Жаркое свидание в Лондоне

Она пожала плечами:

– Я просто думаю, что Лэнс Астилл – это нечто больше, чем… – она обвела его жестом, имея в виду одежду и порочный имидж в целом, – это.

Лэнс с непроницаемым лицом посмотрел на нее, а затем склонил голову набок.

– Я продавец подержанных вещей. По крайней мере, так меня называл мой родитель.

Сара поперхнулась шампанским и закашлялась, на глаза навернулись слезы. Как досадно, но она не ожидала, что он скажет это, хотя и подозревала, что за фасадом Лэнса скрывалось нечто большее.

– Именно такой была реакция отца, когда я рассказал ему о своих планах. Он терпеть не мог никакой торговли. Считал, что достаточно быть герцогом. Хотя мне было приятно оправдать его исключительно низкие ожидания от меня.

Лэнс полез во внутренний карман пиджака и протянул ей изысканную белую карточку с элегантным золотым тиснением: «Аукционный дом Астилла».

– Он ненавидел меня за то, что я использую его фамилию. Если бы мог лишить меня наследства, он бы это сделал.

– Как жестоко.

– Он утверждал, что я запятнал титул герцога Бедморского, благополучно забывая о наших безнравственных предках. Но я наследник, каким бы горьким ни было его разочарование. В любом случае я сказал ему, что просто пополняю семейную казну, ведь игроки в нашей семье с радостью ее опустошали.

– Что вы выставляете на аукцион?

– Имущество богатых и недавно умерших. В этих кругах доверяют своим. К счастью, большинство из них понятия не имеют, какие сокровища спрятаны на их чердаках и в пыльных углах – вот тут-то я и прихожу на помощь. Все это довольно мерзко, но я, по крайней мере, соблюдаю конфиденциальность.

Сара не считала это мерзким. Она обожала красивые старые вещи. Когда выдавался случай, она надевала шляпу и ускользала из дома, чтобы побродить по антикварным рынкам Моренбурга.

– Вы находили что-нибудь невероятное?

– Возможно. – В его глазах вспыхнул огонь, а губы изогнулись в лукавой улыбке. – Однако это секрет.

Между ними повисла выжидательная тишина.

– Мне жаль разочаровывать вас, – продолжил Лэнс. – То, что я нашел, требует подтверждения подлинности. Но когда это случится, мир искусства взорвется, а мой аукционный дом станет печально известным. Еще одна вещь, от которой мой отец перевернется в гробу.

– Знаете, во дворце есть картина Микеланджело, – сказала Сара. – По крайней мере, так утверждают. Но я не думаю, что это он.

– Нет. Ее нарисовал один из его учеников. Но они любят пустить пыль в глаза. Как вы это поняли?

– Я могу отличить Рембрандта от Рубенса.

Лэнс поднял брови:

– Надеюсь, это совершенно разные эпохи.

Она закатила глаза:

– Это был прием аллитерации.

Он снова улыбнулся. Злой блеск в его глазах пронзил ее от макушки до пяток.

– Вы все еще не ответили на мой вопрос, – сказал Лэнс. – Или вам нравится… держать меня в напряжении?

– Я изучала изобразительное искусство. Хотела помогать курировать коллекцию дворца, когда стану…

Королевой. Ее наставник считал, что у нее есть к этому талант, врожденная способность отличать оригинал от подделки. Умение, которое ей сейчас не нужно. У нее больше ничего не было. Она казалась себе чистой тетрадью, но не знала, что в ней написать.

– В любом случае, – продолжила Сара, – я хотела делать что-нибудь полезное. То, что я люблю.

Лэнс взглянул на нее сверху вниз так, как Фердинанд никогда не смотрел на нее. Ее бывший жених был воплощением холодной сдержанности и безразличия. Теперь на нее смотрели, как на какую-то драгоценность, требующую бережного отношения.

– Кто бы мог подумать, что в этой богом забытой стране я найду кого-то вроде вас?

Сбоку послышалось какое-то движение, и Лэнс повернул голову. Сара не могла оторвать от него глаз. Его профиль, идеальный прямой нос, соблазнительный изгиб губ. Сильная угловатая челюсть. Тут она заметила у него тонкую белую полоску прямо под ухом.

– У вас шрам. Вот здесь.

Сара потянулась, чтобы коснуться шрама, но Лэнс отдернулся. Глупышка. Она снова позволила непристойным эмоциям одержать верх. Некая связь, возникшая между ними, ничего не значила. Для него это было развлечением, он вернется в Великобританию и забудет о ней.

Тебе никогда не завладеть его сердцем…

Хорошо. Она могла смириться с тем, что не интересовала такого мужчину, как Лэнс. После роковой помолвки с наследным принцем ей не нужен был авантюрист-красавчик. Ей нужно было найти себя и свой путь.

Сара глубоко вздохнула. Ей следует вернуться к столу с родителями. Она уже собиралась уйти, когда Лэнс опередил ее.

– Думаю, мы сделали достаточно, чтобы о вас еще долго говорили.

Теперь его лицо выражало то же вежливое равнодушие, что и у Фердинанда. Она не знала, почему это причинило ей такую боль. У нее не было претензий к Лэнсу. Она совсем его не знала.

– Это хорошо? – спросила она.

– Вы хотели скандала. Это все, что я могу для вас сделать. А теперь я должен идти. – Он снова повернул голову, и Сара увидела какое-то движение за свадебным столом. – Король и королева, кажется, закончили, а я не могу заставлять их ждать.

Лэнс сцепил руки за спиной и отвесил ей небольшой поклон. Затем развернулся и ушел, оставив ее с визитной карточкой в руке.

Глава 3

Лэнс шел по мощеным переулкам Моренбурга.

Еще одна ночь здесь, в столице Лавритании, и он уедет. Он выполнил свой долг. Поздравил Рэйфа со свадьбой, но любые надежды на будущее счастье друга были фикцией.

Горечь разъедала его изнутри. Рэйф теперь был одним из них. Частью лавританской аристократии, которая годами их презирала, хотя в конце концов Лэнс добился их осуждения. Он полагал, что не может винить своего друга за такой выбор. Шанс стать королем выпадал не каждый день. Рэйф стремился к власти, уже когда они были подростками. Он стал чуть ли не самым богатым человеком в Европе. Тем не менее, похоже, это не принесло ему того признания, которого он жаждал.

Лэнса не заботило признание и одобрение. Однажды он попытался, но роль паршивой овцы подходила ему больше. Его отец, возможно, старался изменить ситуацию, но респектабельность этого человека была лишь поверхностной. Поскреби ее, и он окажется таким же запятнанным, как и все остальные. Отец тоже был без ума от власти и пошел бы на все, чтобы обеспечить состояние семьи и свою карьеру, даже ценой собственной дочери. Вики переводили из интерната в интернат, а Лэнса таскали за собой, чтобы он учился у своего отца политике, дипломатии и тому, как быть «мужчиной».

Его отец когда-то стремился стать премьер-министром. Он так и не достиг этого высокого поста, пестрое прошлое семьи не было полностью реабилитировано при его жизни. Отец надеялся, что Лэнс осуществит эту мечту. Будучи наследником, Лэнс им даже подыгрывал… до тех пор, пока его родители не проявили искреннее презрение к выбору своих детей. Он отказался участвовать в их махинациях и жениться на девушке из правильной семьи ради политической карьеры. А так как он не выполнил свой долг, Викторию заставили выйти замуж.

Лэнс знал, что она сделала это, чтобы получить их одобрение. И как он ни пытался остановить ее, сестра обещала, что все будет хорошо, что это то, чего она хотела.

Но суровая правда заключалась в том, что благодаря ее браку родители отстали от Лэнса. Цена, которую Виктория заплатила за его ошибки, была слишком высока. То, как она увядала и угасала от постоянной критики мужа, с годами превратившись из энергичной молодой женщины в нечто… меньшее. И Лэнс очень боялся, что ее боль была не только эмоциональной.