Дороже жизни

– А ты дала шанс моему брату? А тем людям, которые живут только на проценты со своих сбережений? Моей семье понадобятся годы, чтобы расплатиться с ними, и все это благодаря тебе.

Бесполезно. Он даже не слушает ее. Когда они успели стать такими заклятыми врагами? Вопрос умер, не родившись, захлебнувшись в ее рыдании. Наткнувшись на его жесткий взгляд, она превратилась в воду, растеклась по столу, вцепилась в его край, чтобы не свалиться дальше, на грязный пол. Неожиданно его лицо оказалось совсем близко, и она застыла, увидев его глаза.

– Когда-то… когда-то мы были любовниками. Моя страсть зажигала тебя, мои руки ласкали твое тело, и наши тела сливались воедино…

– Пощади…

– Сейчас мне противно вспоминать об этом. Я никогда не подошел бы к тебе и на милю, если б знал, как низко ты можешь пасть! Да еще обвиняешь в мошенничестве моего брата!

– Но он действительно виноват. – Ее голос звучал безжизненно и безнадежно.

– Какая жалость, что суд не согласен с тобой, – издевательски заметил он.

Мертвая тишина повисла в камере. Даже предательство мужа перестало волновать ее. Ее все перестало волновать. Нет. Не все. Ее дочь. Следующие несколько секунд могут решить всю дальнейшую жизнь ее дочери. Женщина собрала последние силы.

– Ненавидь меня. Презирай. Проклинай. Думай все, что угодно. Забудь о том, что я вообще существую, если это принесет тебе облегчение. Все, что угодно. Только отдай мне моего ребенка.

– Нет и миллион раз нет. Я не допущу, чтобы дочь моего младшего брата выросла в тюрьме под присмотром какой-нибудь грязной бабы. Теперь она не твоя. Ее даже нет в этой стране.

Он поднялся, чтобы уйти. Женщина сидела без единого движения, оглушенная, ничего не соображающая. Ее дочь на Острове. Она сама не замечала, как трясущиеся губы шепчут это название. На Острове. И нет больше надежды. Она медленно подняла голову. Не сойти с ума, только не сойти с ума.

– Ты… ты – чудовище.

– Неужели? А ты? Что за мать ты? Ты хоть раз подумала о дочери, устраивая свои гнусные делишки? Задумалась, что будет с ней, если твое мошенничество выйдет наружу? Или жажда мести и наживы была так сильна, что тебе было наплевать на всех, кто когда-либо был с тобой рядом?

– Я люблю ее.

– А я о ней забочусь. Она останется со мной. Об этом я и пришел тебе сообщить. Она в полном порядке, о ней хорошо заботятся и будут делать это впредь. Она вырастет умной, хорошо воспитанной и честной девочкой.

В его словах не было и намека на тепло и любовь. Он говорит о ее дочери. О ее малышке. Женщина криво улыбнулась серыми губами.

– Это все, что ты ей можешь дать?

– Это больше, чем дала бы ей ты. Другая женщина вырастит ее дитя. Другая будет читать ей сказки на ночь.

– А любовь?

Он обернулся от самой двери. Все тело напряглось, теперь он смотрел на нее во все глаза. Да, несомненно, он несчастлив и страдает от этого. Во взгляде женщины появились понимание и сочувствие. Жалость.

Тишина сгустилась, стала невозможной, тягучей и душной. Они не в силах нарушить ее, они вспоминают те минуты, когда они были вместе, когда счастье заполняло их жизнь, и не было им дела до всего остального мира…

– Он с трудом произнес слова, взорвавшие тишину.

– Любовь – это всего лишь дурацкая иллюзия!

Глава 1

Уютно свернувшись калачиком в надежном кольце мужских рук, Анджелина, девочка двух с половиной лет от роду, крепко спала. Филипп, с нежностью глядя на нее, размышлял о том, как со временем она унаследует этот дом и эту землю. Осталось только решить все вопросы с бывшей женой и ее дочерью.

Он прогнал от себя неприятные мысли и с нежностью подумал, как уже очень скоро сможет рассказать Джолли об истории их рода, о древней земле, на которой она росла, о пиратах и разбойниках разных стран, которые так и не смогли завоевать и подчинить себе Остров.

Они пройдут по берегу, с которого корабли Фестанакисов отправлялись в битву, и вернутся на эту террасу, увитую плющом и виноградом. Здесь он скажет ей, что теперь эта древняя земля принадлежит ей. Этот берег, эти сады и поля, эти холмы – все это теперь ее.

Девочка что-то невнятно пробормотала во сне, Филипп с нежностью отвел легкие кудряшки с влажного лобика. Неожиданно его больно укололо воспоминание о других золотистых локонах. Сандра.

Ее нежный образ был безжалостно разрушен той страшной встречей в тюрьме два года назад. Филипп поежился от воспоминаний. Непрошеная жалость шевельнулась в глубине сердца, но он отогнал ее. Благополучие Джолли прежде всего. Он обещал это ее отцу и своему брату. Джолли прошептала во сне:

– Мама!

Филипп вздрогнул, как от удара.

– Все в порядке, я здесь, моя сладкая. Он знал, что она не проснется и проспит еще минут двадцать. В свои два с половиной года она не могла, разумеется, помнить мать, с которой рассталась в младенчестве. Или могла?

Филипп бережно отнес девочку на широкую софу и обложил со всех сторон подушками, чтобы она не скатилась на пол. В доме было тихо. Лорена, с которой он и после развода делил этот дом, настаивала на обязательном послеобеденном сне для всей семьи, и сегодня он был даже рад этому.

Скоро Джолли начнет задавать вопросы. А Филиппу предстоит найти правильные ответы.

Воровато оглянувшись на спящую девочку, он достал из запертого в обычные дни ящика стола видеокассету. Сел перед телевизором так, чтобы загородить экран, и приглушил звук.

Надо же, он уже стал забывать, какой красавицей была Сандра. Тогда ей было всего двадцать лет, и каждая клеточка ее тела излучала радость жизни. А еще – сексуальность. Он с трепетом вспомнил, как страстно они любили друг друга, как вдруг…

– Мама!

Он похолодел и медленно обернулся. Джолли сидела на софе, еще не проснувшись, но вполне сознательно глядя на экран. Он торопливо выключил телевизор, но малышка быстро сползла с софы, залезла к нему на колени и сама нажала нужную кнопку.

– Мама!

Она даже не понимает, что она сейчас говорит.

Всего однажды Джолли назвала мамой Лорену, но они поправили ее и попытались все объяснить. Джолли насупилась и продолжала повторять это слово до тех пор, пока Лорена не взорвалась. Сам Филипп тогда тщательно прятал усмешку, видя, как в малышке просыпается фамильное упрямство Фестанакисов.

А еще она чертовски обаятельная девчонка. Вот и теперь она обвила его шею своими маленькими ручками и просительно заглядывала ему в глаза:

– Джолли хочет смотреть. Что ж, если это ошибка, то он ее уже совершил. Филипп кивнул и включил пленку.

Джолли смотрела внимательно, особенно же ее позабавил момент, когда Сандра, как всегда, увлеклась танцевальными пируэтами и, разрезвившись, свалилась в небольшой утиный пруд. Наконец пленка кончилась, однако память услужливо подсказывала, что было в тот день дальше. Он тогда выключил камеру, вытащил хохочущую Сандру и целовал ее до тех пор, пока оба не начали задыхаться.

Сейчас, семь лет спустя, Филипп словно наяву ощущал воду того пруда на пальцах и вкус тех поцелуев.

Он позвал Джолли купаться, потому что боялся ее вопросов и не готов был отвечать на них. Как ей сказать о матери? Рассказать, что она сидит в тюрьме, или придумать красивую не правду? Кто эта женщина на видео?

Рано или поздно Джолли захочет увидеть свою мать, даже если он всеми силами будет этому препятствовать.

Сандра освободится не раньше, чем года через два, так что время еще есть.

Филипп любил маленькую девочку больше своей жизни. Однажды она ворвалась в его застывшее сердце, растопила лед и осталась там навсегда. Теперь она значила для него все, и жизнь без нее смысла не имела.

Сандра не получит ее назад. Пока он жив, этого не случится.