Туда, где растет амарант

– Нет, на два годика не получится… Карла не разрешит. Зачем я, вообще, женился на ней?.. – и он взъерошил свои жесткие черные волосы в отчаянии.

– Папа! – показалась светлая головка в чердачном окошке. – Разве… ты мог не жениться на маме?

– Кристина! – воскликнул папа Мигель и испугался. – Давно ты здесь подслушиваешь?

– Я не подслушиваю, – Кристина вскарабкалась на крышу и споткнулась: ночная сорочка была слишком длинной.

Мама Карла сказала, что так она дольше будет по размеру. Голова у Кристины была большой, и соседский мальчишка Энрике обозвал ее за это головастиком. Кристина очень переживала, но папа Мигель ее успокоил: большие головы даны тем, кто собирается вырасти мудрым. Мальчишка Энрике не придумал никакого ответа. Наверное, он тоже хотел быть мудрым, но не получится: голова у него самая обычная. Кристине даже сделалось его жалко – он никогда не улыбался и был жутко взрослый всю жизнь. Неудивительно: ему целых двенадцать.

Папа Мигель не раскрыл объятий, как делал обычно. Прямо над головой у него блестела первая звезда. Кристина потопталась босиком напротив.

– А просто пришла тебе делать хорошо, – решила она объяснить и покрутила кончик косички на пальце.

– Делать хорошо? – удивился папа Мигель.

– Мама сказала, что тебе плохо, значит, надо тебе сделать хорошо. Ты звал доктора?

Папа Мигель покачал головой, смотря на свою дочку. Ей всего четыре, а счастье в нем уже иссякло – чего же он стоит как отец?.. И никакой доктор не поможет. Только побег в море. Но мама Карла будет против. Она всегда против.

– А почему ты не звал доктора? – серьезно спросила Кристина.

– Доктор не поможет, дорогая.

– Что тебе плохо?

Папа Мигель хотел сказать правду. Но сжал губы – нет смысла говорить, когда тебя не поймут. Он решил улыбнуться и соврать.

– Ну, мне уже лучше… Правда.

– Неправда, – не согласилась Кристина и, улучив момент, забралась к нему на коленки, а потом деловито потрогала лоб маленькой ладошкой. – Чуть-чуть горячий… – Поморщила брови. – Но насморка нет. Ты просто делал очень много счастья и устал. Я так думаю.

Папа Мигель вздрогнул.

– Конечно, мама не умеет делать счастье… – нерешительно сказала Кристина, кладя палец в рот.

Непонятно почему, пальцы были соленые, как море, поэтому она любила их облизывать. Ночью нельзя ходить к морю, но можно облизывать пальцы.

– Только она умеет делать нежную паэлью. И целовать на ночь. И она – мама!

Это был главный и последний довод.

Папа Мигель с ужасом воскликнул:

– Я не имел в виду ничего… такого, Кри! Конечно, мы с мамой любим друг друга. Просто, понимаешь… иногда у взрослых людей бывают странные мысли. Глупые.

– Очень глупые… – согласилась Кристина. А потом поинтересовалась: – А где бы была я, если бы ты не полюбил маму?

– Ну, не знаю… – смутился папа Мигель.

– Думаю, я бы сидела на крыше и смотрела на вас вниз, и ждала, когда вы с мамой все-таки полюбитесь. Чтобы мне можно было родиться.

Папа Мигель засмеялся. За горизонт с неба упала звезда.

– Папа Мигель… – задумчиво взяла в щепотку Кристина несколько темных волосков на его руке и потянула.

Кожа папы Мигеля смешно поднялась кверху. Девочка закусила губу сосредоточенно и повторила свой маневр несколько раз. А потом осмелилась задать вопрос:

– Ты вот умеешь делать счастье, а обычные люди – нет. Почему тогда тебе плохее, чем обычным людям?

– Ты бы хотела, чтоб и я был обычным?.. – голос папы Мигеля вздрогнул, как отражение в бочке с водой.

– Нет! – Кристина испугалась и крепко обняла папу Мигеля за шею двумя руками. – Никогда! Кто тогда будет делать счастье! Если для этого тебе не надо встречать маму, и мне надо ждать на крыше…

Папа Мигель почувствовал, что глаза у него сделались мокрые. Он поспешил перебить:

– Нет, Кри, ты будь. И мама тоже.

– Но тогда почему? Разве ты не должен уметь быть счастливее?

– Понимаешь, счастье… это такая вещь… Чтобы его сделать, надо, чтоб иногда было очень, очень плохо.

– Это как..?

На небе безмятежно расцветал Млечный Путь. Голодная чайка давно улетела с парапета.

– Когда тебе плохо, надо выбрать: стать сильнее или слабее. Вот как бы ты хотела?

– Конечно, сильнее! Тогда бы ты научил меня держать шпагу, которая висит на стене.

Папа Мигель улыбнулся и подбросил Кристину на коленках. И пообещал:

– Однажды – обязательно.

– А как стать сильнее, если тебе плохо?

– Надо пострадать… Чуть-чуть. А потом встать и идти дальше. Тогда ты будешь знать, какое счастье сделать в следующий раз.

– Вот поэтому ты знаешь, да? – подняла глаза Кристина, чтобы заглянуть папе Мигелю в глаза. Заметила, что там теперь слезы, а не ничего, и уточнила: – Ты сейчас – страдаешь?

– Уже заканчиваю, – засмеялся сквозь слезы папа Мигель.

Он вставал так много раз, неужели не сможет снова?

– Тогда тебе надо поесть паэлью, – слезла Кристина с коленок папы Мигеля. – Мама сделала ее сегодня нежную, без ракушек. Понимаешь, чтобы человек был сильный и мог встать, он должен кушать мамину паэлью.

– Конечно, Кри… Уже иду.

– Идем вместе, – протянула Кристина свою ладошку отцу. – Я ведь сделала тебе хорошо? Ты теперь сильнее? Ты встанешь? Ты уже придумал, какое сделаешь счастье? Я знаю – ты расскажешь сказку, правда? Получается, люди не умеют делать счастье, потому что не встают, когда им плохо? Я тоже буду всегда вставать, честное слово!