Дороже жизни

– Чай уже совсем остыл.

– К черту чай!

– Ничего уже не изменить, Филипп.

– Ты так считаешь?

Она попыталась встать, уклониться от его объятий, но немедленно вновь очутилась на проклятой софе. Филипп целовал ее, невзирая на все попытки сопротивления, и его руки скользили по ее телу, а ее нога совершенно неожиданно обвилась вокруг его бедер…

Сандра все-таки увернулась от его жадного рта и прошептала первое, что пришло ей в голову:

– Мне надо позвонить Джеймсу.

– Позже.

– Нет, сейчас, мне нужно…

– Ты что, настолько мне не доверяешь, что должна звонить адвокату даже в такую минуту?

Она вспыхнула и вырвалась из его рук, возбужденная и разгоряченная и его ласками, и их отсутствием.

– Ты… ты сам не доверяешь мне! Ты считаешь меня преступницей, у которой отсутствует всякая мораль…

– Правильно.

– Ты считаешь, что я ложусь в постель со всяким, кто мне придется по душе…

– И это верно.

– Так вот, ты ошибаешься по всем статьям! Джеймс мой друг и мой адвокат…

– И еще он проводит с тобой ночи…

– Один раз! Я была совершенно разбита, а он ухаживал за мной. Он уехал в три часа ночи…

– И он никогда не спал с тобой?

– Никогда!!!

Неожиданно ярость исказила лицо Филиппа. Сандра почувствовала, что бешеный смерч отрывает ее от пола и несет через всю комнату в сторону спальни. Филипп прорычал, явно не владея собой:

– Он целовал тебя, он к тебе прикасался, а значит, то же самое могу делать и я!

Она пыталась сопротивляться, но он целовал ее все яростнее, прижимая к себе так крепко, что у нее перехватывало дыхание. Его поцелуи обжигали и лишали сил и воли.

Филипп злился на себя, на нее и на целый свет, продолжая жадно целовать ее побледневшее лицо. Он не понимал, что с ним происходит. Жалость? Гнев? Ненависть? Ревность? Но почему, почему он так бешено ревнует ее, почему она вызывает у него такое дикое желание обладать ею, почему он не владеет собой?!

То, что они уже в спальне, он заметил, когда споткнулся о кровать и повалился на нее, не выпуская Сандру из объятий.

Они сплелись в безумный, извивающийся узел, ее ноги оплели его бедра, его руки жадно ласкали ее тело. Губы Сандры Филипп чувствовал везде – на груди, на плечах, на животе, снова на своих губах. Она вырывалась от него, забыв, что сама крепко прижимается к нему. Он мечтал только об одном: сорвать с нее одежду и овладеть наконец этим любимым и ненавистным телом. Забыть, не думать о ее мужчинах, не дать думать о них и ей самой, стереть всякое воспоминание о чужих ласках своими поцелуями, своей любовью! Он видел, что ее сопротивление уже сломлено, и, когда его нетерпеливые руки заскользили по ее бедрам, Сандра издала долгий и страстный стон. Их сердца бились с бешеной скоростью, их тела пожирало пламя страсти, и в этом огне они горели с радостью, и жаждали все новых опаляющих ласк.

Она выгнулась, скользя напряженными сосками по его груди, и сама подставила ему левую грудь.

– Поцелуй…

Он обхватил губами сосок, нежно провел языком по его поверхности… Она тихо постанывала от удовольствия, а ее руки уже скользили по его животу и бедрам, причиняя одновременно и наслаждение, и боль. Его плоть пылала, и они оба понимали, что ни один мужчина в мире не смог бы сейчас сдерживать себя.

Филипп заскользил губами по гладкой коже ее живота, вниз, вниз, к бедрам, затем нарочито медленно потянул тонкую ткань голубых трусиков… Когда она почувствовала, как его губы и язык коснулись ее плоти, она глухо застонала и сама освободилась от остатков одежды. Он чуть приподнялся над ней, шепча бессвязные, не имеющие сейчас смысла слова, скинул невесть как задержавшуюся на нем рубашку и вновь приник к телу Сандры.

– Я хочу тебя. Сейчас, немедленно!

– О, Филипп, да! Да! Да!

Она выгнулась, словно лук в руках умелого лучника, под его горячим телом, ее ноги обвились вокруг его талии, руки, скользнув по его напряженной спине, впились в его плечи, Филипп, застонав от невыносимого, убийственного блаженства, вошел в нее, растворился в жидком серебре, и оба они потеряли счет времени.

Ничего не было вокруг, и слова были не нужны, но он все-таки произносил их, то ли кричал, то ли шептал, а Сандра отвечала ему тихим эхом. Он с некоторым раскаянием подумал, что она должна хотеть более спокойной и нежной ласки, но в ту же секунду эти мысли исчезли, и осталось лишь восторженное изумление перед тем, как они превратились в единое существо, а еще пришла спокойная уверенность, что теперь ничто в мире не способно их разъединить.

Слезы текли по его лицу, и Сандра ловила их губами, а он продолжал шептать ее имя, звать ее. Все это время их тела продолжали двигаться в едином ритме, все быстрее, быстрее, быстрее, вот уже невозможно дышать и шептать, уже нет сил, и даже плакать сил не осталось, но тела все убыстряют ритм, и под стиснутыми веками вдруг вспыхивает ослепительный взрыв, и вселенная стремительно сворачивается в маленькую пылающую точку, а затем снова расцветает огромным огненным цветком…

Он очнулся, как ни странно, все на той же грешной земле и увидел тихую умиротворенную улыбку его женщины. Самой прекрасной женщины в мире.

Наверное, ей тяжело под ним, в замешательстве подумал Филипп и сделал попытку перекатиться на бок. Сандра удержала его с легким стоном:

– Не уходи…

Что-то было не так. В груди Филиппа рос; снежный ком странных и необъяснимых подозрений. Что-то не так. Он все же разомкнул кольцо ее рук и сел на краю растерзанной кровати. Провел рукой по глазам. Слезы. Чьи? Его? Ее?

– Куда ты?

– Приму душ.

Жаль, что он не сделал этого раньше. Холодная вода выводила из ступора, возвращала ясность мысли. Всего одной мысли, которая к тому же была довольно неприятной: как назвать мужчину, который занимается любовью с женщиной, которую презирает?

Лорена права. Сандра разрушила их семейный бизнес и стала причиной гибели его младшего брата. Она так или иначе ускорила смерть их отца, который был потрясен случившимся и целиком отдал свои силы работе, чего ему нельзя было делать в его возрасте. Все это сделала Сандра.

А он только что занимался с ней любовью. Страсть заставила его забыть обо всем!

– Ты простудишься, Филипп! Только сейчас, когда она подошла и окликнула его, Филипп понял, что здорово замерз. Он вылез из-под воды и завернулся в полотенце. Брови гневно сошлись на переносице. Сандра в изумлении отступила на шаг.

– Филипп…

– Что сделано, то сделано. Ошибка совершена, и обратно не переиграть.

Он хотел ранить ее, ранить как можно сильнее, а потом оставить истекать кровью на разоренной кровати.

– А ты добилась, чего хотела, да? Лишь слегка потеряла контроль над собой, но это ерунда.

В глазах женщины отразилась бездна. Голос Сандры прозвучал совершенно безжизненно: