Жаркое свидание в Лондоне

Он был словно загипнотизирован, не в силах оторвать от нее взгляда. Она наклонила голову и посмотрела на него огромными голубыми глазами, такими бледными и прохладными, как весенняя талая вода с гор. Ее губы нежно-розового цвета были совершенны. Может, она и покраснела, но Лэнс вообще потерял дар речи.

– И почему же? – Она подняла тонкие светлые брови. Голос у нее был мягкий и мелодичный, с легким акцентом коренной лавританки.

Не прошу прощения. Или, кто ты, черт возьми?! Он был уверен, что у этой женщины есть секреты, и хотел раскрыть их все. Ее розовые губы приоткрылись, и она судорожно вздохнула. Боже, как ему хотелось поцеловать ее. Прямо здесь и сейчас. Это было бы допустимо на свадебном приеме. И крайне неуместно на поминках. Хотя большую часть своей взрослой жизни он вел себя неуместно. Когда-то его величайшей миссией было разочаровывать отца. Отец уже умер, но Лэнсу нужно было поддерживать свою репутацию.

Он приблизился и уловил ее запах. Аромат яблока с цветочными нотками. Такой бодрящий и свежий, что ему даже захотелось кусочек.

– Вы старались не рассмеяться.

Румянец снова залил ее щеки. Она положила элегантную руку в перчатке на грудь.

– Это было бы крайне неприлично с моей стороны.

Лэнсу понравилось, что она ничего не отрицала. Но когда она взглянула на него, в ее глазах блестели слезы. Хотя Лэнс всю жизнь притворялся, что не джентльмен, некоторые манеры у него все же сохранились. Он вынул платок и протянул ей.

Он ненавидел женские слезы. Особенно когда ничего не мог с ними поделать. Она мягко улыбнулась ему в знак благодарности, взяла отутюженный платок и промокнула глаза.

– Возможно, но тогда я все время веду себя неприлично, поэтому сужу всех по своим низким стандартам. Я всегда говорю, что если не можешь над чем-то посмеяться, то жизнь не приносит удовольствия.

Пресса представляла его человеком, который мало что воспринимал всерьез, и это показывало, насколько его недооценивали. Но он тщательно культивировал такую иллюзию. Некоторые вещи были невероятно серьезными, например, нынешние обстоятельства его сестры. Все остальное было просто не важно.

Женщина немного просветлела. Он полагал, что должен представиться, но эта таинственность между ними вызывала приятный трепет.

Она слегка поджала губы, моргая длинными ресницами.

– Вы были на погребении. Я должна вас знать?

Лэнс приложил руку к груди и отшатнулся, словно она смертельно ранила его.

– Конечно, вы должны знать, кто я. Это все знают.

На этот раз ни намека на улыбку, но ее глаза блестели, в уголках собрались веселые морщинки. Хорошо. Лучше, чем слезы, грозящие омрачить ее лицо.

– Лэнс Астилл. Мой отец много лет был послом Великобритании в Лавритании. А вы?

Он протянул руку. Она вложила свою ладонь в его. Кисть была такой тонкой, что он испугался, что может раздавить эти косточки. И все же ее рукопожатие оказалось на удивление крепким. Лэнс повернул ее руку и склонился над ней, но не позволил своим губам коснуться гладкого шелка ее черных перчаток, как бы ему ни хотелось. Это была игра, а он обожал играть. Он сделал шаг назад и выпустил руку, глаза женщины округлились, а рот приоткрылся от шока или удивления. По крайней мере, слез больше не было.

– Сара Конрад.

Имя показалось знакомым. Мальчик по фамилии Конрад был одним из его самых упорных мучителей в школе…

– Я была невестой наследного принца.

Лэнс замер. Он знал, что Фердинанд обручился с какой-то аристократкой, но не мог предположить, что это она. Женщина была слишком полна жизни, чтобы вписаться в дворцовые правила и ограничения. А наследный принц никогда не славился верностью. Лэнс не мог себе представить, чтобы тот серьезно относился к свадебной клятве.

– Мне очень жаль, – произнес он. Что было неправдой. Ей повезло сбежать.

Сара посмотрела на него, слегка нахмурив брови.

– Не стоит. Я не сожалею, – вылетело у нее. Испугавшись, она поднесла руку в перчатке ко рту. – Я не должна была этого говорить. Не обращайте на меня внимания. Я… Это все от горя.

Он взял ее за локоть и увел за комнатную пальму, где их не могли слышать другие гости. По дороге он подхватил у проходившего мимо официанта бокал вина. Ей нужно было подкрепиться. Эта женщина казалась слишком открытой и честной. Она будет заживо съедена здешней публикой, которая упивалась унижением друг друга.

– Вы не выглядели особенно убитой горем. Ваш смех разоблачил вас…

– Это была просто истерика.

– Вы не кажетесь склонной к истерикам. Мне нужно иметь под рукой пузырек с нюхательной солью на случай, если вы потеряете сознание и упадете на меня?

Уголки ее рта дернулись вверх, и она впилась зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. Затем оглядела зал, словно ища что-то или кого-то.

– Вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда понимали, что все, что вы якобы знали, – это ложь?

Лэнс посмотрел в ее спокойное, бесстрастное лицо, изо всех сил стараясь не выдать своего счастья. Да. Он точно знал, о чем она говорила. Он кивнул.

Она продолжила:

– Я была рождена, чтобы стать супругой короля. – Она сделала глоток и вздрогнула. – Но вы только посмотрите, я разговариваю с каким-то незнакомцем, проявляю… чувства. Во мне нет ничего царственного. Я уверена, что стала бы разочарованием. Ужасной королевой. Неудивительно, что он…

Она снова закусила губу, но не для того, чтобы сдержать улыбку. Лэнсу не нужно было объяснять, кто такой «он». Наверняка наследный принц и остальная аристократия, которую Лэнс ненавидел, пытались сломать крылья этому милому существу.

– Ангел. – Это прозвище ей подходило. Она выглядела так, словно должна была украсить собой какое-то классическое произведение искусства. – Я рожден, чтобы быть герцогом, и разочаровываю всех уже много лет. – Ее глаза расширились, а изгиб губ придал ей неземную красоту. – Хитрость в том, что вам нужно владеть ролью, а не бороться с ней. Вы неуязвимы, если вам все равно.

– А вам все равно?

Когда-то ему было очень даже не все равно. Много лет назад. Но это не имело значения, потому что были вещи, которые он не мог исправить. Виктория стала подтверждением его величайшего провала. Телефонные разговоры поспешно завершались, когда ее муж приходил домой. Сестра утверждала, что странные синяки появлялись из-за ее «неуклюжести», хотя раньше проблем с этим не было. Ужасные подозрения мучили Лэнса все те годы, что она была замужем. Ему нельзя доверять женское счастье.

– Все, что меня волнует, – это чем еще шокировать прессу.

Его обожали помещать на первую полосу таблоидов, раздувая каждый новый скандал сильнее, чем предыдущий, правду никто не хотел слышать. Большинство из историй были не более чем вымыслом.

Широкая, безудержная улыбка озарила лицо Сары. В груди Лэнса разгорелось тепло. Лучше улыбка, чем слезы по мужчине, который ее не заслуживал. Если бы он мог снять с нее шляпу, высвободить ее золотые кудри из тугого пучка на затылке! Пропустить пряди сквозь пальцы. Отгоняя ее боль и страхи, пока она не покраснеет от удовольствия…

– Вы… прохвост.

Напоминание о том, кем он был на самом деле. Ему нужно обуздать свои разгоряченные фантазии. Невинным не было места в его жизни. Он мог погубить их своей легкомысленностью. Виктория стала его первой жертвой. Лэнс не хотел, чтобы были другие.

Он поклонился.

– К вашим услугам. Астиллы печально известны своими пороками.

– Правда? – с любопытством спросила она.

Вопреки здравому смыслу, Лэнс был рад, что пробудил в ней интерес.

– Мои предки веками растрачивали наше состояние. Мы происходим из старинного рода пьяниц, игроков, прелюбодеев и блудников. У меня есть семейная история, которой я должен соответствовать, и я серьезно отношусь к своей роли ее нынешнего главы.

– И какие пороки из этого славного списка выбираете вы?