Хочу танцевать с тобой

– Катька, привет! – кто-то налетел на меня сзади, – Тебя и не узнать! Розовые волосы? Ты что, серьезно? Здрасти, тетя Люся!

– Здравствуй, – улыбнулась бабушка.

Голос был очень знакомый. Я резко вывернулась из чьих-то цепких рук. На меня лукаво смотрела выразительными карими глазами-бусинками высокая девчонка с длинными черными волосами. Она удивленно крутила меня как куклу:

– Блин, а очки тебе зачем в такую дождину?! Ты б еще купальник надела, сестренка!

– Лариса?

С Лариской мы в прошлом году провели целую смену в санатории, куда нас вывезли родители, поправлять здоровье. И Лариса, и я, по мнению наших мам, были “часто болеющими детьми, которым просто необходим отдых от городской суеты и пыли на лоне природы”.  Кроме процедур, которые проходили в основном утром, в санатории заняться было абсолютно нечем, поэтому мы провели время, ухаживая за тремя рыжими брошенными котятами, скармливая им столовские сосиски и котлеты. Ну и, конечно, устраивая с ними разнообразные игры: в дочки-матери, школу, больницу. Во что только не начнешь играть от скуки.

Я невольно потянулась к волосам.

– Да, покрасила весной… – Мне было неловко от такого пристального внимания. Волосы я и правда покрасила весной назло бабушке, которой вздумалось укорять меня за отсутствие интереса к жизни. Она-то конечно думала, что я брошусь покупать розовые кофточки, а я взяла и голову покрасила. Она еле-еле уговорила завуча не выгонять меня из школы, думаю Мария Андреевна ей в этом здорово помогла.

– Как ты меня узнала?

– По бабушке, – хихикнула Лариса.

Лара схватила меня под руку и потащила в толпу, треща по пути как сорока:

– Я выиграла городскую олимпиаду по биологии, не поверишь, наградили меня дипломом и путевкой в лагерь. Лучше б денег дали. А ты тоже едешь в «Городок достижений»?

– Типа того, – невнятно проговорила я, неуверенно оглядываясь на бабушку. Мы неслись прямо в толпу, которая уже образовалась возле Комитета по делам молодежи, разрезая ее словно катер волны. – Куда мы так несемся?

– На регистрацию, сестрёнка, – засмеялась Лариса. – Пошли быстрее, матушка не в духе. Опять с утра орала, – она оглянулась и громко зашептала почти в самое ухо. – Бесит она меня, вечно орет. А твоя?

Я резко остановилась.

– Да тоже бесит! Представляешь, умерла!

Лариса замерла, удивленно распахнув свои карие глазищи. А я с дурацкой жестокостью наблюдала за ее, вмиг вытянувшимся, лицом. Я видела уже такую реакцию. У своих одноклассников. Мы стояли в толпе, недовольно огибающей препятствие из двух застывших фигур.

– Умерла? – беспомощно хлопая ресницами переспросила Лариса.

– Какое странное слово, да?

Меня догнала запыхавшаяся бабушка и высокая темноволосая женщина в синем пальто.

– Куда вы так несетесь? Как на пожар! – негодовала мама Ларисы.

– Ну вы и разогнались, девочки. Так, Катерина, стой тут, я пойду к столику регистрации. Не понятно, куда нам с тобой записываться. Ты посмотри, нет ли тут Марии Андреевны? Может она подскажет.

Я тоскливо оглянулась. Лариса с мамой тоже отошли к столу регистрации и это дало мне время выдохнуть и подумать. “Может я зря так сразу с ней поступила? Уж отбрила, так отбрила…”

Высокий парень в бордовом жилете вожатого, в центре орлятского круга, закрыв глаза, старательно пел:

Звонкой струною звенит, послушай:

Песня ровесников завтрашних дней.

Чтобы зажечь ребячьи души,

Огня не жалей, огня не жалей.

Чтобы зажечь ребячьи души,

Огня не жалей, огня не жалей.

Ребята в кругу подпевали ему на разные голоса, сбивчиво, одни всю песню, другие только на повторяющихся словах.

Рядом со мной громко и жалобно говорила женщина:

– Как он там будет один?

Ей раздраженно возразил мужской голос:

– Да он и здесь один большую часть времени, болтается неизвестно где!

– Вы можете говорить потише? – осведомился раздраженно голос подростка недалеко от меня, а потом снова женский:

– А ты не заметил, что он до сих пор хромает? Как он будет там справляться?

– Так же как и здесь. У него две ноги, две руки, голова на плечах есть, дай ему немного свободы. Он может оттого и бесится, что ты ему проходу не даешь!

– Не кричи на меня, итак сердце с утра болит, – запричитала плаксиво женщина.

– Мы его не в армию провожаем и не на улицу выкидываем как котенка!

Я оглянулась, чтобы разглядеть говоривших. Около меня стояли трое: полный мужчина, элегантно одетый, деликатно держал зонт, закрывая свою спутницу и стоящего рядом с ними парня от моросящего дождя. Красивая светловолосая женщина поминутно поправляла что-нибудь на парнишке: снимала невидимые былинки с него, терла рукав куртки, поправляла воротничок. Ее глаза блестели от слез, нос покраснел. Всем своим видом парень показывал, что он вроде как не с этими двумя. Парень как парень, совершенно обычный, только с тростью. Он почти не опирался на нее и пытался отдать ее то матери, то отцу, но трость все равно оказывалась у него в руках и ему приходилось держать ее. Коротко стриженные русые волосы топорщились ёжиком, чёрные джинсы, кеды с белой шнуровкой, синяя куртка без капюшона, – вот и весь его прикид. Он кого-то высматривал в толпе. Наши глаза встретились. У него был внимательный тревожный взгляд, от которого стало неловко. Я отвернулась и поспешно отошла.

На противоположной стороне дороги, над цирком нависла огромная туча, похожая на летающую тарелку из фильма «Прибытие». Мой взгляд скользнул ниже, по эту сторону дороги луч солнца озарил людей, горы чемоданов, пакетов, сумок. И замерло все: повисли в воздухе капли дождя, переливаясь брызгами света, словно бриллианты, пропали звуки и даже дыхание остановилось. Я увидела её в толпе. Она прошла мимо ребят, играющих в “Арам-шим-шим”. Да, да, сомнений быть не может: русые волосы, струящиеся по плечам, серый плащ, туфельки с блестящими застёжками – мама снова их надела! Она задумчиво шла в ритме толпы, спешащей по своим делам, нас разделяли жалкие несколько метров. Я бросилась следом за ней, перепрыгивая через сумки и пакеты. Мама перешла дорогу на светофоре. В моей душе едва теплилась надежда. Я уже почти догнала её, в последнюю секунду, перед тем как она села в автобус, дотронулась до её рукава. На меня посмотрела совсем чужая женщина.

– Что-то случилось? – спросил обеспокоенный голос.

– Нет… нет, – пробормотала я.

Автобус тихо закрыл двери, а мне захотелось идти куда глаза глядят, не разбирая дороги, лишь куда-нибудь. Из-за слез все сливалось, кружилось. Остановилась только у фонтана и вдоволь наплакалась возле него. Никто не обращал на меня внимания. Не знаю сколько я там просидела. Слезы постепенно высохли. “Что мне теперь делать? Наверняка автобусы уже уехали в лагерь. А как же бабушка? Блин, бабушка… Наверное, мне нужно пойти домой, не убьет же она меня?”

Я подняла мутные глаза и увидела Марию Андреевну и бабушку. Мария Андреевна обняла меня без слов и прижала к себе.

– Почему ты ушла? Мы с ума сошли… – начала было бабушка,  но осеклась.

– Ну что, Катюшка? Все нормально? – как можно веселее спросила психологиня. –  Ребята уже в лагере, вовсю заселяются и знакомятся, пока мы тут рыдаем у фонтана. Давай, вытирай слезы и едем, я на машине.

Бабушка хотела что-то возразить, но Мария Андреевна была непреклонна:

– Людмила Васильевна, вы идите спокойно домой, все будет хорошо! Я вам позвоню, как только доедем.