Весенний роман

– Мама! Ты ли это говоришь? А что, мне нравится, когда ты выпускаешь наружу свою внутреннюю стерву.

Джилли рассмеялась.

– Надо признаться, я всегда чувствую облегчение, когда мне удается ее обнаружить. Ну что, ничего не забыли?

– Вряд ли Крессида ценит домашнюю выпечку, мамочка, – сказала Хелена, глядя на пластиковые контейнеры у нее в корзинке.

– Она – нет, а Мартин любит и берет с собой на работу. Крессиде он говорит, что это для коллег, но я знаю, что сам он тоже ест.

– А ты не думаешь, что, когда он приходит домой, она проверяет его дыхание на содержание углеводов и сахара?

– Вероятно. Вообще-то я беру печенье, чтобы у Исси было чем перекусить, когда она приходит домой из школы. Мне кажется, что малышка недополучает калорий. Сплошные огурцы, морковь и цельные злаки. Но, пожалуй, ты права, мне не следует приучать ее…

Хелена хихикнула.

– К домашней стряпне. А ты зловредная бабушка!

По пути Хелена задавалась вопросом, стоит ли обмолвиться о подозрениях относительно мотивов, подвигнувших невестку пригласить их обеих в гости. Вдруг Джилли признается, что думает о том же? Но она знала, что матери не нравилось, когда она неодобрительно отзывалась о Крессиде, и потому Хелена делала так лишь в тех случаях, когда это было действительно оправданно.

Она припарковалась у изящного современного дома с крутой подъездной дорожкой, явно негостеприимной к автомобилям. Потом они с матерью еще несколько секунд посидели в машине, собираясь с духом.

– Надеюсь, ты тепло одета, – наконец сказала Джилли.

– Мама! Сейчас уже апрель!

– Еще апрель! И в этом доме вечно холодно, но Крессиде всегда тепло. Это все потому, что она бегает.

Хелена вздрогнула. Пристрастие невестки к бегу всегда выбивало ее из колеи.

– Ну что, пойдем.

* * *

– Привет, сестричка, – обнял ее брат Мартин.

Его жена, высокая и худая, была в черном, с серебряными украшениями. Волосы у нее были собраны в очень аккуратный хвост, макияж был едва заметным, без помады, или ее оттенок был абсолютно натуральным.

Ее приветствие было чуть более эмоциональным, чем у мужа. Улыбнувшись Хелене, она поцеловала Джилли в обе щеки и похлопала ту по плечу. Малышка Исмена, пятилетняя и серьезная, сказала:

– Доброе утро, бабушка и Хелена.

Хелена поморщилась. Джилли обожала внучку, но ненавидела, когда ее называли бабушкой. Свое неприятие этого факта она выразила, когда Исмена была крошечной, однако Крессида настояла на том, чтобы к ней обращались именно так. Крессида любила называть вещи своими именами.

– Проходите, пожалуйста, – сказал Мартин, провожая их через гостиную.

В комнате было холодно, однако суперсовременный камин не горел. Но даже при включенном напольном отоплении в доме всегда было зябко. Хелене казалось, что причиной тому был декор – бело-лиловый с черными деталями.

Крессида бросила недвусмысленный взгляд на ноги Хелены: она хотела, чтобы та разулась. Хелена проигнорировала намек. Даже в теплом кардигане, надетом перед выходом, ей было довольно холодно, а в одних носках она точно околеет. Она бы сняла туфли, если бы ей предложили взамен пушистые тапочки, но ничего пушистого в этом доме не водилось. Она заметила, что матери Крессида не стала транслировать безмолвное сообщение «сними обувь». На мгновение Хелене захотелось, чтобы кто-нибудь из них вляпался в собачьи какашки.

– Херес, Мартин! – резко скомандовала Крессида.

От хереса Хелена отказалась, но про себя отметила, что, раз подают вино, значит, это был не просто обед. Мать согласилась выпить, ей явно требовалась алкогольная поддержка.

– Ну, как мило! – сказала Джилли, отпив половину крохотного бокала. – Когда мы в последний раз собирались вместе?

– На Рождество? – предположила Хелена. – В любом случае Исмена подросла. Ну что, – она присела, чтобы быть с малышкой вровень, – отдашь мне свои туфельки, когда они станут тебе малы? Они такие классные!

Исмена нахмурилась.

– Не говори ерунды, тетя Хелена, твои ноги намного больше моих.

Хелена посмотрела на свои кроссовки.

– В самом деле. Какая жалость.

– Мама, – начал Мартин, – у нас к тебе разговор.

– После обеда, Мартин! – прервала Крессида. – Мы это обсуждали!

– Тогда, может, сядем за стол, если обед готов? – предложила Джилли.

– Сначала, мамочка, выпей еще бокальчик хереса, – сказал Мартин.

– Обед готов, – сообщила Крессида, – но это только суп и салат.

– Херес – это замечательно, Мартин, – подтвердила Джилли.

Хелене захотелось присоединиться к ней. Она вполне могла немного выпить и нормально управлять автомобилем, но предпочитала не рисковать.

Джилли довольно быстро осушила второй бокал хереса, и их провели в ледяную столовую с прекрасным видом и стеклянным столом. Его поверхность была настолько холодной, что Хелена не отваживалась прикасаться к нему запястьями. Возможно, столешница была умышленной уловкой, поощрявшей хорошие манеры за столом. Они были пунктиком Крессиды.

Обед начался с жидкого супа, который, когда его разливали, возможно, был горячим, но в огромных ледяных тарелках стал чуть теплым. Никаких приправ в нем также не наблюдалось. Но все же он соответствовал принципам здорового питания, а это означало, что потом Хелена будет иметь право съесть калорийную сосиску в тесте или еще что-нибудь.

– А знаешь ли ты, – сказала Крессида, – что можно снизить вес, просто не питаясь после семи вечера и не завтракая до девяти утра? Это не настолько эффективно, как суточное голодание, но в твоем случае, мне кажется, может сработать.

Она улыбнулась Хелене так, как будто та только что поинтересовалась, как это Крессиде удается сохранять такую прекрасную фигуру.

– Я так рада, что это сработало в твоем случае, Крессида, – любезно отозвалась Хелена. – Ты уже делала попытки, и я повторюсь, что меня не интересуют диеты, из-за которых все время думаешь о еде. На самом деле я вообще не интересуюсь диетами. Я совершенно довольна своей фигурой.

Крессида пожала плечами.

– Я просто пыталась быть полезной.

– Мы знаем, – сказала Джилли, похлопывая невестку по руке. – А ты всегда выглядишь такой стройной и подтянутой, так что это явно работает.

– Лично меня интересуют только те диеты, которые не запрещают сосиски в тесте, – сказала Хелена и, прекрасно осознавая, что все, включая пятилетнюю племянницу, смотрят на нее с ужасом, продолжила: – И если мне хочется сосиску в тесте, я ее съем.

– Неудивительно, что ты немного… – начала Крессида.