Мы все из глины

– Оставь ты его! Он более нашего знает, – раздался из толпы бойкий женский голос.

– Так вот, – продолжил дед Илларион. – Все просветленные дикари выйдут из лесов и вернутся в города. А знаете для чего? – закашлял он. – Чтобы убивать! Я знаю, вы мне не верите и спросите, зачем им это надо? Я вам скажу! Чтобы, как санитары, очистить города от загноившейся духовности!

Дождев нахмурился и вопросительно посмотрел на Зябликова. Тот робко пожал плечами и продолжил наблюдать за толпой.

– Вы не боитесь, что вас загребут? – осмелился спросить Дождев, записывая все в блокнот.

– Не боюсь! Мне уже ничего не страшно, – ответил дед Илларион.

Тем временем сыновья Зябликова шныряли по периметру, чтобы доложить отцу обо всем, что увидят на площади. Несмотря на пасмурные речи и негодование деда Иллариона, народ вовсю радовался избранному лидеру. Звали его Алекс Дубовцев. Так его объявил толстый карлик в ковбойской шляпе, скрывавшей маленькое круглое лицо. Алекс вышел на сцену без вальяжности, с какой он говорил с телеэкрана. В жизни он обладал хрупким телосложением. На бледном лице точками чернели глаза. Крашеные черные волосы едва прикрывали плешь на макушке. Его можно было легко принять за тяжелобольного человека. Он неуверенно взял микрофон, вцепившись в него двумя руками, и поблагодарил толпу за проявленное к нему доверие. Дед Илларион, стоявший под сценой, смачно сплюнул. Алекс начал свою речь.

– Мы пытаемся взрастить высокодуховную нацию. Каждый год мы совершенствуемся, но без должной степени осознанности человеку это не под силу. Не прошло и сорока лет, как прекратились все духовные войны, помните, какой хаос они посеяли. И только сейчас человечество, наконец, поднимает голову и приходит к осознанию своих энергетических возможностей. Для улучшения качества жизни нам необходимо найти новые возможности познания и восприятия тонкого мира. Я обещал, я вам в этом помогу. Уже с завтрашнего дня в пунктах выдачи вы сможете получить, как я это называю, духовную эссенцию. Всем осознанности!»

Раздались аплодисменты, толпа ликовала. Только дед Илларион еще сильнее насупился, постоял немного, словно ждал окончания какого-то розыгрыша, и ушел восвояси.

Братья под общий радостный гул пытались найти Андреева. Но вместо него наткнулись на Реднека. Он громко кричал «ура» и как заведенный подпрыгивал на месте.

– Здорово! А ты соседа своего не видел? – похлопал его по плечу бородатый.

– Андреева? – испуганно спросил он.

– Его, его, – ответил второй брат. – Не можем нигде найти.

– Увезли, – замялся Реднек. – Я предупреждал. У него с головой проблемы, может, и оправдают.

– Куда увезли? – испугался бородатый.

– На духовные исправительные работы.

Глава 4

По серпантину УАЗ заехал на самый крутой холм и остановился. Металлические двери открылись. Парни жестом показали Андрееву выйти. Он ползком выбрался из душного салона и с трудом разогнул онемевшую спину. Кругом, как гребни морских волн, вздымались холмы. Солнце багровело. Андрееву показалось, что он уже стоял здесь раньше, и, как только стемнеет, сюда стечется народ, а жрец приступит к ритуалу. Все было знакомо и не знакомо одновременно. Андреев замер, пытаясь осознать ощущения и накатывавшие приливами предчувствия. Но как только он пытался поймать их, они вновь отступали. Парни с двух сторон подтолкнули Андреева, и он засеменил в сторону пятиэтажного здания в форме бублика.

– Здесь будешь исправляться, – указали на дом провожатые.

– Сколько я здесь пробуду?

– Столько, сколько надо. Твой наставник решит, – сухо ответили парни, перебивая друг друга. – Ты лучше помалкивай, мы не любим назойливых.

– Когда привезут мои вещи?

– Вещи тебе не понадобятся.

Андреев хотел что-то ответить, но сдержался, увидев, как парни нахмурились. На пороге их уже ждала дородная женщина лет сорока, одетая в длинную дешевую цветастую юбку и такую же блузку. На талии висела внушительная связка ключей. Светло-русые волосы были собраны в пучок.

Андреев обратил внимание на ее тонкие запястья и длинную шею. Они казались по отношению к ее аппетитной фигуре непропорциональными и неестественными.

– Добрый день! Меня зовут Василиса Страхова.

– Иван Андреев, – вежливо сказал он.

– Я знаю, – пропела Василиса. – Проходите!

Парни, выполнив свою работу, заметно повеселели и без оглядки направились к машине. Андреев смотрел то на них, то на дубовую дверь, которую с трудом открывала Василиса. Такой момент для побега!

– Проходите, – повторила Василиса. – Бежать вам все равно некуда. Были такие смельчаки – потом возвращались, – она засмеялась, прикрыв сухие губы рукой.

Ее слова не произвели устрашающего действия, а наоборот, выглядели шуткой. Андреев был уверен, что бежать непременно надо, и это возможно. Но сделает он это позже, а не сейчас, когда для борьбы у него совсем нет сил. И он прошел внутрь. Василиса, проследовав за ним, закрыла дверь.

Андреев попал в просторный, почти пустой зал. Там было сумрачно и прохладно. На окнах были пожившие коричневые жаккардовые портьеры, об их долгой борьбе с солнечными лучами свидетельствовали желтые пятна.

На противоположной стороне от двери, согнувшись над низким письменным столом, сидела пожилая дама, которая что-то писала каллиграфическим пером. Увидев гостя, она остановилась и важно поднесла к раскосым глазам толстые линзы, болтавшиеся на резинке, как экстравагантное ожерелье.

– Еще один? – обратилась она к Василисе, пристально рассматривая Андреева.

– Да, Эмма Эммануиловна. Заведите на него историю. Иван Андреев, – по слогам произнесла Василиса. – Отсутствие сознательности.

Дама склонилась над серым бумажным листом и стала водить по нему такого же цвета рукой. После чего снова поднесла к глазам очки и, тяжело вздохнув, оценила проделанную работу.

– Тьфу! Снова ошибка, – пожаловалась она. – Все прибывают и прибывают – устала записывать. Ладно, перепишу. Идите!

Василиса почтительно поклонилась. Они прошли в душный коридор, где было такое же тусклое освещение.

– Может, расскажете что-нибудь? – рассердился Андреев.

– Этим сейчас и займусь, – спокойно ответила Василиса.

Коридор условно соединял два крыла. Каждый прибывший должен был пройти круг. В правом крыле находились недавно прибывшие, на пятый этаж помещали совсем новеньких. В левом жили приближавшиеся к исправлению. Самые просветленные, те, кто вскоре должен был покинуть эти стены, занимали левый этаж, поближе к Эмме Эммануиловне и входной двери. Все было устроено так, чтобы жители разных этажей никогда не пересекались.

Василиса вела Андреева наверх по крутой лестнице. Этажи отделялись друг от друга металлическими дверями, которые Василиса ловко, почти беззвучно открывала. От нависавших стен и душных лестничных пролетов у Андреева кружилась голова. Перед глазами в хаотичном порядке, как выпавшие из колоды карты, мелькали картинки. Он видел, как Эллочка смеялась над ним. Просов вместе с Буйным укладывал глину в телегу. Витька подгонял их и, как рабовладелец, стегал по голым окровавленным спинам длинным кожаным кнутом. Каждый удар сопровождался аплодисментами зрителей. Дождев и Зябликов радостно гоготали. Братья заразительно свистели, хватаясь от смеха за животы.

Наваждение так же внезапно прошло, как и началось. Тишина прервалась громким стуком. На последнем этаже, схватившись за дверную решетку, кричал и просил помощи босой, очень худой мужчина с густой разросшейся бородой и длинными скомканными волосами. Казалось, он был еще молод, но в глазах читалась непосильная усталость от жизни.

– Я все понял! Разве вы этого не видите? Я уже должен быть на первом этаже! Отведите меня туда немедленно! Помогите же мне! – захлебываясь слюной, скулил он.

– Жди здесь, – приказала Василиса Андрееву на несколько ступеней ниже от двери.

Она поднялась к бунтарю. Сначала он угрожал покончить с собой, потом упал перед ней на колени и зарыдал, вытирая лицо прохудившейся черной футболкой.

– Иди в свою комнату, Коленька, и подумай, исправился ты или нет. Сегодня к тебе зайдет твой наставник, вот и поговоришь с ним, чтобы Эмма Эммануиловна внесла подробности в твою историю.

– Не хочу! Не хочу! Я ни в чем не виноват! – как ребенок, канючил Коленька.

– Конечно, не виноват. Мы делаем тебя лучше, помогаем тебе стать достойным гражданином достойного общества. Не подведи нас и в первую очередь себя.

Коленька постоял подумал и молча побрел в глубь коридора. Андреев пытался разглядеть, куда тот зайдет. Но так ничего не увидел, оттуда доносились лишь Коленькины жалкие всхлипы.

– Давай поднимайся, – махнула ему Василиса.