Туда, где растет амарант

Мама Карла молча смотрела, как папа Мигель зачерпывает ложкой паэлью. Он ел и почесывал лоб. Когда мама Карла так смотрела на папу Мигеля, это значило, что она скоро улыбнется. Когда папа так почесывал лоб, это значило, что он скоро что-то придумает. И снова будет сиять счастьем.

Что бы мама Карла не говорила, она всегда была и будет счастливая с папой Мигелем. Потому что он – папа. С другим бы она не смогла. Потому что она – мама.

Кристина терпеливо ждала. Она сидела на плетеном коврике и смотрела на огонь в камине. Он всегда казался загадочным – плясал и трещал, но дотронуться до него было невозможно. Она думала, что, если бы мы могли видеть счастье, оно бы было похоже на огонь. И – да – еще на ветер. Ветер тоже нельзя поймать. Но он всегда с нами.

Наконец папа отложил ложку и, повернувшись к Кристине, поднял стакан с вином. Глаза у него были немножко туманные. Но они уже не страдали и, вообще, были. Значит, скоро папа будет такой… настоящий, как всегда.

– Ну, слушай, Кри. Я расскажу тебе историю про край, где растет амарант. Там никто не покупает счастье, потому что все знают, как его готовить. Немного сока агавы, немного амарантовой муки, радуга…

Глаза папы Мигеля блестели и мечтали. И смотрели туда, где никого не было, так, будто кто-то все-таки там был. Папа Мигель сделал еще один глоток.

– Там люди всегда счастливые? – поинтересовалась Кристина.

– Они знают как улыбаться, – кивнул отец с тоской. – Смеяться. Никто им не указывает, как жить, потому что они ЗНАЮТ. Разве это не самое главное..? На каждом углу пахнет жареными с корицей орешками. Потом из них делают крем…

Кристина затаила дыхание. Корица – это совершенно сказочный запах. Всего раз в год, когда приплывал из Индии торговец Педро, он привозил маленькую связку. И мама Карла сразу прятала его. А на холме Святой Марии никто не знал точно, что за секрет в ее сладких булочках. Говорили, что это вкус счастья. А мама Карла только посмеивалась.

А еще там умеют вставать, когда плохо, и улыбаться. На холме Святой Марии таких людей она не встречала. Амарант точно стоит посетить.

– Только край амаранта – далеко-далеко…

– Далеко-далеко – это дальше, чем живет мэр?

Кристина сразу решила, что поплывет в Амарант, где все счастливые и жарят орешки в корице – это, должно быть, восхитительно. Поэтому сочла нужным уточнить место. Она любила все знать точно. О мэре, например, она знала, что с ним нельзя ссориться, и что он строит дороги. Хотя это странно: человек, который строит дороги, чтобы соединять людей, не должен уметь с ними ссориться.

– Конечно, дальше, Кристина! Намного, невооборазимо намного дальше! – папа Мигель сдвинул брови.

Кристина поспешила исправиться:

– Это там, откуда Педро привозит корицу, да?

Где встает солнце. Много-много дней за горизонт.

– Да это совсем в другую сторону…

– А, туда, где был Колумб?

Значит – туда, где солнце садится.

– Понимаешь, ты меряешь по горизонтали, а я толкую совсем о другом.

– Что значит «по горизонтали»?

– Вправо, влево… к горизонту… – кажется, папа Мигель немного запутался. И кто знает, из-за вина или из-за «плохо». – Да, где горизонт, там и есть горизонталь. А в край амаранта добираться надо по вертикали.

– Но как?!. – ахнула Кристина, поджимая коленки к подбородку.

– Конца вертикали вовсе не видно, но это не значит, что края с амарантом – не существует, – папа улыбался и грозил пальцем.

– Мигель, не кажется тебе, что пора заканчивать уже со сказками! – наконец мама Карла перестала дуться и молчать.

Она встала и забрала пустую папину тарелку. Брови у нее сделались как ласточкин хвост.

Папа Мигель умоляюще поднял брови и разулыбался.

– Ах, Карла, ведь моя сказка закончилась, когда я женился на тебе… Осталось только понарошку…

– Кончилась его сказка! – мама Карла дала папе Мигелю ненастоящий подзатыльник и нахмурилась еще сильнее. Потому что она собиралась смеяться. – Прими к сведению, Мигель, она только начинается! И, кстати, – мама Карла выглянула в окно, там вдалеке прыгали огоньки факелов, – к нам едут новые постояльцы. Будь так добр, не рассказывай небылиц за стойкой.

Папа Мигель шуточно отдал честь, отставил стакан, послал маме воздушный поцелуй и неуверенно зашагал к дверям. Кажется, он делался сильнее.

– А вы, сеньорита, прочитайте молитву и отправляйтесь в постель! – это уже относилось к Кристине.

Ночью ей приснился край, где растет амарант. Амарант – это были такие большие блестящие розовые камни, которые вырастали на берегу океана. Их специальным колдовством стирали в муку, из которой прямо на камнях пекли сладкие лепешки. Если разломить лепешку, из нее выскальзывала на небо радуга. Только пахли радуги не корицей, а переспелыми помидорами. Папа откусил от лепешки первым и сломал себе зуб.

Утром Кристина сбежала по лестнице вниз, даже не переодеваясь, все в той же своей белой длинной сорочке. У нее был жизненно важный вопрос, с которым ждать было просто непозволительно. Что-то с амарантом было не так.

Папа Мигель уже стоял у стойки, бледный, бодрый и серьезный. Он разливал по стаканам херес для незнакомцев, что сидели за столиком и приглушенно о чем-то говорили. Вид у них был заговорщицкий. Наверное, вчерашние постояльцы.

– Папа! – позвала Кристина, подлетая к отцу, спотыкаясь и врезаясь в его ноги.

Папа Мигель вздрогнул и пролил херес мимо.

– Кри! Разве можно так пугать?

– Я громко топала ногами… – возразила Кристина в свое оправдание. – Но, папа, скажи… – она настойчиво дернула его за рубаху, – амарант – это что такое?

– Амарант? – поднял брови папа Мигель. А потом хмуро сдвинул их: – Какой амарант?

– Что значит – какой? «Край, где растет амарант», ты же вчера рассказывал… Помнишь? Там много радуг, никто не покупает счастье, едят орешки и корицу… Но амарант не может быть камнем, ты сломал зуб о него…

Папа Мигель закашлялся.

– Кристина, это была сказка. Только сказка.

– Но…

– Прости меня, дочка… – папа Мигель оставил бутылку на стойку и присел на корточки. Его черные глаза посмотрели прямо на Кристину. – Вчера я… мне стыдно за себя вчерашнего. Наверное, я тебя крепко напугал. Но ты мне очень помогла, – и он улыбнулся широко-широко, а потом поцеловал дочку в щеку. – Я снова сильный. И ты у меня сильная.

Щеки Кристины покраснели – она любила, когда папа ее хвалил, потому что он всегда хвалил за дело, а не каждый день, как мама Карла.

– Хозяин! – позвали незнакомцы из-за стола. – Сколько можно с ребенком нянькаться! Давай нашу выпивку!

Папа Мигель резко встал. Глаза его грозно сверкнули на миг, а потом лукаво заблестели.

– Сеньоры, не беспокойтесь, мой ребенок вырастет скорее, чем остынет ваш херес, – и шепнул Кристине: – Беги, оденься – жители «Горизонта» всегда должны выглядеть достойно. Мама Карла уже потеряла тебя, наверное…

– Но амарант..!