Оторва

– Это вышло случайно.

– Знаю я его «случайно»!

– Давай снесем этот дом? Построим новый, где тебе не придется белить стены? Комфортный душ, ванна, – не сводил он глаз с её осунувшегося лица. Что-то такое болезненное касалось его сердца всякий раз, когда он обнаруживал новую морщинку или темное пятнышко. – Деньги-то у нас есть. Я сейчас работаю, а дальше будет только лучше, мам.

– Родной мой, – тоном невероятно мягким и любящим обратилась к нему мать, – ты обязательно это сделаешь. Обязательно. Но чуть позже. Точно не сейчас.

Макс смотрел на нее так внимательно, будто чувствовал витающую в воздухе тайну, которую никак не мог поймать за хвост. А она точно была, ведь в темных глазах Ольги Ветер блеснул знакомый болезненный огонек.

– Мам? – медленно произнес Макс, не сводя с нее глаз. – Ты что-то скрываешь от меня? Что происходит?

Сняв последнюю наволочку с веревки, Ольга аккуратно сложила её и опустила в корзину к другим вещам. Не поднимая глаз на старшего сына, который был точной копией её отца, она тихо сказала:

– Я больна, Максим. Это онкология. По-женски. Случай уже не операбельный, так что… – Женщина судорожно вздохнула и, наконец, подняла глаза на сына. – Всё хорошо, родной. Правда. Боже, – выдохнула она, подняв глаза на вечернее небо, – неужели я сказала тебе.

– Когда ты узнала? – не своим голосом спросил Макс. Да и вопрос вылетел из его рта на автопилоте.

– Слишком поздно, чтобы можно было что-то предпринять.

– Когда? – требовательно смотрел он на нее.

– Пять месяцев назад.

– Пять месяцев, – повторил он шепотом, отказываясь верить в происходящее. – Почему не сказала? Почему не позвонила мне и не сказала?!

– Потому что я знала, что ты приедешь сюда, бросишь учебу, работу и будешь возиться со мной. Возить по клиникам, тратить деньги, которые тебе пригодятся.

– «Тратить деньги, которые мне пригодятся»? – с трудом выговорил он. – Мама, ты совершила глупость! Ты совершила непростительную глупость, не сообщив мне, в каком ты состоянии!

– Максим, послушай! – едва сдерживая слезы, взмолилась женщина. – Не надо так. Прошу тебя! Я собиралась тебе сказать, но не так, как это произошло сейчас! Я очень хочу, чтобы ты добился всего, о чем так мечтал, мальчик мой!

– Если бы ты сообщила мне раньше, я бы нашел способ помочь тебе, мама! Почему ты постоянно волнуешься об этих чертовых деньгах?!

– Потому что твой отец совершил ошибку и единственное, что я могу – не обременять тебя своими проблемами! – Медленно выдохнув, Ольга Ветер плавно опустила веки и тихим тоном сказала: – Максим, я знала, что уже ничего нельзя изменить. А ты бы не понял. Ты бы цеплялся за пустые надежды и тратил деньги, которые понадобятся вам с Макаром. Отец не послушал тебя и продал ценные земли Линдбергу за копейки, купившись на его пламенные речи. А они были ваши с Макаром и ты бы точно знал, что с ними сделать. Эти деньги нужны тебе, сынок. Я не знаю, что ты придумаешь, но я ни секунды не сомневаюсь, что у тебя всё получится. Ты ведь мой, – погладила она его по лицу. – Не думай ничего. Я хорошо себя чувствую. У меня хороший врач. Она очень внимательна и несколько раз в неделю звонит мне, интересуется моим состоянием и всё такое. А деньги, что ты отправляешь нам, я почти не трачу. У нас-то всё есть, – улыбнулась она с заметной болью в глазах. – У Макара полный шкаф одежды, которую ты отправляешь. Если только продукты покупаю и так по мелочи.

Ноги отказывались держать его тело. Не в силах взять себя в руки, Макс спрятал лицо в ладонях, но не потому что из его глаз бежали слезы. Нет, он не плакал. Он просто не знал, куда себя спрятать от взгляда, который медленно тускнел, но продолжал любить и верить в него.

– Это всё невозможно, – произнес он в ладони. – Не правда.

Он обошел мать и сел на деревянную лавочку. Опустив локти на колени, Макс обхватил голову и с силой схватился за мокрые волосы. Твердая земля под ногами стремительно превращалась в болотную жижу. Ольга села рядом.

– С чего этот врач взял, что ничего нельзя сделать?

– С того, что она врач и у нее есть медицинское образование. – Шутку Макс не оценил. – Я сдала достаточно анализов, чтобы определить степень тяжести.

На его языке вертелся страшный вопрос, ответ на который был ещё ужасающее. Будто ощутив причину столь продолжительного молчания, Ольга тихо сообщила:

– Год.

В глазах появились темные пятна.

– «Год». Мам, я уверен, что мне удастся найти толкового специалиста в Москве и…

– Нет, – перебила она, опустив ладонь на его плечо. – Это бессмысленно. Не трать на это времени, родной. Я уже свыклась с этой мыслью. Я свыклась со всем, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – упрямо посмотрел он на нее. – Ты узнала о болезни пять месяцев назад и УЖЕ свыклась? У тебя есть двенадцатилетний сын, который будет нуждаться в тебе ещё очень много лет! – Макс не замечал, каким громким и безнадежным становился его голос. – У тебя есть я, который обещал построить на месте этой рухляди большой дом! Что же ты такое говоришь, мам?

– Ты построишь его, – спокойно сказала Ольга, крепко взяв сына за руку. – Построишь. Может не здесь, а в каком-то другом месте, где вы с братом будете жить. Пока он не вырастет, не поступит в университет, а вскоре не женится, – размечталась она. – Уедете подальше отсюда и начнете другую, намного более счастливую жизнь.

Макс не хотел ничего слушать. Он уже знал, к кому обратиться за помощью, выстраивал в голове новый план. Он снимет квартиру чуть больше, чтобы им троим не было тесно. Пока Макар будет проходить обследование, он объедет с мамой всех самых лучших онкологов в столице и отдаст любые деньги, только бы она была жива и здорова.

– Не делай этого, сынок, – будто читая его мысли, произнесла Ольга. Макс медленно повернул к ней голову. – Я хочу прожить последние месяцы в родных стенах, без ежедневных напоминаний о заразе во мне. Я хочу видеть улыбку Макара. Хочу получать от тебя радостные новости о твоих успехах. Хочу продолжать работать в школе и крутиться в привычной для меня рутине. Пойми меня, пожалуйста.

– Но ты ведь ещё так молода, мам, – произнес Макс сдавленным голосом.

– Такова моя судьба. И никто не в силах её изменить.

Ком болезненной безнадежности застрял в горле, горькие слезы ждали своего часа, раздражая глаза и нос. Макс поднялся на ноги и неряшливо повесил на веревку банное полотенце, которое всё это время лежало на его плечах. Он долго и молчаливо смотрел вдаль, где в это время уходящего дня, море сливалось с темнеющим небом и увидеть эту границу мог лишь тот, кто много лет в этом практиковался.

– Об этом никому неизвестно, – сказала Ольга, встав позади него. – Пусть так и останется. Я не хочу видеть на себе жалостливые взгляды. Проказники в школе должны по-прежнему меня побаиваться, – улыбнулась она.

Макс обернулся и сжал маму в крепких объятиях. От нее всегда пахло цветами и персиками. Вся её одежда источала мягкий и его самый любимый запах. Её темные с проседью волосы ласкали его лицо. Он зарылся в них носом и мысленно унесся в беззаботное детство. Макс вспомнил, как мать бежала за ним по улице с веткой сирени в руках и хлестала его по ногам, потому что он никак не желал идти домой на обед. Их продолжительные объятия будто напоминали друг другу о счастливом прошлом и возможности превратить в него настоящее, каким бы горестным и болезненным оно сейчас не казалось. Двенадцать месяцев слишком мало. Слишком бессердечно, чтобы пытаться найти в них хоть что-то хорошее.

– Отлично вы сегодня, мальчики, поплавали в море, – перевела тему Ольга, заглянув сыну в глаза. – Макар так утомился, что уже крепко спит! Даже сериал про каких-то монстров пропустил. Ты, должно быть, тоже устал. С долгой дороги и сразу на море. Сейчас я разогрею ужин, а потом застелю тебе постель.

– Завтра я съезжу в город и арендую автомобиль. Поедем на море, в аквапарк.

– Макар будет в восторге, – улыбнулась Ольга.

– Сегодня мы зашли к Симе в кафе и я пригласил её завтра на ужин. Ты не против?

– Когда я была против? Я бы, конечно, не отказалась и с твоей девушкой познакомиться и поужинать, – как бы невзначай добавила она, – но Сима, так Сима.

– Мам, – устало улыбнулся Макс, – нет у меня девушки. Сколько раз повторять?

– Ладно-ладно. Молчу. – Поцеловав его в лоб, Ольга подняла корзину с бельем и отступила назад. – Пойду разогревать еду. Если бы ты сообщил мне, что собираешься сегодня приехать, я бы приготовила праздничный ужин. А теперь он переносится на завтра.

– Переживу, – подмигнул ей Макс с улыбкой, которую так сложно было изображать.

Когда мать скрылась за дверью летней кухни, Макс, поджав губы, медленно побрел к покосившейся сетке, что была своеобразным забором, за которым расстилались ровными рядами виноградники.

Холм, на котором стоял дом семьи Ветер, был не выше Линдберовских угодий. Эти места считались окраиной Луны и местные, не замечающие привычных красот, обходили их стороной, считая за бессмысленную данность. Но до чего же живописными и дикими были эти росписи природы. Вдали скалы, чуть ближе и в стороне лазурное море, а зеленые виноградники, протяженностью в несколько километров, будто утопали в продолговатой низине. И когда-то эти земли принадлежали семье Ветер. И когда-то Макс точно знал, что с ними сделает. Но отец посчитал фантазии старшего сына глупыми бреднями и распорядился дорогостоящим имуществом иначе.

Его душа болела. Несколько минут назад он смеялся, принимая душ в странной и несуразной позе, а теперь стоял и смотрел на потери, которые уже никогда не вернуть, и думал о той, что ему и Макару ещё предстоит испытать.

В доме Линдбергов горел свет. Точнее сказать, вся их территория светилась яркими прожекторами, будто они присвоили свет всех домов в деревне, только чтобы их хоромы блистали в лучах напускной славы. Макс ненавидел их. Ненавидел Марка Линдберга с его показной заботой и засахаренной добротой, за которыми мало кто мог увидеть гадкую изворотливость и злое хитроумие. Он ненавидел его высокомерную жену, которая однажды назвала Макса попрошайкой и бросила ему из окна своей машины упаковку жевательной резинки. А ведь он просто сел на кусок камня, чтобы перевести дух после изнурительной работенки. Две тонны угля лежали горой перед их двором и его нужно было перенести в сарай. Он ненавидел их бестолковую дочурку, которая мешала с дерьмом всё, что видела, хотя по факту, она сама им и была. И ему совершенно не нравилось, что Макар выполнял указания этих прогнивших мозгами и душами людей. Какие бы деньги они ему не платили.

В мысли невольно ворвалась самоуверенная девица, уничтожившая все сладости за одну секунду. Такие наглые и бессовестные, как она, никогда не меняются. Вредность прирастает к их характеру крепкими корнями и выкорчевать их становится невозможным. Какие родители, такие и дети. Нечестно, что этой ненормальной достались такие красивые глаза. Настоящие изумруды, упавшие на дно синего моря.