Вечер и утро

Колокол пришел в движение, звон гремел снова и снова, а Эдгар отчаянно дергал за веревку, вкладывая в каждый рывок вес своего тела. Он хотел, чтобы горожане сразу догадались – это не просто какая-то прихоть сонных монахов, а тревожный набат, сулящий беду всему городу.

Вскоре ему подумалось, что сделано, пожалуй, достаточно. Он бросил веревку и выбежал из церкви.

В ноздри ударил едкий запах горящей соломы: свежий юго-западный ветер жадно раздувал пламя, перетекавшее с крыши на крышу. Утро постепенно вступало в свои права, и было видно, как люди выбегают из домов с младенцами на руках, как волокут за собой детей и тащат все, что было им дорого, – инструменты, домашнюю птицу, кожаные мешки с монетами. Самые резвые уже мчались по полю в сторону леса. Быть может, подумалось Эдгару, кто-то спасется благодаря колоколу.

Сам он устремился в обратную сторону, оббегая друзей и соседей, прямиком к дому Сунни. На его глазах местный пекарь, рано встававший к печи, выскочил на улицу с мешком муки за спиной. В таверне «Моряки» по-прежнему было тихо, застрявших в ней на ночь пьянчуг не разбудил даже набат. Золотых дел мастер Уин успел взобраться на лошадь и привязать к седлу сундучок с добром; животное в панике встало на дыбы, и Уин вцепился в гриву, чтобы не свалиться. Тралл[3 - Тралл (также трэлл) – в англосаксонской Англии раб или зависимый человек.] по имени Грифф нес на руках старуху, свою хозяйку. Эдгар внимательно вглядывался в каждое лицо, чтобы ненароком не пропустить Сунни, но она не показывалась.

А затем он столкнулся с викингами.

Впереди всей шайки шагали с десяток крупных мужчин и две женщины устрашающего вида, все в кожаных куртках, с копьями и топорами. Шлемы они надеть не удосужились, и Эдгар, у которого страх встал комом в горле, сообразил, что викинги не посчитали нужным по-настоящему защищаться от немощных горожан. Кое-кто успел обзавестись добычей: меч с украшенной драгоценными камнями рукоятью, явно предназначенный для церемоний, а не для битвы; мешок с деньгами; меховые накидки; дорогое седло со стременами из позолоченной бронзы… Один разбойник вел в поводу белого коня, принадлежавшего, насколько помнил юноша, владельцу рыбацкой лодки, а другой забросил на плечо девичье тело. По счастью, это оказалась не Сунни.

Эдгар сначала попятился, но викингов все прибывало, а бежать было нельзя, потому что ему требовалось отыскать Сунни.

Несколько отважных горожан решили сопротивляться. Они стояли спиной к Эдгару, так что он не мог сказать, кто это. Кто вооружился топором, кто кинжалом, один мужчина взял в руки лук со стрелами. Но все было бесполезно. Эдгар застыл на мгновение на месте, словно окаменевший, наблюдая, как острые лезвия вспарывают человеческую плоть, слушая, как стонут и воют раненые, подобно животным, впитывая ноздрями запах гибнущего города. До сих пор ему доводилось видеть воочию разве что драки между поссорившимися мальчишками или пьяными мужчинами. Потому все для него было в новинку – и пролитая кровь, и выпущенные кишки, и предсмертные вопли. Ужас лишил его сил и обездвижил.

Конечно, торговцы и рыбаки Кума не могли всерьез сопротивляться викингам, для которых насилие было главным ремеслом. Местных мгновенно уничтожили, и викинги двинулись дальше, все более многочисленной толпой.

Эдгар наконец будто отмер и шмыгнул за дом. Нужно как-то оторваться от викингов и все же разыскать Сунни.

Нападавшие двигались по главной улице, преследуя убегающих горожан, а вот между домами и за дома они пока не совались. При каждом доме имелось около полуакра земли, большинство горожан держали огороды и выращивали плодовые деревья, а самые богатые ставили курятники и свинарники. Перебегая со двора во двор, Эдгар рванулся к жилищу Сунни.

Они с мужем проживали в доме, который ничем не отличался от остальных, вот только к ее дому была пристроена маслодельня – сарайчик, обмазанный кобом, смесью из глины, гравия и соломы, под крышей из тонкой каменной черепицы, нарочно, чтобы внутри всегда было прохладно. Маслодельня стояла на краю небольшого поля, где паслись коровы.

Эдгар распахнул дверь и вбежал в дом.

На полу распростерся Кинерик, невысокий и плотный черноволосый мужчина. Тростник под телом пропитался кровью, сам Кинерик лежал совершенно неподвижно. Зияющая рана между шеей и плечом перестала кровоточить, и было понятно, что он мертв.

Белый с рыжими подпалинами пес Сунни по кличке Бриндл забился в угол и тяжело дышал, дрожа всем телом, как и все собаки, когда они напуганы.

Но где же Сунни?

У дальней стены виднелась распахнутая настежь дверь, ведущая в маслодельню. Эдгар кинулся туда – и услышал крик Сунни.

Он ворвался внутрь и чуть не уткнулся в спину высокого светловолосого викинга. В маслодельне явно разгорелась схватка: на каменному полу растеклась молочная лужа, длинный желоб, куда клали еду коровам, был опрокинут и отброшен в сторону.

Спустя мгновение Эдгар осознал, что с викингом дерется не кто иной, как Сунни. Ее загорелое лицо перекосилось от ярости, разинутый рот обнажал белые зубы, темные волосы рассыпались по плечам. Викинг держал в одной руке топор, но не спешил замахиваться. Другой рукой он пытался повалить Сунни на земляной пол, а она отбивалась большим кухонным ножом. Очевидно, разбойник возжелал пленить ее, а не убить, потому что крепкая молодая женщина считалась ценной добычей.

Эдгара никто не замечал.

Прежде чем Эдгар успел пошевелиться, Сунни рассекла викингу лицо взмахом ножа, и северянин заревел от боли, когда из раны на щеке хлынула кровь. В ярости он бросил топор, схватил женщину за плечи и швырнул на пол. Она повалилась ничком, и Эдгар содрогнулся, услышав стук, с каким ее голова ударилась о каменную ступеньку у порога. Судя по всему, женщина лишилась чувств. Викинг присел на одно колено, пошарил под курткой и вытащил кожаный шнур, намереваясь, должно быть, связать добычу.

При этом он слегка повернул голову – и краем глаза заметил Эдгара.

На его лице промелькнула тревога, он потянулся за брошенным оружием, но опоздал. Эдгар схватил топор за мгновение до того, как викинг сумел его достать. Это оружие сильно походило на те топоры, какими Эдгару доводилось валить деревья в лесу. Юноша стиснул древко и мимоходом подивился тому, что рукоять и насадка прекрасно сбалансированы. Он шагнул назад, держась вне досягаемости викинга. Тот начал вставать.

Эдгар повел топором перед собой.

Завел за спину, вскинул над головой и наконец опустил вниз, быстро, сильно и четко, одним отточенным движением. Острое лезвие вонзилось в голову разбойнику, прорезало волосы, кожу и череп и глубоко рассекло мозг.

К ужасу Эдгара, викинг не упал замертво, какой-то миг казалось, что северянин отчаянно пытается удержаться на ногах. Но затем жизнь покинула тело, словно кто-то резко затушил свечу, и викинг рухнул наземь, безвольно раскинув конечности.

Эдгар выронил топор и опустился на колени рядом с Сунни. Ее глаза были открыты, но смотрели в никуда. Он позвал ее по имени, попросил поговорить с ним… Взял ее за руку, попробовал растормошить, поцеловал в губы – и понял, что не ощущает ее дыхания. Положил руку ей на сердце, прямо под мягкой округлостью груди, которую так обожал. Изо всех сил он старался уловить сердцебиение – и зарыдал, когда осознал, что ничего не чувствует. Сунни умерла, ее сердце больше не билось.

Он долго смотрел на нее, будто не веря собственным глазам, затем с беспредельной нежностью прикоснулся к ее векам кончиками пальцев – так нежно, словно опасался причинить ей боль.

Потом медленно подался вперед, его голова опустилась ей на грудь, а его слезы намочили коричневую шерсть ее домотканого платья.

Мгновение спустя его охватил безумный гнев на человека, отнявшего жизнь Сунни. Он вскочил, снова схватил топор и принялся кромсать мертвого викинга, норовя раздробить лоб, выколоть глаза и рассечь подбородок.

Приступ длился недолго, и Эдгар ужаснулся полной безнадежности того, что он только что творил. Какой прок в мести мертвецу? Тут он различил с улицы возгласы на языке, похожем на тот, на котором говорили в Куме, но все-таки на чужом. Эти звуки заставили его вспомнить об опасности положения, в котором он находился. Быть может, он тоже погибнет.

«Все равно, умру я или нет», – подумалось ему, но это настроение тут же исчезло без следа. Повстречай он другого викинга, его собственная голова может расколоться, в точности так, как голова человека у его ног. Охваченный горем, он все-таки испытывал страх при мысли о том, что его зарубят насмерть.

Но что остается делать? Не годится, если его найдут на маслодельне, где валяется тело убитого им викинга; а если выйти наружу, его обязательно схватят и прикончат. Юноша растерянно огляделся, прикидывая, где можно спрятаться. Взгляд упал на перевернутый желоб для кормежки коров. Эта грубая деревянная конструкция выглядела достаточно большой для того, чтобы укрыться под нею.

Он лег на пол и потянул желоб на себя. Потом спохватился, приподнял желоб и подтянул к себе топор.

Сквозь щели между досками желоба пробивался слабый свет. Эдгар замер и стал напряженно вслушиваться. Дерево несколько приглушало звук, но до слуха доносились истошные вопли. Было страшно вот так лежать и ждать, что какому-то викингу взбредет в голову проявить любопытство и заглянуть под желоб. Если так случится, решил Эдгар, он попытается ударить топором, но будет непросто, ибо он лежит, а противник будет стоять.

Послышался собачий скулеж, должно быть, Бриндл подобрался к перевернутому желобу. Эдгар шикнул на пса, но его голос, похоже, только приободрил того, и Бриндл заскулил громче.

Эдгар выругался, приподнял край кормушки, протянул руку и подтащил пса. Бриндл прилег рядом и замолчал.

Юноша ждал, прислушиваясь к суматохе резни и разрушения.

Бриндл начал слизывать мозги викинга с лезвия топора.

* * *

Эдгар не мог сказать, как долго он пролежал под кормушкой. Когда потеплело, он подумал, что солнце уже поднялось высоко. В конце концов шум снаружи стих, но как узнать, что викинги уже убрались? Всякий раз, гадая, выглянуть наружу или нет, юноша решал не рисковать жизнью. А затем вспоминал Сунни и начинал плакать.

Бриндл дремал у него под боком, но время от времени собака скулила и вздрагивала. Интересно, подумалось Эдгару, снятся ли собакам дурные сны.

Самому ему доводилось попадать в такие сны: он то тонул вместе с кораблем, то оказывался под падающим дубом, то спасался от лесного пожара. Просыпаясь после таких снов, он испытывал сильное облегчение, глаза были на мокром месте. Неужто и нападение викингов может быть всего-навсего дурным сном, от которого он рано или поздно проснется – и выяснит, что Сунни по-прежнему жива? Однако проснуться не получалось.

Наконец он услышал голоса, говорившие на привычном англосаксонском. Но все еще медлил и вслушивался. Голоса звучали встревоженно, а не испуганно, в них ощущалось горе, а не страх за свою жизнь. Это определенно должно означать, что викинги ушли, сказал себе Эдгар.

Сколько его друзей разбойники увели, чтобы продать в рабство? Сколько трупов его соседей оставили за собой? Жива ли его семья?

Бриндл хрипло зарычал и попытался встать. Под желобом псу было не повернуться, однако он явно чувствовал, что вылезать безопасно.

Эдгар приподнял желоб. Бриндл немедленно выбрался наружу. Эдгар последовал за ним, сжимая в руке топор викинга, и опустил желоб обратно на пол. Он распрямил ноющие конечности и повесил топор на пояс.

Потом осторожно выглянул на улицу.

Город погиб.

На мгновение юноша застыл в полном смятении. Как такое вообще возможно? Впрочем, о чем тут говорить?.. Почти все дома сгорели дотла. Некоторые до сих пор тлели. Кое-где остались стоять каменные сооружения, и потребовалось время, чтобы их опознать. В монастыре было два каменных здания: церковь и двухэтажный дом с трапезной на первом этаже и дормиторием наверху. Но в самом Куме тоже имелось две каменные церкви. Затем Эдгар отыскал взглядом остатки дома Уина – золотых дел мастер при помощи каменной кладки защищал свое имущество от воров.