Тебя мне принёс февраль

– Значит, пока я ухаживаю за мамой, Игорь у Вас? – спрашиваю дрожащим голосом. Всё внутри переворачивается. – Как Вам не стыдно?! Вы же знаете, что у него есть невеста.

– Слушай, дорогуша. Ему не нужно всё это. Невеста…Пф…Эти сложности…Я не хотела говорить, просто мне тебя жаль, – объясняет девушка на том конце провода. – Он сейчас в душе…Не звони больше.

Она кладёт трубку, и я начинаю реветь в истерике, после чего за мной выходит Сизов. Только, блин, не это. Не знаю, почему я так сдаюсь, просто сил совсем не осталось. А ещё и слушать его колкости я просто не выдержу. Он хмурится и спрашивает, что случилось. Густые брови сходятся в линию, а на переносице образуется морщинка. Не могу ему ответить, не могу говорить и вообще дышать не могу. Склоняю к нему голову и слышу, как сердце разрывается от стука в грудной клетке. От него так вкусно пахнет, что я даже пошевелиться не могу. Нюхала бы и нюхала бы без остановки. Боже, да что я несу?!

Чуть отстраняюсь, а он смотрит на меня и держит за запястье, чем ещё сильнее выбивает меня из колеи, и поэтому я просто разворачиваюсь и убегаю оттуда, наплевав на урок как глупая дурочка. Около получаса реву в подсобке и думаю о том, что осталась совсем одна в мегаполисе, где у меня никого нет, а маму надо поднимать…Перестаю чувствовать свои ноги от страха и стыда, но надо идти в класс. Вытираю глаза, а выглядит всё равно ужасно. Будто я плакала неделю не переставая.

Как на казнь иду обратно, думая, что все разбежались от радости, и я сорвала урок, но Сизов стоит у доски и что-то им объясняет, пока я завороженно смотрю на него через небольшое окно в двери. Что он вообще делает? Сумасшедший, блин. Захожу, глядя на учеников, и он улыбается мне какой-то безумной улыбкой.

– О…Анна Николаевна…А я Вас подменил, – сообщает он, когда я прохожу к своему столу.

– Спасибо, – говорю ему искренне, хоть и понимаю, что это всего лишь чувство вины за то, что он будто довёл меня до слёз, хотя это вовсе не так, просто всё навалилось. В другой ситуации я бы давно устроила ему веселую жизнь и слезинки бы не проронила, но не сейчас, когда я разбита надвое.

Он будто случайно касается моей руки, но я знаю, это специально. Кладёт ручку на стол возле меня.

– Не за что. Для Вас что угодно и это, кстати, тоже, – говорит шёпотом и двигает мне со своего стола коробочку с надписью Donutto. Я знаю эту кофейню. Бывала там. Замираю и чувствую, как вкусно от неё пахнет.

Меня начинает трясти от его неоднозначных намеков и моей реакции на его даже секундные прикосновения. Довожу урок до конца и очень быстро звенит звонок, наконец расслабляя меня. Но мой мучитель сидит напротив и конечно же дожидается, когда все выйдут. Дима подходит ко мне и смотрит выжидающим взглядом.

– Ну… Я жду, – говорит он, оперевшись на столешницу. Сейчас его руки кажутся мне какими-то аномально большими и крепкими.

– Что? – спрашиваю, складывая журнал в ящик. Стараюсь выглядеть невозмутимо, чтобы он не думал, что я такая слабая, но, видимо уже поздно что-то из себя строить.

– Ань. Слушай, я понимаю. Ученик и всё такое. Какая помощь тебе нужна? Давай я помогу, – настойчиво предлагает он, как будто ему нечем заняться в пятничный вечер.

– Самой лучшей помощью для меня будет, если ты перестанешь думать о глупостях и будешь жить обычной привычной для тебя жизнью. Не будешь приносить мне всякие подарки. Забери это, – встаю, но он перегораживает мне путь. Какой же он всё-таки высокий и плечистый. С ума можно сойти.

Его густые брови снова выстраиваются в хмурую линию. Он так недоволен и зол, что даже мне – теперешней злюке, непривычно видеть такое выражение лица.

– Мир перевернётся, если ты позволишь тебе помочь или что произойдёт? – спрашивает он, рассматривая моё лицо. – Может это противоречит твоим феминистическим взглядам?

Вынужденно смеюсь от этого вопроса. Очень оригинально звучит, признаю.

– Дмитрий…

– Митя, – перебивает меня, заставив вздохнуть.

– Послушай, Митя…Это всё не твои проблемы, понимаешь? Я – взрослый человек со своей жизнью…

– Ты – взрослый человек со своей жизнью, который ведет себя как ребенок и элементарной помощи принять не может, которая ему нужна. Иначе чё ты ревёшь каждый день и ходишь на работу, словно умирающий лебедь? Где лежит твоя мама? Я, нахер, сам узнаю, – психованно дёргается он, заставив меня разволноваться. Я вообще не видела такой реакции, пожалуй, никогда. И явно её не ожидала. Он так злится на меня из-за того, что я не говорю или что…?

– Послушай. Не надо ничего узнавать. Сегодня мне нужно перевезти её в другой медицинский центр, а на улице гололед. Такси всегда неохотно едут…Поэтому…

– И всего лишь? – спрашивает он, скуксив лицо. – Ты что…Ненормальная? Попросить не могла, чтобы я тебя довез?

– Слушай, Сизов…

– Ань…Ты прости, но это хуйня какая-то. Сними уже эту дешевку со своего пальца, ладно? Потому что нечего ей там делать. Во – первых, ты достойна большего, чем эта побрякушка, а во-вторых, большего, чем такси для своей матери. Ок? – спрашивает он, заставив меня – взрослую девушку проглотить язык от его напористости. Я буквально проваливаюсь куда-то, хлопая ресницами и не понимая, что происходит. – До скольки у тебя уроки?

– До пяти, – отвечаю кое-как шевеля языком.

– Чудно. Дождусь тебя в пять возле выхода, думаю, машину видела, – заявляет его наглый тон, пока я всё стою как вкопанная и смотрю вслед его уходящей фигуре.

Глава 5. Дима.

Блядь, это ж надо так выбесить. «Дима, Сизов, это не твои проблемы, ты ученик, бла бла бла!». Блядь!