Мы все из глины

– Судишь, значит, – поник Андреев. – Не имеешь права! Ты такой же, как я. Здесь прозябаешь, а не на воле радуешься жизни.

– Меня скоро выпустят.

– Как же! Мечтай, – ухмыльнулся Андреев и ушел.

Слезы он больше не сдерживал. Забился в угол своей комнаты и рыдал навзрыд, как в детстве. Гадко было осознавать, что ничего уже не исправить, гадко было жить.

На шум прибежала Василиса. Она с недоумением смотрела на труп и не могла понять, как Андреев мог убить такого здоровяка.

– Андреев, что вы натворили? – как нашкодившему ребенку назидательно сказала Василиса.

– Я не знаю. Вы сами в этом виноваты! – шмыгал носом Андреев.

– Вы лишили жизни одного из наших лучших наставников. С ним у вас был шанс на исправление. Теперь – не знаю. Но вы точно здесь не зря оказались.

Василиса сдернула с кровати Андреева серую простынь и накрыла тело. Затем привела двоих неказистых мужиков. Они долго крутились возле мертвеца, не зная, с какой стороны к нему подступиться. Один за ноги, другой – под мышки, с трудом его подняли. Ноги покойника выскользнули из рук одного. Второй не выдержал резко увеличившейся нагрузки, и труп упал на пол. Еле подняли второй раз. Но покойник снова выскользнул. И обессилившие мужики решили его, как они выразились, «аккуратно доставить волоком».

– Вам есть над чем задуматься, – сказала Василиса Андрееву и ушла.

Он снова остался один в темноте и в полной тишине. Чем больше он пытался что-нибудь услышать, чем тише становилось. Ничего даже не мерещилось в этой густой пустоте.

Андреев впервые подумал о том, что пришло время покончить с этой жизнью, вновь увидеть Эллочку и пойти на служение к Просову. В конце концов, что в этом плохого? Просов наглый и дерзкий, однако Андреев не смог вспомнить о нем ничего дурного. И между прочим, это он давным-давно намекал Андрееву, что он может потерять жену. Однако Андреев искренне не понимал, отмахивался и просил не лезть в его личную жизнь. Просов лишь по-идиотски улыбался: «Как знаешь».

И вот, спустя много лет, Андреев пытался отвлечься от всепоглощающего мрака и отчаяния. С усилием вспоминал последнюю неделю до трагической гибели сотрудников и участников «Третьего глаза». Но вместо этого перед глазами тусклой вспышкой мелькала Эллочка.

Она сидела на лавке под широкой старой липой. Андреев, проходивший мимо с тубусом под мышкой, ее бы и не заметил, если б громкие пронзительные всхлипы Эллочки не перебивали шум ливня. Ее хрупкие плечи вздрагивали, девушку трясло. Прохожим было не до нее. Они поспешно заходили в продуктовый магазин «Лакомка» и также быстренько выходили, пряча головы от дождя под плащами и газетами.

– Что с вами? – Андреев решился подойти к девушке.

– Ничего страшного… Как видите, жива и даже здорова, – всхлипнула она, смахнув с лица дождь и слезы.

Ее лицо сочетало в себе множество контрастов. Кожа белая, почти прозрачная. Брови и ресницы – черные. А волосы – русые с рыжеватым блеском.

– Это очень хорошо, – сказал Андреев, поглядывая в сторону дома. – А почему тогда плачете? Вас кто-то обидел?

– У меня бабушка умерла. Больше никого у меня не осталось.

– Соболезную вам. Бабушка здесь где-то жила?

Девушка отрицательно качнула головой.

– Как же вы здесь оказались?

– Я и сама не знаю. Возвращалась с похорон, потом шла-шла и оказалась здесь. Вы живете где-то здесь неподалеку?

Андреев кивнул.

– С учебы возвращаюсь.

Но девушке, видимо, эти подробности были неинтересны.

– Меня Эллочка зовут.

– Очень приятно. Иван. Вы так и будете здесь сидеть?

– Мне некуда идти. А в общежитие я не хочу. И на медсестру не хочу учиться. У меня голова кружится при виде крови.

– Пойдемте со мной. Хоть накормлю вас.

Эллочка сразу встала и попыталась расправить спину. Длинные ноги, как нитки, путались между собой и с трудом волочили свою хозяйку. Андреев придерживал девушку под руку. В бараке было душно и пахло тушеной капустой.

Андреев приложил палец к губам и жестом попросил Эллочку снять туфли, надеясь, что он с девушкой тихонько прошмыгнет в свою комнату. Не тут-то было. В коридоре моментально возникла, прихрамывая, тетя Валя. Несмотря на инвалидность, эта старуха за всем поспевала, за всеми следила. Стоило кому-то из жильцов воду разлить или крупу рассыпать – тетя Валя тут как тут. Ее недолюбливали, но ругаться боялись. Как посмотрит одним прищуренным глазом, так сразу ясно – с этой каргой лучше не связываться. И все, что желала тетя Валя, выполнялось беспрекословно.

– Матерь Божия, посмотрите, какие вы мокрые! С вас течет! Сколько воды натащили! Кто убирать будет? – тетя Валя не сводила глаз с Эллочки.

– Все уберу, – сказал Андреев, толкая Эллочку вперед, чтобы быстрее уйти от тети Вали. Но старушка, почуяв дерзкий побег, уперла руки в боки, загородив коридор.

– Это кто? – спросила она у Андреева, будто они были вдвоем.

– Моя однокурсница. Вызвался помочь с домашним заданием, – отчитался Андреев и снова пихнул Эллочку вперед. – Тетя Валь, у нас мало времени. Обещаю, что скоро все приберу. Не придеретесь!

Тетя Валя прищурила глаз. Андрееву она не верила. Пускай вытирает полы сейчас же, при ней и ни минутой позже. Но Андрееву очень повезло. Из кухни сначала донесся грохот, а потом звук бьющейся посуды.

– Хорошо. Значит, уберешь. Договорились, – процедила тетя Валя и быстрым неровным шажком поторопилась на кухню.

– Нам повезло, – шепнул Андреев, когда они шли по коридору, по обе стороны которого располагались комнаты.