Столпы земли

Отец кивнул:

– Как хочешь. Вели своим людям сложить оружие и покинуть замок.

Тихим голосом граф отдал своим рыцарям распоряжение, и они один за другим начали подходить к Перси, бросая к его ногам мечи. «Вы только посмотрите, как покорны они моему отцу!» – с гордостью думал он.

– Окружи графских лошадей и привяжи, – приказал Перси одному из своих рыцарей. – Возьми еще людей, пусть разоружат мертвых и раненых.

Оружие и лошади побежденных им теперь не принадлежали: воинов Бартоломео отпустят на все четыре стороны безоружных и, естественно, пешком. Люди Хамлея опустошат графские закрома. Награбленное погрузят на отобранных лошадей и отправят в Хамлей, деревню, чье имя носила эта семейка.

Отец сделал знак подойти другому рыцарю и сказал:

– Собери тех, кто работал на кухне, и вели им готовить обед. Всех остальных – вон.

После битвы воины проголодались, и теперь им предстоял пир. Прежде чем войско отправится восвояси, лучшее из запасов графа Бартоломео будет съедено, а отборные вина выпиты.

Минутой позже рыцари, окружавшие отца Уильяма и графа Бартоломео, расступились, образовав проход, и в зале появилась его мамаша.

Среди всех этих здоровенных вояк мать выглядела крошечной, а когда она размотала закрывавший лицо шарф, те, кто видел леди Хамлей впервые, содрогнулись от ее уродства.

– Большая победа, – проговорила она довольным голосом, посмотрев на отца.

Уильяму хотелось сказать: «Все это благодаря мне. Правда, маменька?» – но он прикусил язык, а вместо него заговорил отец:

– Это Уильям постарался. Молодец!

Мать повернулась к сыну, с нетерпением ожидавшему ее одобрения.

– В самом деле?

– Да, – сказал отец. – Мальчик неплохо поработал.

– Возможно, так оно и есть, – кивнула мать.

Обрадованный материнской похвалой, Уильям глупо осклабился.

Она взглянула на графа Бартоломео.

– Графу следовало бы поклониться мне.

– Этому не бывать! – возмутился Бартоломео.

– Притащите-ка сюда его дочь, – велела мать.

Уильям осмотрелся. На какое-то время он совсем позабыл об Алине. Он пробежал глазами по лицам слуг и детей и сразу увидел Алину, стоявшую рядом с Мэттью, женоподобным управляющим своего отца. Уильям подошел, взял ее за руку и подвел к матери. Мэттью последовал за ними.

– Отрежьте ей уши, – велела мать.

Алина пронзительно закричала.

Уильям почувствовал, как по его бедрам пробежало странное волнение.

Лицо графа Бартоломео сделалось серым.

– Ты обещал, что не тронешь ее, если я сдамся, – сказал он, обращаясь к Перси.

– Все будет зависеть от твоего послушания, – проговорила мать.

«Это разумно», – согласился Уильям.

По лицу Бартоломео было видно, что он не готов к покорности.

«Интересно, – думал Уильям, – кому маменька поручит отрезать Алине уши?» Может быть, ему? Эта мысль его взволновала.

– На колени! – приказала мать графу.

Бартоломео медленно опустился на колени и склонил голову.

Уильям почувствовал легкое разочарование.

– Посмотрите! – воскликнула мать, обращаясь к собравшимся. – Вот что ожидает человека, который посмеет оскорбить Хамлеев! – Она вызывающе обвела взглядом зал. Сердце Уильяма трепетало. Честь его семьи была восстановлена.

Мать замолчала, и теперь заговорил отец:

– Отведите его в спальню и хорошенько охраняйте.

Бартоломео встал.

– Девчонку туда же, – добавил отец.

Уильям крепко схватил Алину за руку. Ему доставляло удовольствие ее касаться. Он отведет ее в спальню, и неизвестно, что может там случиться. Если их оставят наедине, он может сделать все что угодно: сорвать с нее одежды и любоваться ее наготой или…

– Разреши и Мэттью пойти с нами. Он позаботится о моей дочери, – попросил граф.

Отец мельком взглянул на Мэттью.

– Кажется, его можно не опасаться, – с ухмылкой сказал он. – Ладно.

Уильям взглянул на Алину. Она была бледна, но, напуганная, казалась еще прекрасней. Ее беззащитный вид так возбуждал! Ему хотелось подмять под себя это, словно яблочко, налитое тело и, раздвигая ей ляжки, увидеть в ее глазах страх. В порыве страсти он приблизил к ней лицо и прошептал:

– Я все еще хочу на тебе жениться.

Отшатнувшись, Алина громким, полным презрения голосом воскликнула:

– Жениться?! Да я лучше умру, чем выйду за тебя замуж! Мерзкая самодовольная жаба!

Ее слова вызвали у рыцарей улыбку, а кое-кто из челяди даже хихикнул. Уильям почувствовал, как краснеет.

Неожиданно подскочившая мамаша влепила Алине звонкую пощечину. Бартоломео рванулся было, чтобы защитить ее, но рыцари крепко его держали.