Узница гаргульи

Ситуация отнюдь не идеальная, но мне не впервой. Я же последняя представительница одной из самых известных семей охотников на монстров в мире людей, и именно ко мне люди обращаются в безвыходных ситуациях.

Внезапно меня охватывает чувство вины. Соглашаясь отплатить за сделку Мины, я думала только о себе. И только сейчас я задумываюсь о возможных последствиях моего семилетнего отсутствия. Да, есть и другие охотники на монстров. Но немногие из них занимаются этим делом так долго, как Йегеры. У них нет ни послужного списка, ни доверия, их имена не на слуху, что давало бы возможность быстро с ними связаться.

Стоило подумать об этом прежде, чем соглашаться. Или, в крайнем случае, надо было оговорить условие, позволяющее мне возвращаться в мир людей при острой необходимости. Я расправляю плечи. Поздно сожалеть. Придется разбираться с ситуацией, которую сама же создала. Да, я подписала контракт, но это не значит, что нельзя потребовать внести в него изменения.

Вот только… я этого не делаю.

Азазель собирает бумаги. Брэм поворачивается к двери и жестом велит мне идти за ним. Мы в молчании идем по коридору, которого прежде здесь точно не было, и выходим к большой арочной двери. Пожалуй, сюда пролезут крылья Брэма.

Он смотрит на меня искоса:

– Ты боишься высоты?

Я уж было закатила глаза, но сдержалась только по одной причине: нужно, чтобы он мне доверял и не приставлял круглосуточную охрану. А пока его аура почти полностью ярко-оранжевая от раздражения. Уверена, есть способ добиться его расположения, но сейчас я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Нет.

– Тогда опыт должен стать незабываемым. – Не говоря больше ни слова, он подхватывает меня на руки. Я так потрясена его наглостью, что даже не сопротивляюсь. Во всяком случае, так я объяснила это самой себе. Брэм распахивает двери, и мы падаем… в пустоту.

Я не кричу. Один из первых уроков, который усваивает член семьи Йегер – молчать в ответ на страх. На охоте крик или даже всхлип может привести к гибели.

Но, черт возьми, я изо всех сил вцепляюсь в Брэма, когда он взлетает будто бы в нескольких милях над землей. Холод пробирает сквозь тонкое платье, словно его нет вовсе. И только по этой причине я прижимаюсь к его широкой груди, а вовсе не потому, что приятно находиться в его объятиях. Мои волосы развеваются вокруг нас темным облаком.

Кажется, Брэм смеется, но я не уверена, потому что ветер уносит звуки. Не могу даже толком сосредоточиться, чтобы проверить его ауру. Мерзавец. Он сделал это намеренно.

Я не могу говорить. Не могу сопротивляться из страха упасть. Ничего не могу сделать, пока мы мчимся по воздуху. В горле ком от безвыходности ситуации. Изо всех сил стараюсь оставаться неподвижной и не ударить Брэма.

Кажется, мы летим целую вечность. Страх и холод пронизывают меня до самого нутра. Уверена, что уже никогда не согреюсь. Мне доводилось переживать пытки, такие же страшные, как этот полет.

Когда Брэм прижимает меня крепче, я забываюсь и испытываю одну только благодарность за каплю его тепла. До тех пор, пока над ухом не раздается его голос:

– Приготовься.

Не успеваю спросить, к чему именно мне готовиться. Этот мерзавец складывает крылья, и мы несемся к земле с непостижимой скоростью. Но я все равно не кричу. Не думала, что умру, разбившись вдребезги, но бывает смерть и пострашней.

Не хочу открывать глаза. Мне бы и не удалось из-за слез, выступивших от ветра. Мы летим все так же быстро, но, кажется, снова движемся параллельно земле.

Брэм машет крыльями, замедляясь, и мой желудок едва не переворачивается от смены направления. Всхлипываю, но беззвучно. По крайней мере, я на это надеюсь. Гаргулья приземляется почти грациозно, а потом мы наконец-то останавливаемся.

– Можешь открыть глаза. – Его тело напрягается при ходьбе, но, как бы это ни претило моей гордой натуре, реальность такова, что, стоит ему поставить меня на ноги, я рухну жалкой кучей. – В следующий раз надо подобрать тебе более подходящую одежду. Я и забыл, какие люди хрупкие. Очень чувствительные к температуре.

– Я больше никогда не стану этого делать. – Опять я оказалась в невыгодном положении по сравнению с монстрами. Хоть у меня и есть способность видеть ауру, как у всех Йегеров, в остальном я человек и не обладаю выдающейся силой или выносливостью. За все приходится бороться. В бою я всегда не в выигрышном положении, поэтому сражаюсь не по правилам. В мире людей технологии могут дать мне преимущество и компенсировать нехватку физической силы. Здесь это невозможно.

Больше всего мне сейчас хочется свернуться калачиком. Первым делом открываю глаза. И это оказывается ошибкой, потому что лицо Брэма совсем рядом с моим. Он и правда красив, засранец. Черты его лица выглядят так, словно кто-то высек их из камня – грубые и в каком-то смысле незавершенные. И они привлекательнее, чем я готова признать. Челюсть на вид такая крепкая, словно способна вынести не один удар и скорее сломать нападающему руку, а не сломаться самой.

А его кожа…

Не задумываясь, протягиваю руку и дотрагиваюсь. Его кожа теплая наощупь, но словно каменная: гладкая, эластичная и при этом очень твердая. Проткнуть ее лезвием будет невозможно, потребуется какое-то тяжелое орудие вроде булавы или молота. Но даже в таком случае потребовалась бы недоступная для меня сила.

Хотя я же не собираюсь убивать эту гаргулью. Я подписала контракт. В конце концов, пусть он и перепугал меня до чертиков, вреда пока не причинил. Если начну убивать монстров просто потому, что они монстры, то окажусь ничем не лучше своих предков. Но я Йегер. Ничего не могу поделать с таким ходом мыслей.

Возможно, именно поэтому задаю вопрос, который вертится в голове:

– Огонь может тебя сжечь?

Брэм смотрит на меня. Его глаза не голубые и не серые – я вообще никогда не видела такого цвета. При здешнем освещении они кажутся почти фиолетовыми. Или как там называется очень светлый оттенок фиолетового? Я не художник.

Я бы смутилась от того, что так пристально на него смотрю, если бы он не делал то же самое. Он изучает взглядом мое лицо, будто никогда прежде не видел человека. Может, и не видел. Похоже, они редко встречаются в этом мире.

А может, он просто в ужасе от моего вопроса.

– Нет, – наконец отвечает он и несет меня дальше, как я понимаю, по крыше. Она сложена из камня и похожа на крыши европейских замков. Пытаюсь вытянуть шею, чтобы заглянуть за ограждение, которое не дает бескрылым существам упасть с края.

– Я сама могу идти.

– В тебе говорит гордость. Если отпустить тебя, ты, чего доброго, поползешь, как младенец, и мы будем спускаться целую вечность.

Брэм прав, но это не мешает мне обижаться на то, что он сказал это вслух. Тело наконец поняло, что мы не замерзнем насмерть, но мышцы еще потряхивает легкой дрожью, и я без конца вздрагиваю. Как это ни печально, я благодарна, что Брэм меня согрел.

Но злюсь из-за этой благодарности.

Он несет меня через арку, почти такую же, как в замке демонов-торговцев, но в этой нет дверей. Брэм спускается по, кажется, бесконечной лестнице. Я невольно замечаю, что она огибает круглую шахту, такую глубокую, что легко можно разбиться насмерть. Очевидно, те, у кого есть крылья, лестницей не пользуются.

И вновь я испытываю признательность за то, что Брэм не летит вниз, – и вновь злюсь на себя за эти чувства. Я не знаю его и не планирую задерживаться здесь надолго, чтобы это изменить. Каждая моя благодарность становится связывающей нас нитью, которая помешает мне улизнуть без предупреждения.

Мы спускаемся, как мне кажется, еще на два этажа в широкий коридор с высоким потолком. По обеим сторонам несколько арок, и я мельком заглядываю в комнаты, пока мы проходим мимо. Они выглядят вполне обычными, по крайней мере по человеческим меркам.

О чем я вообще думаю?

Я же не дома, среди людей. Если буду и дальше сравнивать все, что здесь вижу, с привычным мне миром, это чревато предвзятостью. Хотя я здесь не для того, чтобы узнать этот народ и это место по-настоящему, это не значит, что должна вести себя по-скотски.

К тому же будет намного проще улизнуть из замка, если его обитатели не станут приглядывать за мной потому, что я какая-то подозрительная. Пожалуй, пора перестать прикасаться к этому мужчине и начать узнавать о его слабостях. Я не намерена с ним сражаться, поджигать его или совершать какое-то другое насилие. Если меня не вынудят.

Наконец перед дверью в конце коридора он осторожно ставит меня на ноги. Задерживает большие ладони на моих бедрах, и я никак не могу понять, почему: потому, что ему нравится ко мне прикасаться или потому, что он правда думает, что я могу упасть. Ни тому, ни другому не бывать. Отступаю назад, и Брэм тотчас меня отпускает.

Наверное, это первый шаг в замысловатом танце соблазна, который он намерен устроить. Плевать. Даже если он большой, красивый и невероятно теплый. Делаю еще шаг назад для собственного спокойствия. Воздух в коридоре намного комфортнее, чем на улице, но его не назвать приятным. Теперь, когда Брэм больше ко мне не прикасается, я невольно дрожу от холода.

Он указывает на дверь позади меня.

– Твоя комната. Там есть одежда, но я закажу еще, когда снимем с тебя мерки. Ужин через час. – Он замолкает, будто осознав, насколько грубо прозвучали его слова. – Я буду очень признателен, если ты поужинаешь со мной.

Меньше всего хочется беззаботно проводить с ним время, но я не дам ему повода за мной следить. Поужинаю с ним сегодня, а когда все в замке заснут, улизну тайком и вернусь на земли демона-торговца, чтобы найти искомые ответы. Полет сюда длился около часа, значит, путь обратно займет не больше недели. Возможно. Перед этим нужно найти карту, так что, вероятно, отправляться в путь сегодня же – не лучшая мысль. Посмотрим, что мне удастся выяснить до ужина, после этого и приму решение.

Нет. Черт возьми, все это только тянет время. Ничего, я уже много где побывала, и даже если земли демона-торговца в паре сотен миль отсюда, смогу туда добраться. Да, я согласилась остаться в этом мире на семь лет. Но в передвижениях меня пока не ограничили.

Чувство вины никуда не девается. Уверена, Азазель будет счастлив вернуть меня обратно к Брэму, как только я получу ответы. А договор мы восстановим. Этот проклятый демон знает, что случилось с моей матерью, и мне невыносимо находиться так близко к разгадке и не знать ее.

Смотрю на Брэма.