Зима мира

Прием в доме Вестхэмптонов входил в число тех нескольких в Кембриджшире, что проводили на Майской неделе. Среди гостей присутствовали граф Фицгерберт, которого все называли Фиц, и его жена Би. Она была, конечно, графиней, но предпочитала свой русский титул княжны. Их старший сын Малыш учился в колледже Тринити.

Графиня Би была одной из светских львиц, у кого Дейзи вызывала сомнения. Избегая настоящей лжи, Дейзи давала в разговоре понять, что ее отец был русским дворянином, потерявшим все в революцию, а не заводским рабочим, бежавшим в Америку от наступающей на пятки полиции. Но Би ей провести не удалось. «Не могу припомнить ни в Санкт-Петербурге, ни в Москве семью с фамилией Пешковы», – сказала она, даже не делая вид, что это ее удивляет. Дейзи заставила себя улыбнуться, словно не имело никакого значения, что графиня могла припомнить, а что – нет.

Кроме Дейзи и Евы, было еще три девушки их возраста: близнецы Вестхэмптоны и Мэй Мюррей, дочь генерала. Балы продолжались всю ночь, так что спали все потом до полудня, но до вечера гости скучали. Пять девушек слонялись по саду или гуляли в лесу. И сейчас, покачиваясь в своем гамаке, Дейзи спросила:

– А что же можно, когда вы уже помолвлены?

– Можно тереть эту его штуку, – сказала Линди.

– Пока оттуда не польется, – сказала ее сестра.

– Фу, какая гадость! – сказала Мэй Мюррей, не такая сумасбродка, как близнецы. Но это их только раззадорило.

– А еще можно пососать, – сказала Линди. – Это им больше всего нравится.

– Перестаньте! – возмутилась Мэй. – Вы все просто выдумываете.

Они замолчали, считая, что подразнили Мэй достаточно.

– Мне скучно, – сказала Линди. – Чем бы нам заняться?

В Дейзи вселился озорной чертенок, и она сказала:

– А давайте спустимся на обед в мужской одежде!

Тут же она пожалела о своих словах. После подобной выходки лондонское общество могло оказаться закрытым для нее уже в самом начале пути.

Евино немецкое чувство приличия было оскорблено.

– Дейзи, не может быть, чтобы ты говорила серьезно!

– Да нет, – сказала она, – глупая мысль.

У близнецов были прямые светлые волосы, как у матери, а не отцовские темные кудри, но тягу к озорству они унаследовали от него, и обеим эта идея пришлась по душе.

– Вечером все будут во фраках, так что смокинги можно будет стянуть.

– Точно! Сделаем это, пока они будут пить чай.

Дейзи поняла, что поздно идти на попятную.

– Но мы же не можем так пойти на бал! – сказала Мэй Мюррей. После обеда все собирались на бал в Тринити.

– Перед балом мы снова переоденемся, – сказала Лиззи.

Мэй была робким существом, – наверное, ее запугал отец-военный, – и всегда соглашалась с решениями других девочек. Ева оказалась единственной не согласной, так что ее мнение проигнорировали и занялись приведением плана в исполнение.

Когда пришло время переодеваться к обеду, служанка внесла в спальню, которую Дейзи делила с Евой, два вечерних костюма. Служанку звали Руби. Накануне у нее был совершенно несчастный вид – болели зубы, – и Дейзи дала ей денег, чтобы та сходила к врачу. Зуб удалили, и сейчас у Руби глаза оживленно блестели, зубная боль была забыта.

– Вот, дамы, ваши костюмы! – сказала она. – Вам, мисс Пешкова, костюм сэра Бартоломью, он достаточно мал, а для мисс Ротман – костюм мистера Эндрю Фицгерберта.

Дейзи сняла платье и надела сорочку. Руби помогла ей управиться с непривычными запонками. Потом она влезла в брюки Бинга Вестхэмптона, черные, с атласными лампасами. Она заправила внутрь комбинацию и натянула на плечи подтяжки. Застегивая ширинку, она чувствовала себя немножко нахальной.

Завязывать галстук никто из девушек не умел, так что результат был поистине плачевный. Зато Дейзи пришла в голову блестящая мысль. Карандашом для бровей она нарисовала себе усы.

– Чудесно! – сказала Ева. – Так ты выглядишь еще очаровательнее!

Еве Дейзи нарисовала на щеках бакенбарды.

Потом все пятеро собрались в спальне у близнецов. Дейзи вошла размашистой мужской походкой, вызвав у остальных приступ смеха.

Мэй озвучила опасение, которое мучило и Дейзи:

– Надеюсь, у нас не будет из-за этого неприятностей.

– Да если и будут – какая разница! – сказала Линди.

Дейзи решила не обращать внимания на предчувствия и от души повеселиться и первой направилась вниз, в гостиную.

Когда они пришли, в комнате было пусто. Вспомнив, что Малыш Фицгерберт недавно сказал дворецкому, Дейзи произнесла басом, растягивая слова:

– Гримшоу, приятель, налей-ка мне виски! У этого шампанского такой вкус, будто в него нассали!

Остальные повизгивали, пытаясь сдержать смех.

В комнату вошли вместе Бинг и Фиц. Бинг в белом жилете напоминал Дейзи трясогузку, наглую черно-белую птичку. Фиц был красивый мужчина средних лет, с темными волосами, тронутыми сединой. Из-за ранений, полученных на войне, он ходил, слегка прихрамывая, и один глаз его был полуприкрыт, но эти свидетельства его храбрости на поле боя лишь делали его еще более неотразимым.

Фиц увидел девушек, пригляделся и сказал: «Боже милостивый!» Голос его звучал крайне неодобрительно.

На миг Дейзи запаниковала. Неужели она все испортила? Всем известно, что англичане порой бывают ужасными чистоплюями. Вдруг ее попросят покинуть этот дом? Как это было бы ужасно! А как раскудахтались бы Дот Реншоу и Нора Фаркуарсон, если бы она с позором вернулась домой! Ей легче было бы умереть.

Но Бинг расхохотался.

– Слушайте, это же чертовски здорово! Гримшоу, вы только взгляните!

Пожилой дворецкий, вошедший с бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, холодно взглянул на них и неискренне, уничижительно произнес:

– Невероятно забавно, сэр Бартоломью.

Бинг продолжал восторженно расточать им похвалы, бросая плотоядные взгляды, и Дейзи поняла – слишком поздно, – что переодевание в одежду противоположного пола могло навести кое-кого из мужчин на не соответствующие действительности мысли о сексуальной раскрепощенности и готовности экспериментировать – мысли, за которыми, несомненно, могли последовать неприятности.

Постепенно и остальные гости спускались на обед, и большинство следовало примеру хозяина, относясь к выходке девчонок как к забавной детской шалости, хотя Дейзи видела, что далеко не всем она пришлась по вкусу. Мать Дейзи, увидев их, побледнела от страха и быстро села, словно ее не держали ноги. Графиня Би, туго затянутая в корсет дама лет за сорок – в молодости, возможно, она была симпатичной, – осуждающе наморщила напудренный лоб. Но леди Вест-хэмптон была женщина веселая и к жизни относилась, как к своему непутевому мужу, со снисходительной улыбкой; она от души посмеялась и поздравила Дейзи с обретенными усами.

Мальчишки, пришедшие последними, тоже были в восторге. Сын генерала Мюррея, лейтенант Джимми Мюррей, – не такой поборник приличий, как его отец, – радостно расхохотался. Сыновья Фицгерберта, Малыш и Энди, пришли вместе, и Малыш отреагировал интереснее всех. Он уставился на девушек, будто в гипнотическом трансе. Потом он пытался шутить, похохатывал, как остальные мужчины, но было видно, что зацепило его не на шутку.

За обедом близнецы переняли манеру Дейзи и стали говорить по-мужски, низкими голосами и растягивая слова, что очень веселило окружающих. Линди подняла бокал с вином и сказала:

– Лиз, как тебе нравится этот кларет?