Хочу танцевать с тобой

Она ушла, быть может торопилась осчастливить ещё какую-нибудь сиротку. Бабушка молча собирала мой чемодан.

– И давно ты знаешь про лагерь? – спросила я, подозрительно щурясь.

– Мы ещё весной его обсуждали. Я думала она пораньше с тобой поговорит.

– Я не поеду! – упрямо сказала я.

– Да почему? Съезди! Всё лучше, чем бездельничать одной.

– Не надо разговаривать со мной как с маленькой.

– А ты какая? Большая что ли? Съезди в лагерь, отдохни. Тебе эта взрослая жизнь ещё вот так надоест, – бабушка выразительно приложила ладонь к горлу.

– Ах вот как ты со мной, да? – сказала я дрогнувшим голосом.

– Как? Мария Андреевна уверена, что тебе этот лагерь только на пользу пойдет! Познакомишься с новыми хорошими людьми, друзей заведешь. Нормальных.

– А у меня типа друзья ненормальные только? Может и я по-твоему ненормальная? – в голосе появились истерические нотки, несмотря на то, что мне очень хотелось их скрыть.

– Да причём здесь это? Ты поедешь, я всё решила.

– Почему ты всегда решаешь за меня? Ты мне не мать, зачем ты лезешь в мою жизнь? – закричала я. Бабушка застыла на месте от таких слов.

– Катерина, прекращай концерт, – произнесла она устало, – Мария Андреевна едет старшей вожатой, она присмотрит за тобой. Тебе раньше очень нравилось ездить куда-нибудь. Вспомни! Начни уже жить, наконец-то, как раньше!

– Как раньше? Да не будет этого никогда! – закричала я и хлопнула дверью.

Я бухнулась на кровать, ударила подушку кулаками с двух сторон и разрыдалась. “Вы еще пожалеете, что отправили меня туда!”

Я чувствовала себя так, будто с моего сердца сорвали пластырь.

Глава 3

Мама уверяла, что собрала только самое необходимое, но чемодан упрямо не закрывался. Рома давил на крышку, а мама упорно тянула “собачку” молнии, едва слышно бормоча ругательства. В его душе росло глухое раздражение. Запихнуть бы половину из этих вещей обратно в шкаф, да мама не позволит.

– Мам, давай я сам?

– Да погоди, он уже почти закрылся! Отдохни. Как ты себя чувствуешь? Иди посиди, мы сами как-нибудь, – покраснев от натуги пропыхтела она.

– Норм, – ответил Рома, наверное, раз двадцатый за день. Но послушно обогнул журнальный столик с многострадальным чемоданом и поплелся к дивану.

– Давай уберем этот свитер? В нем только девок пугать, – саркастически заметил папа, показывая пальцем на кусок серой шерсти, застрявшей между зубцами молнии.

– Нормальный свитер. Он связан с любовью, а следовательно, прекрасен, – сказала мама, утрамбовывая его поглубже в недра чемодана. – Рома, не слушай отца, у него в голове один ветер, – она укоризненно посмотрела на папу, – Забыл уже как тебя недавно продуло? А кто тебя потом лечил? В августе по вечерам уже прохладно, так что свитер точно пригодится.

– А пацан-то вырос уже, ему пора носить что-то помоднее. Он же не дед в шерсти париться, – не унимался отец.

– То есть тебе свитер мой не нравится? Еще скажи “прошлый век”, – мама зло зыркнула на отца, а потом с удвоенной силой налегла на чемодан, под таким яростным напором чемодан сдался и, наконец, закрылся.

Он стоял возле двери и всем своим пухлым видом показывал, что готов к трём неделям свободной жизни. Мама устало упала на диван рядом с Ромой, задев гитару, от чего она жалобно застонала.

– Все равно мне не нравится идея с лагерем! Ромка опять там чего-нибудь отчебучит в своем репертуаре, – сказала она, отдуваясь и оттягивая ворот  водолазки горчичного цвета.

– Ну все, опять началось! – возмутился Рома, порываясь встать, но мама схватила за руку и он плюхнулся обратно.

– Чего опять? Не опять, а снова. Вот как тебя отпускать? Двух недель не прошло с твоей последней выходки, до сих пор в себя прийти не могу.

– Бесит уже! Сто раз ведь говорил, просто ролевка была и все! Побегали с пацанами, помахались мечами. Подумаешь с лестницы прыгнул неудачно, а ты и рада развести кипишь. Ничего страшного не стряслось.

Рома лукавил. Сам испугался, когда подвернул больную лодыжку. Именно ее он полгода назад сломал на такой же ролевухе. В глазах потемнело и он еле схватился за перила лестницы. Не помнил как очутился на ступеньках, тут же вырвало. Голова кружилась. Парни перепуганно столпились, трясли его за плечи, со страху подумали, что снова сломал ногу и вызвали скорую. Скорая, конечно, связалась с полицией, подозревая избиение. Полиция насмерть перепугала маму. В общем, та еще заварушка вышла. Мама тогда неделю рыдала и показательно капала в стакан корвалол.

– Все будет хорошо. Ну чего ты, правда, – отец втиснулся между ними, – Там отличные вожатые. Ростислав сказал, что детям просто некогда будет заниматься ерундой, каждая минута занята. Он показал  расписание – концерты всякие, интеллектуальные игры, викторины. И никакого экстрима!

– Да знаю! Но все равно как-то не спокойно мне!

– Я Ростика с универа знаю. Он лучший у нас на потоке был, всегда и во всем первый. А уж сколько он сам вожатым проездил, не перечесть, потом методистом, потом до начальника лагеря дорос!

Отец еще что-то говорил подбадривающее, а Рома вспомнил тот день, когда родители встретились с Ростиславом Александровичем и тот долго уговаривал маму отправить сына в лагерь. Отец давно уже был “за”, а вот мама…

– Приму как родного, – сказал Ростислав Александрович. – Но и спрос будет в два раза строже.

Мама вроде сдалась, но после этого десять раз пожалела о своем решении.

Она вздохнула:

– Там же нагрузка огромная, они все время бегают и что-то делают.

– Вот и хорошо! Чем больше двигается, тем быстрее придет в норму, поверь мне.

Она вздохнула, как бы соглашаясь с ним, но в глазах все равно сквозило недоверие. Рома, в душе негодуя, делал вид, что ему все равно, а сам исподтишка наблюдал за родительскими препирательствами.

– И кстати, насчет девушек, – выделила мама слово «девушек» и повернулась ко мне. – Ты поаккуратнее там. Выбирай с кем общаться, а то знаешь, всякие сейчас пошли. Найдётся какая-нибудь… Глупостей каких-нибудь не натвори. Об учебе надо сейчас думать.

Рома закатил глаза:

– Да ё-маё! Мам, ну не начинай, а! Какая учеба? Еще только август!

– Ой, да ладно тебе, Лен! – хитро сощурившись попытался сгладить обстановку отец. – Что ты к нему пристала? Такая не такая. Она должна ему нравиться, а не тебе. Ты себя-то вспомни? Примерная что ли была?

Мама обернулась к нему, прикоснулась пальцами к непослушной челке. Рома отвёл глаза и заелозил на диване, пытаясь встать. “Самое время смыться. Чемодан собран, может сыгрануть в “колду”?

– Мы, кстати, в лагере с твоей мамой познакомились, та еще была заноза, – остановил его, едва начатый побег, отец.

– Миша! – покраснела мать и отпихнула его от себя. – Ты обещал не припоминать мне эту историю.

Мобильник спасительно завибрировал и Рома, кое-как оторвав задницу от дивана, похромал в коридор, чтобы не слушать секретную историю чудесного знакомства. Заодно подхватил старенькую гитару и поставил ее рядом с чемоданом. Ее он тоже решил взять с собою. Когда сломал ногу гитара стала единственным развлечением в бесконечной череде одинаковых дней. Рома накачал из интернета аккордов и несколько вечеров отец учил его исполнять самые простые песни. Потом он уже справлялся сам.

– Да, – выдохнул Рома в трубку.