Подвох

– Я в курсе, кто такая Ольга Владимировна. И прекрасно осведомлен о тебе.

– И как же меня зовут?

Их взгляды боролись. Понимая, что может спугнуть его любым неправильно сказанным словом, Стефания всё же решила не отказывать себе в удовольствии хоть немного насладиться аккуратными издевками. Она уверенно смотрела в темно-зеленые глаза Маркуса Ротмана и на секунду всем телом ощутила исходящую от него силу. Она была такой явной и всевластной, что могла с легкостью уничтожить любое проявление решительности. Не мудрено, что тот взрослый похотливый мужик так заметно насторожился, услышав низкий голос Маркуса. Если женщины сходили по нему с ума, то мужчины явно видели в нем сильного соперника, с которым не стоило и пробовать тягаться. А возможно, что это всего лишь её воображение.

– К сожалению, с запоминанием имен у меня ужасные проблемы.

– Ты же сказал, что прекрасно осведомлен обо мне, – приподняла она бровь, – разве имя не входит в эту осведомленность?

Он криво улыбнулся. Не дав ему возможности для ответа, Стефания отошла от холодного ограждения и со всевозможным в себе изяществом скинула его теплый пиджак. Обернувшись, она протянула его, но вместо того, чтобы забрать свою вещь, Маркус ловко ухватился за её запястье и притянул к себе. От столь неожиданного действия, Стефания потеряла не то что дар речи, но и возможность дышать, потому что её грудь была буквально прижата к крепкому мужскому телу. Это напомнило ей тот случай в лифте, когда такой же мерзавец позволил себе грубо прикоснуться к ней, за что не хило получил по своим яйцам.

– Что ты себе позволяешь? – возмутилась она, наконец, найдя в себе силы для отпора. Он продолжал держать её руку и, кажется, не собирался ослабевать хватку. – Отпусти меня сейчас же!

– Потанцуй со мной, – не сказал, а потребовал он, глядя в её глаза. А потом низким и мурлыкающим голосом произнес: – Хочу отгадать твое имя.

Он показался ей ненормальным и оттого до мурашек пугающим. Сначала рычит, как хищник, а потом изображает из себя саму невинность! Ну, разве не сумасшедший?

– Вот значит как это делается, да?! – вышла она из себя, с силой толкнув его в каменную грудь. Ей удалось вырваться из его хватки, вот только очень уж жестко это получилось. На запястье в мгновение ока проявился красный след. – Сначала срываешь на мне свое поганое настроение, потом угрожаешь мне увольнением, а теперь изображаешь из себя героя-любовника с садистскими наклонностями? – Потерев пылающую кожу на запястье, Стефания попятилась назад. – Не смей больше прикасаться ко мне!

Поспешив вверх по стеклянной лестнице, она думала только о том, чтобы Серафим оказался неподалеку и они могли быстро покинуть этот бал Сатаны. Она была такой глупой, соглашаясь на эту авантюру и полагая, что дело будет очень простым. Конечно, кто знал, что этот Ротман на самом деле не просто самолюбивое хамло, а жестокий диктатор, полагающий, что все вокруг должны без лишних слов выполнять каждое его требование! Наверное, даже родная мать не в курсе, какой у неё сынок на самом деле.

Когда Стефания остановилась возле странной медленно вращающейся конструкции в виде куба, она в спешке оглядела зал, полный людьми в несказанно дорогих одеждах. Они пили, смеялись и развлекались так, как привыкли делать это, наверняка, еще с пеленок. Интересно, и в чем был смысл этого ежегодного сборища? Разве не благотворительность? Серафима нигде не было видно, и она начала паниковать. Решив набрать ему, чтобы не мотаться туда-сюда в изнуряющих поисках, Стефания пришла в ужас.

Клатч! Она оставила его на балконе…

Чувствуя себя полнейшей дурой и недотепой, что пришла в змеиное логово абсолютно неподготовленной и с мнимой уверенностью в себе, Стефания развернулась на своих высоких каблуках, как вдруг её взгляд, точно рыболовный крючок, зацепился за один, второй, третий… Мужчины в смокингах откровенно глазели на неё, медленно проходясь по её телу своими похотливыми глазищами. Ей казалось, что каждый из них так же, как и мерзавец Ротман несколько минут назад, грубо касается её кожи, оставляя болезненные следы. Во рту пересохло. Стефания в тысячный раз пожалела, что надела на себя это откровенное платье, поверив словам такой мудрой женщины, как Луиза Ротман. Хотя, что уж говорить, наверняка, именно этот облегающий шелк и заставил Маркуса подойти к ней. Будь на ней что-то намного более сдержанное, скрывающее хотя бы ноги, этот блудливый негодяй навряд ли удостоил её даже своим тошнотворным взглядом.

Разозлившись на саму себя, Стефания уверенным шагом направилась в сторону лестницы, ведущей к балкону. Нацепив маску безразличия и присущую подобным, как здесь людям, маску неприязни к неизвестно чему, она обошла нескольких женщин, стоявших в своем собственном импровизированном кружке, и думала о том, что задаст нешуточную трепку брату, который бросил её одну и даже не удосужился присмотреть за ней. Вдруг бы ей потребовалась его незамедлительная помощь?

Уже у самой лестницы, сверкающей глянцем и белыми огоньками, ей нарочно перегородил дорогу высокий мужчина, чей запах мгновенно проник в её нос. Его пиджак был расстегнут, а черная бабочка свисала с шеи. Стефания привыкла чувствовать себя сильной. Она была убеждена, что роль старшей сестры возлагала на неё большую ответственность за своего младшего брата. А с кончиной отца эта ответственность усилилась в стократ. В свои двадцать три года она работала в могущественной компании, каждый месяц откладывала деньги на обучение брата, снимала квартиру, оплачивала счета и хоть немного, но всё же помогала своей семье. Слабаку такое было не под силу, и Стефания по-настоящему гордилась собой. Она могла постоять за себя, как силой своих собственных рук и ног, так и словами, которые порой сложно было удержать в себе. Однако сейчас, чувствуя на себе тяжелый, как валун, и всевластный взгляд Маркуса Ротмана, она как будто становилась меньше, точно Алиса из страны чудес. И подобное ощущение раздражало в ней бойкую девочку, которой она была в детстве. Где-то внутри себя маленькая Стефания била руками и ногами, крича, что все мальчишки несносные бестолочи, существующие в этом мире неизвестно для чего.