горько прожить всю жизнь как во сне, пробежать по ней на высокой скорости и ничего не понять ни о себе, ни о мире. Мне дали такую возможность – остановиться, оглянуться. И я хочу поделиться с вами тем, что я поняла, что и кто стали для меня важным.

Вот и ответ на вопрос. Желание написать книгу – это желание поделиться моим духовным опытом, возможность для вас прислушаться к себе пока вы живы и здоровы, извлечь свои уроки.

Надеюсь, книга будет вам полезна, и вы поймете, что не одиноки.

Нельзя приклеить к гусенице крылья и заставить ее летать, как бабочку. Она должна измениться изнутри

Бабочка. Легкомысленный мотылек, каких рисуют на поздравительных открытках. Она порхает между строк выписки с результатами моей биопсии. Выписка лежит на столе у доктора, я не могу прочесть перевернутый текст, и бабочка – первое, что бросается мне в глаза.

– Странный выбор для логотипа частной медицинской клиники, – успеваю подумать я, уже понимая, что происходит что-то плохое, что доктор приготовился к трудному разговору. И это то плохое, что я предчувствовала, когда старательно гнала от себя дурные мысли.

Я только что переехала в Лондон из Москвы. Передо мной блестящие перспективы, высокооплачиваемая работа, старший ребенок 5 дней в неделю учится в английской школе-пансионе, младший пока в Москве, но я надеюсь скоро забрать его сюда. Кажется, я достигла всего, о чем мечтала. Но почему-то чувствую себя глубоко несчастной.

За два месяца до встречи в кабинете лондонской клиники в моей голове будто включили мощную трубу и продувают ее непрерывно – этот странный, постоянный шум в ушах не удается ни отключить, ни игнорировать. И вот я хожу в ночные клубы, где погромче, чтобы грохочущей музыкой заглушить этот вой. И залить алкоголем ощущение приближающейся катастрофы. Кошмар на время отступает, но после усиливается в разы.

Пошла ли я к врачам? Нет, конечно. Я решила, что причина шума – психологическая, связанная с переездом, с одиночеством в чужой стране, с работой, которая не нравится. Позже я пойму, что это мое тело доступным ему способом пыталось докричаться до меня. Так на нефтяных платформах срабатывает пожарная сигнализация. Чтобы спасти людей, она срабатывает задолго до взрыва, когда ничто еще не предвещает беды.

Если бы в тот момент – буквально за считанные дни до разговора в кабинете врача – кто-то спросил бы меня: «Катерина, как дела?», я, не задумываясь, ответила бы: «Прекрасно!». Сознание успокоительно шептало: у тебя все хорошо сложилось – партнер, с которым прекрасные отношения, ты превосходно устроила жизнь детей, у тебя собственная квартира в Лондоне и хорошая работа. Но подсознание уже все понимало, и этим шумом в ушах я пыталась достучаться до самой себя: твоя душа в черной дыре, проснись!

Увы, ребенок советской пятидневки, а сейчас – взрослая «достигаторша», я давно разучилась обращать внимание на знаки.

У меня было время перебрать все периоды жизни, внимательно рассмотреть каждое событие. Анализируя отъезд из Москвы, первые годы жизни в Лондоне, я пришла в ужас. Ничто из того, что наполняло мою жизнь несколько лет, не было ценным для меня! Удивительное разделение: на сознательном уровне мне казалось, что я счастлива, а на подсознательном я была абсолютно несчастна. Страшно, когда происходит расслоение личности на социальное, демонстративное «я» – на меня, живущую с убеждением, что все в жизни хорошо, нет ни слез, ни депрессии. И меня – глубинную, скрытую даже от собственных глаз, которая мучается и сопротивляется, отправляет зашифрованные послания: эта жизнь – не твое, эта дорога в никуда.

Очевидно, моя жизнь могла бы сложиться иначе, если бы на развилках судьбы, в определенные моменты жизни я принимала другие решения. Но часто я чувствую – меня будто ведут, будто указывают путь, на котором я пойму важное, по чуть-чуть с каждым новым поворотом дороги. Я не променяла бы свой опыт на другой, хотя долго не понимала, в чем его смысл. Жила, будто спала. А жизнь катилась быстро и внешне вполне благополучно.

Когда перестаешь бежать от собственных мыслей, когда внимательно всматриваешься в мир, с удивлением обнаруживаешь, что многое знаешь о себе. Так в моей жизни было несколько моментов, когда я четко осознала свою возможную раннюю смерть.

5 июня 2003 года, в мой тридцать пятый день рождения, родился Петя – мой младший сын. И я вдруг ясно почувствовала, что никогда не буду старой.

– Я не буду старой, – шепнул внутренний голос задолго до того, когда умерла принцесса Диана, my soul sister, моя родственная душа. В день, когда она погибла, я почему-то поняла, что тоже проживу мало.

«Принцесса сердец» была мне очень близка по духу. Во время работы над книгой я смотрела передачу о Гарри и Уильяме, ее детях, и видела в них – моих детей. Они даже внешне и по характеру очень похожи: Паша – на Уильяма, Петя – на Гарри. Поэтому сыновья Дианы мне импонируют, я слышу их сердцем.

Вначале я очень спешила

Здоровье дает свободу, о которой мало кто задумывается, пока оно вдруг не исчезнет. Оно – диадема на голове здоровых. Но видят ее только больные. Как жаль понять важное слишком поздно.

– Перед смертью люди не сожалеют о недостатке секса или о несбывшейся мечте прыгнуть с тарзанки, – написала Бронни Вэр, медсестра паллиативной помощи, которая ухаживала за смертельно больными людьми в последние дни их жизни. – На смертном одре люди – особенно мужчины – чаще всего сожалели, что слишком много времени жизни отдавали работе.

В своей книге «Пять главных сожалений умирающих» Вэр рассказала о феноменальной ясности сознания, которая снисходит на людей в конце их жизни.

– Жаль, что у меня не хватило мужества оставаться верной себе, а не жить так, как от меня этого ждали другие, – вот о чем умирающие сожалеют по-настоящему. В момент, когда сознаешь, что жизнь вот-вот закончится, оглядываешься назад и видишь, как много замыслов оказались неосуществленными. И, будучи честным с собой, понимаешь, что отказаться от мечты было твоим решением.

Умирающие сожалеют, что мало ценили близких людей, были слишком озабочены деталями и проблемами своей собственной жизни. В какой-то момент перестали встречаться со старыми друзьями. Не позволяли себе быть счастливыми. Многие ведь до самого конца не понимают, что счастье – это вопрос выбора.

Сожалеют, что всю жизнь придерживались привычного. Страх перед переменами заставляет большинство из нас притворяться перед другими людьми и перед собой, что мы довольны жизнью, хотя в глубине души порой так хочется искренне рассмеяться, вернуть в свою жизнь непосредственность.

– Жаль, что мне не хватало смелости откровенно выражать свои чувства, – вот о чем еще сожалеют. Многие люди подавляют свои истинные чувства, чтобы сохранять мир в отношениях с окружающими. Превращают жизнь в тусклое существование, теряют шанс стать тем, кем могли бы.

Увы, я понимаю сожаления людей, описанные Бронни Вэр. Сегодня я перебираю в памяти всех значимых для меня людей, встречаюсь с ними, с друзьями, которых растеряла в пути, и задаю вопросы, чтобы найти ясность. Стоит ли удивляться, что результат каждодневных выборов наполняет душу горечью и неудовлетворенностью, когда узнаешь о своей болезни? Уверена, прими я в разные годы другие решения, я не упустила бы шанс превратиться в бабочку иным путем.

Вот я и дошла до серьезного разговора с врачом. Я сижу в его кабинете, рассматриваю бабочку на бланке с результатами анализов и вижу зловещее слово «карцинома».

И пока мотылек порхает над строчками в выписке, пора рассказать, что же это были за решения.

Ребенок пятидневки

Сейчас, когда я пишу мою книгу, ученые, детские психологи рассказывают, как это важно для маленького человека – чтобы мама была рядом. И жди беды, когда у ребенка сломана естественная привязанность к родителям, когда малыш остается один. В моем детстве об этом никто не беспокоился.

Мой папа – педагог, преподавал историю иностранцам, приехавшим учиться в Советский Союз из развивающихся стран. Мама – ассистент проректора в том же заведении. Она всегда была занята, работала с утра до позднего вечера. Поэтому меня отдали в детский сад на пятидневку. Тогда это было нормой. Более того, считалось, что нам повезло – сад был не рядовым, не обычным, а «ведомственным» (читай – привилегированным). Лето я могла проводить не в душной Москве, а на свежем воздухе, в санатории или на даче детского сада. А осень, зиму – на пятидневке, круглосуточно в саду.

«Пятидневка» – это как английская школа-пансион, где дети живут пять дней в неделю, а на выходные разъезжаются по домам. Только в Англии детей в пансион отдают, самое раннее, лет в 9—10, а моя пятидневка в Москве – с двух лет. Что для младенца значит жить среди чужих людей, детей и взрослых? Выживание, страх, одиночество.

С тех пор для меня выживать стало нормой жизни и не казалось чем-то ужасным. Девочка, которая в темноте общей детсадовской спальни отключила доступ к своим чувствам, чтобы выжить, перестала слышать себя.

Выходные с родителями проходили по типичному сценарию благополучной, дружной советской семьи. Мы ходили в театры, в кино, гуляли в парке. Чаще с папой, чем с мамой.

А когда я болела, со мной дома оставалась бабушка по маминой линии, мамина мама. Звали ее Маргарита, она была мне самым близким, дорогим человеком. Никто не слышал тогда о психосоматике – прямой связи между душевными страданиями и болезнями. Родным не могло прийти в голову, что частые болезни давали мне возможность не ходить в сад, побыть дома с любимой бабушкой. А связь с бабулей у меня колоссальная!

Уже взрослой, во время собственной психотерапии, я поняла, насколько одинока была в детстве. Осознала, что на родителей я никогда не рассчитывала. Дома, в семье, был мой «полупансион», как у героев книг Диккенса, которым принято сочувствовать и горевать об их тяжелой судьбе. Обо мне, как вы понимаете, никто не горевал – такая жизнь была нормой. Я и сама, став взрослой, мамой, слушала истории, которые вспоминала обо мне маленькой моя мама, не видела в них ничего дурного, не чувствовала ровно никаких переживаний. Хотя истории жутковатые.