Инверсия праймери

– Это она, – сказал охранник. – Та самая праймери из бара. Она разнесла прихожую и выбежала вон.

– Но зачем? – в голосе аристо сквозило неподдельное любопытство.

– Мы не знаем, господин, – послышался второй голос. – Мы допросим ее тотчас же, как изловим. – От звуков его голоса у меня похолодело в желудке. Я узнала его, хотя до сих пор ни разу еще не сталкивалась с ним вплотную. Это был тот охранник с двумя Источниками.

– Я видел, как она побежала в парк через улицу, – сказал аристо.

– Мы поищем как следует, – заверил первый охранник.

– Отлично. А теперь оставьте меня в покое. И почините сигнализацию.

– Мы еще не смогли выявить вирус, вызвавший сбой систем, господин.

Возможно, нам придется отключить все системы и запускать их заново.

Аристо капризно заломил бровь:

– Ну конечно. А она тем временем заберется ко мне через окно.

– Решетки сбросят ее, господин, – первый охранник постарался придать своему голосу максимум убедительности. – И потом, она находилась на участке меньше минуты. У нее не было времени подобраться к вам ближе.

– Рад, что вы так в этом уверены, – сухо произнес аристо. – А теперь ступайте и поймайте ее.

– Да, господин. – Я услышала, как охранники кланяются: мундиры у купцов всегда так раздражающе похрустывают, когда они сгибаются в поклоне. Дверь закрылась, и по коридору загрохотали шаги.

Аристо снова обернулся ко мне:

– Что вам нужно?

Я подошла к пульту и, не сводя дезинтегратора со своего заложника, выключила громкоговорители. По всему дому продолжали завывать сирены, но по крайней мере в комнате стало чуть тише.

– Присаживайтесь, – предложила я. – Поговорим.

Он не тронулся с места.

– Нам не о чем разговаривать.

– Тогда, в баре, вы были настроены по-другому.

Он неожиданно улыбнулся:

– Верно.

Черт, аристо с такой обаятельной улыбкой стоило бы запретить. Нет, он не может быть аристо. Только не с такой улыбкой.

– Я не верю, что вы хайтон.

– Почему?

Его удивление казалось совершенно искренним. Если он и подделка, он либо не знал этого сам, либо был поразительно хорошим актером. Но я не верила в его подлинность. На таком близком расстоянии я безошибочно опознаю эмоции аристо – но от этого не улавливала ничего. Гладкая стена.

Я подошла к балконной двери и выглянула из-за занавески. В саду под окном дежурил охранник.

– У вас хорошая охрана.

– Похоже, недостаточно хорошая.

– Не понимаю только, зачем. – Я опустила занавеску. – Вас охраняют одиннадцать человек, из которых по меньшей мере у одного в теле биомеханическая система. – Я подумала об охраннике с Источниками. – Это вроде бы говорит о том, что вы – могущественный хайтон, занимающий положение, какого вы не можете иметь по возрасту. И мало кто, тем более в ваши годы, имеет желание или необходимость подвергаться сложной и болезненной операции по вживлению в мозг киберзамка. И поскольку киберзамок контролируется не вами, а вашими охранниками, логично предположить, что они подчиняются кому-то другому.

Он уставился на меня:

– Откуда вы все это знаете?

Я не знала. О большей части этого я только догадывалась, но он сам все и подтвердил.

– Я знаю свое дело.

– Да. Похоже.

Тут уже я изумленно воззрилась на него. Ни один аристо не признает открыто, что кто-то вроде меня, являющийся для них не более чем товаром, силен в чем-либо кроме прислуживания им, аристо. Нет, разумеется, они прекрасно знают наши способности, но никогда не признают их. Этот человек обладал манерами, выправкой, произношением хайтона. Но не презрением.

Подлинный аристо не делал бы секрета из намерений наказать меня за мои поступки. Я бы ощущала эти намерения. Но я не ощущала ничего. Он казался расстроенным и заинтригованным одновременно, но и этого я не ощущала. Это было едва ли не хуже их обычной внутренней пустоты.

И тут меня осенило. Он блокировал свое сознание. Это были не инстинктивные психологические стены, которые может воздвигать вокруг своего сознания любой – не важно, эмпат он или нет. Этого человека защищали грамотно поставленные ментальные барьеры. Он умел запрещать своему НТК передавать сигналы другим эмпатам. Мне хорошо известно, сколько сил и времени требуется на то, чтобы обучиться этому искусству. Это входило в мою подготовку как Демона. Это отличалось от тех виртуальных дверей, которые я закрывала, показывая другим эмпатам, что мои чувства касаются только меня. Это были укрепленные защитные блоки, преодолеть которые мог только более сильный разум.

Но ведь такие барьеры ставят только псионы. Только псионы! У нормальных людей нет ни нужды, ни возможности делать это. По правде говоря, даже с помощью биомеханических систем большинство псибернавтов не способны ставить барьеры такой мощности, как я ощущала у этого человека. Он блокировал даже меня. Это означало, что он телепат, и сильный. Но ни один аристо не может быть псионом. Таких свойств просто не было в их драгоценном генофонде.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Как?

– Словно я редкий лабораторный экземпляр.

– Я просто хочу понять, зачем Источнику путешествовать под видом хайтона.

Он вспыхнул от гнева:

– Вы… вы вламываетесь сюда, угрожаете мне, размахиваете оружием, подвергаете сомнению чистоту моей крови… Так я не очень-то впечатлен.

Давайте, стреляйте. Вы же Демон, вот и стреляйте. Как это вам положено?

Убивать без жалости.

Мне не нужна была телепатия, чтобы видеть: его гнев настоящий. Он верил, что он хайтон.

– Мы никогда не убиваем без жалости. Как мы могли бы? Мы же эмпаты. Мы чувствуем, что ощущают наши жертвы.

– Эта вещь, которую вы называете эмпатией – разум слабеет от нее, – его голос сделался тише. – Это болезнь. Люди с этой болезнью должны укреплять свой разум, чтобы преодолеть недуг.