Арендатор

– Нам нужно будет поговорить с вами чуть позже. Можно встретиться с вами во второй половине дня? – спросил Йеппе, пытаясь обойти стеклянный столик, заваленный бумагами и уставленный чашками, так, чтобы ничего с него не смахнуть.

– Я бы сходила проведать Грегерса, а так никаких планов у меня нет. – Эстер ди Лауренти прикрыла рукой золотой медальон на шее, словно хотела его защитить.

– Мы пришлем дактилоскописта, вдруг он обнаружит какие-нибудь интересные отпечатки в подъезде и на входной двери. Также он снимет ваши отпечатки, если вы не против. Чтобы действовать методом исключения.

Она кивнула.

Поняв, что хозяйка не собирается их провожать, Йеппе отступил в коридор, где уже стояла Анетте, держась за ручку входной двери. Йеппе попрощался с затылком миниатюрной женщины, пристроившейся на диване и олицетворявшей собой какую-то ущербность. Эстер ди Лауренти выглядела в этот момент как человек, крайне нуждающийся в объятиях.

На лестничной площадке притомившаяся Анетте вздохнула.

– Господи, избавь меня от одиноких баб со всем их барахлом! – заныла она, не дожидаясь, пока дверь закроется как следует.

Йеппе притянул дверь за ручку.

– Значит, если бы она была одинока, но без барахла, было бы лучше?

– Естественно! Первое, что нужно сделать, если выбираешь отшельнический образ жизни, – это, черт возьми, прибраться как следует! – Слащавая улыбка смягчила остроту фразы.

Йеппе вытащил из кармана пачку дезинфицирующих влажных салфеток и протянул Анетте. Она взглянула на него из-под вздернутых бровей и отрицательно покачала головой.

– Эй, ты в курсе, сколько паразитов скрывается в шерсти лучших друзей человека? Не говоря уже о бактериях, пылевых клещах и том, что собаки лижут причинное место несколько раз в час.

– Йеппе, это уже на грани шизофрении – так панически бояться бактерий.

– Мы идем на место преступления, возьми-ка!

Йеппе выдернул салфетку и протянул напарнице. Анетте взяла ее и начала спускаться по лестнице.

– Знаешь, Йеппе, ты больной на всю голову! Кстати, это называется задницей, у собак в том числе.

Йеппе тщательно вытер руки и сунул мятую салфетку в карман. Затем стерильными пальцами взял протянутую Анетте через плечо бумажку с холодильника, исписанную крупным, беглым и трудноразборчивым почерком, с четырьмя именами и телефонами. Стационарный номер Грегерса Германсена, ниже – мобильные телефоны двух девушек. Каролины Боутруп и Юлии Стендер. В самом низу стояла заглавная буква К, после нее – несколько каракулей и еще один номер.

Анетте приподняла оградительную ленту и открыла дверь в квартиру со словами:

– Ну что, девушки? Как продвинулись?

– А, Анетте! Наверное, булочки на завтрак принесла? – весело ответили ей из квартиры. Анетте надела голубые бахилы и, смеясь, вошла внутрь. Место преступления – там она всегда была на коне.

Полицейский с собакой уже закончил работать в коридоре, Йеппе кивнул кинологу, который собирался спускаться вниз со своей овчаркой. Теперь им предстояло изучить двор и близлежащую часть улицы в поисках хоть какого-то предмета, сохранившего человеческий запах, что, впрочем, могло оказаться совершенно бесполезным в деле поиска преступника.

Йеппе нагнулся за полиэтиленовыми бахилами. Последний раз он надевал такие прошлой весной, когда они с Терезой перекрашивали прихожую в серый цвет, официальное название которого звучало как «духовные откровения», что дало им повод для многочисленных шуток. Он возился с бахилами долго. Десять лет работы в криминальном отделе научили его стойко выносить вид изувеченных тел, но он никогда не позволял себе расслабиться на месте преступления. Возможно, дело было в обострившейся с возрастом восприимчивости. В осознании смерти как основополагающего закона. А может, просто давало себя знать влияние коктейля из медикаментов, который пришлось проглотить по дороге, чтобы унять сильнейшие боли в спине.

Йеппе натянул латексные перчатки, на секунду задержал руку на дверном косяке и последовал за Анетте. Все начиналось сразу за входной дверью. Кровь перепачкала стены и пол, белые стрелки на небольших черных наклейках отмечали направление брызг. В дверном проеме фотограф-криминалист запечатлевал на снимках груду окровавленной одежды. Ощутив теплый запах парного мяса, Йеппе попробовал дышать ртом. Стала сильнее пульсировать вена над правым глазом. Это только поначалу так, через несколько минут привыкаешь.

Прихожая вела в комнату, выполнявшую, по-видимому, несколько функций. Там стоял деревянный обеденный стол, окруженный складными стульями, диван, старинный сундук, используемый как журнальный столик, и угловой письменный стол с открытым ноутбуком. Несмотря на теплое летнее утро, все три створки окна, выходящего на Клостерстреде, были плотно закрыты. Воздух был спертый, и Йеппе почувствовал себя некомфортно.

Гражданский специалист, которого настоятельно рекомендовали пригласить в отделе дактилоскопии, стоял на коленях в своем хлопчатобумажном костюме и обрабатывал блестящие стеновые панели. Духота становилась давящей. Йеппе прислонился к стене, опустив глаза и пытаясь сделать вид, что задумался. Нужно было немного постоять и отдышаться, чтобы преодолеть недомогание и выровнять сердцебиение. Только не слушать учащенный пульс. Ни в коем случае не поддаваться приступу страха.

Он взял себя в руки и, кивнув в направлении стены, поинтересовался:

– Есть что-нибудь?

Дактилоскопист молча двигался на карачках задом вдоль стены. Это был один из гражданских специалистов, прикрепленных к Центру криминалистической экспертизы. Йеппе не очень хорошо был с ним знаком. Гражданских к криминальным делам обычно не привлекали, но во время летних отпусков действовали иные правила, чем в течение всего остального года.

Йеппе откашлялся.

– Нашли что-нибудь?

Дактилоскопист поднял глаза, раздраженный тем, что его отвлекают.

– Много всего. На бутылках и стаканах, на нескольких бумагах и клавиатуре ноутбука. Ряд неплохих образцов рядом с телом. Но здесь давно не прибирали, отпечатки могут оказаться старыми.

Он вновь склонился над панелью и осторожно прижал к ней лист, похожий на самоклеящуюся бумагу, после чего наложил его на небольшую прозрачную пластину. Йеппе незаметно отошел, чтобы не мешать работе, сделал глубокий вдох и вошел в гостиную.

На ветхом лоскутном ковре сидел на корточках Клаусен, следователь от Бога, и распылял на ковер какую-то прозрачную жидкость. Отчетливо проступало скопление кровавых пятен, приобретая под действием жидкости фиолетовый цвет. Клаусен принялся собирать образцы ватной палочкой, осторожно кладя каждую в отдельный бумажный пакет.

Клаусен был одним из самых опытных экспертов-криминалистов в полиции. Он принимал участие в следственной работе над делом об улице Блекинге[1 - Улица Блекинге известна своим криминальным прошлым, пришедшимся на 70–80-е годы XX века. Именно там бесчинствовала леворадикальная группировка, ограбившая немало банков. В 1989 году семерым членам группы были предъявлены обвинения в причастности к серии самых громких ограблений в истории Дании. Похищенные миллионы крон переправлялись Народному фронту освобождения Палестины на поддержку борьбы с Израилем (Здесь и далее примеч. пер.).], идентифицировал останки в массовых захоронениях в Косово, участвовал в разборе завалов после цунами в Таиланде. Он всегда излучал бодрость и оптимизм и противопоставлял ужасам, с которыми сталкивался во время своей нелегкой работы, грубоватый черный юмор. Но сейчас даже ему было не до шуток.

– Привет, Кернер, рад тебя видеть. Постарайся ничего тут не трогать. Вся квартира в крови, нам нужно взять еще кучу образцов.

Клаусен вырезал кусок ковра ножом с выдвижным лезвием и отправил пропитанный кровью клочок в очередной коричневый пакетик.

– Настоящий кавардак ждет нас по возвращении в управление, когда придется все это каталогизировать. Работа займет несколько дней. У нас уже свыше шестидесяти предметов с кровавыми пятнами.

Через секунду после смерти мы становимся чьей-то работой. Кем же она была, эта молодая женщина, частички которой теперь соскребали с пола и складывали в пакеты? Почему именно ей не суждено было построить карьеру, выйти замуж, родить детей? Йеппе с неприятным чувством подумал о семье, которой придется сообщить новость, как только тело будет опознано. Страх, непременно загорающийся в глазах, когда следователь представляется, затем проблескивает надежда – наверное, что-то стряслось с дядюшкой, мы ведь легко перенесем потерю дядюшки, и, когда оказывается, что речь идет о ком-то очень близком, – плач, крики или, что еще хуже, безмолвное смирение. Эта часть работы всегда его удручала.

– Ясно с орудием убийства? – Голос Анетте прорезал плотный воздух квартиры.

– Возможно, – отозвался Клаусен. – Нам по-прежнему неизвестно наверняка, от чего она умерла. Но точно применялся нож, и у нас уже есть предполагаемое оружие. Ее пырнули острым узким лезвием, очень похожим вот на этого дружка. – Клаусен осторожно приподнял чистый на вид складной нож с выпущенным лезвием и продемонстрировал его Анетте и Йеппе.

– Его вытерли, что ли? Слишком уж чистый.

– Да. Почистили основательно, может, даже вымыли. И все же на лезвии была кровь. Сейчас покажу. – Клаусен вытащил из своего ящика с аккуратно разложенными инструментами картонную палочку и потер намотанной на нее желтой ваткой лезвие ножа. Ватка мгновенно позеленела. – Реагирует на красные кровяные тельца, – объяснил он.

– Почему тогда это – не орудие убийства? – резко поинтересовалась Анетте.

– Я этого не говорил. Но судмедэксперты просили нас искать тяжелый тупой предмет. Пока ничего подобного с какими-то следами обнаружить в квартире не удалось.

– Кстати, о следах. Я предупредил соседку сверху, что вы пришлете к ней кого-нибудь снять отпечатки пальцев, – вспомнил Йеппе.

– Отлично, Бовин сходит.

– Он из гражданских?

– Да, но толковый. Пришлю его, как только он тут закончит.

Йеппе легонько похлопал Клаусена по плечу и вышел из комнаты. Место преступления во многом напоминает театральную постановку. Та же система условностей, в совокупности создающих целостную картину. Те же ключевые реплики и сигналы. Йеппе испытывал постыдную зачарованность динамикой и органичным ритмом действий специалистов на месте преступления.