Хранительница тайн

Лорел робко кивнула:

– Да.

– Вы уверены?

– Больше я ничего не помню. Я потеряла сознание и очнулась в доме на дереве.

– Когда?

– Только что. И сразу вернулась сюда.

Полицейский постарше набрал воздуха в легкие и с шумом выпустил его наружу.

– Желаете добавить что-нибудь? Возможно, вы видели или слышали что-нибудь еще?

Полицейский провел рукой по лысине. Глаза у него были светло-голубые, почти серые.

– Не спешите, любая незначительная деталь может оказаться важной.

Все ли она рассказала? Возможно, она видела или слышала что-то еще? Лорел задумалась. Нет, она ничего не упустила.

– Значит, ничего?

Она кивнула. Папа хмуро смотрел исподлобья.

Полицейские обменялись взглядами, старший едва заметно кивнул, младший захлопнул блокнот. Допрос закончился.

* * *

Сидя на подоконнике, Лорел смотрела, как трое мужчин вышли за калитку. По дороге они не разговаривали, потом лысый что-то спросил, и папа ответил, показывая на темнеющее небо. Возможно, мужчины обсуждали погоду, виды на урожай или историческое прошлое Суффолка, – впрочем, вряд ли.

Фургон неуклюже въехал на аллею; полицейский помоложе, шагая по высокой траве, шел ему навстречу, махая руками. Лорел смотрела, как шофер вышел из машины, как с заднего сиденья извлекли носилки, как простыня (не такая уж белая, пятна крови успели почернеть) прошелестела по саду. Полицейские погрузили труп на носилки, фургон укатил, а папа вернулся в дом. Лорел слышала, как захлопнулась дверь. Ботинки полетели на пол – один, затем второй, – и, неслышно ступая ногами в носках, папа вошел в гостиную, где сидела мама.

Лорел задернула шторы и отвернулась от окна. Полицейские ушли. Она сказала правду. Почему же теперь ей не по себе?

Лорел вздрогнула. Незнакомец назвал маму по имени.

Об этом она полицейскому не сообщила. Лысый спросил, не желает ли она что-нибудь добавить, не видела ли чего-нибудь еще, но она промолчала.

Дверь отворилась, и Лорел подскочила на месте, ожидая увидеть полицейского, который вернулся, чтобы продолжить допрос. Но это был папа, который зашел сказать, что заберет сестер у соседей. Малыш заснул, мама легла. У двери он остановился и принялся барабанить пальцами по косяку.

– Это было ужасно, – промолвил он наконец.

Лорел закусила губу, чтобы не разрыдаться.

– Твоя мать – очень храбрая женщина.

Лорел кивнула.

– Она держалась молодцом. И ты тоже.

– Спасибо, папа, – пробормотала Лорел, глотая слезы.

– Полиция считает, что это тот самый псих, который пугал женщин у реки, про него еще в газетах писали. Приметы совпадают, да и кому еще пришло бы в голову напасть на твою мать?

И впрямь, Лорел, заметив незнакомца, сразу же вспомнила газетные статьи. Ей стало немного легче.

– Выслушай меня, Лол. – Папа сунул руки в карманы и беспокойно пошевелил пальцами. – Мы с мамой решили, что не стоит ничего рассказывать твоим сестрам. Они еще маленькие, не поймут. Я бы предпочел, чтобы и тебя тут в это время не было, но уж что вышло, то вышло.

– Прости, папа.

– Тебе не за что извиняться. Ты помогла полиции, своей матери, и теперь все позади. Плохой человек пришел в наш дом, но все закончилось благополучно. И теперь все у нас будет хорошо.

В последних словах отца Лорел почудился скрытый вопрос, и она ответила:

– Да, папа, все у нас будет хорошо.

Он криво улыбнулся:

– Ты хорошая девочка, Лорел. Теперь я пойду за твоими сестрами, а все, что случилось сегодня, останется между нами.

* * *

Они исполнили уговор. То, что произошло тем летним полднем в саду, осталось великой тайной семейной истории. Сестрам ничего не сказали, а Джерри был маленький и ничего запомнить не мог. Хотя, как показали дальнейшие события, в последнем пункте они заблуждались.

Конечно, сестры заподозрили неладное: в тот день их бесцеремонно отволокли к соседям и усадили перед новехоньким телевизором «Декка»; несколько недель родители ходили мрачнее тучи, а парочка полицейских зачастила в дом. Впрочем, они и на миг не усомнились в словах папы, который объяснил, что в день рождения Джерри какой-то несчастный бродяга умер на лужайке перед домом. Печально, но ничего не поделаешь, всякое бывает.

Лорел отчаянно грызла ногти. Полицейское расследование завершилось за несколько недель. Приметы убитого совпали с приметами эксгибициониста, полицейские сказали, что у такого рода извращенцев часто развивается агрессивность, а показания Лорел окончательно убедили всех, что Дороти Николсон действовала в целях самообороны. Злодей получил по заслугам, мать и дитя спасены, а прессе незачем совать нос в детали расследования. К счастью, на дворе стояли времена, когда сдержанность и благоразумие еще были в чести и джентльменские соглашения между полицией и газетчиками соблюдались. Занавес опустился, история завершилась.

И все же Лорел не находила себе места от беспокойства. Пропасть между ней и остальными членами семьи росла. События того злосчастного дня все время прокручивались в голове – то, что она сказала полицейским, и особенно то, чего не сказала. Порой Лорел почти задыхалась от страха. Где бы она ни была – в доме или в саду, – воспоминания не давали проходу, и больше всего тревожила невозможность найти объяснение тому, что случилось.

Удачно пройдя прослушивание и не поддавшись на уговоры родителей, которые умоляли ее окончить школу, подумать о сестрах и братике, который души в ней не чает, она собрала вещи – как обычно, только самые необходимые – и оставила родной дом. Ее жизнь изменилась внезапно и бесповоротно, словно флюгер, пустившийся в пляс под мощным порывом ветра.

* * *

Лорел допила вино и теперь рассматривала грачей, кружащих над папиной лужайкой. Кто-то повернул выключатель, и мир начал погружаться во тьму. У всех актрис есть любимые слова, «закат» был коронным словом Лорел. Ей нравилось его произносить, нравилось ощущение надвигающейся темноты и беспомощности, и в то же время было в нем что-то рождающее надежду, что-то, что рифмовалось со словом «восход».

Сумерки, закат были прочно связаны с детством, с жизнью до отъезда в Лондон. Вот папа возвращается с работы на ферме, мама у плиты пеленает Джерри, сестры наверху хохочут над Айрис, которая, как обычно, кого-то передразнивает (спустя много лет Айрис стала директором школы – самым очевидным объектом для пародий). Время теней, когда в доме пахнет мылом, а большой дубовый стол накрывают к ужину. Сейчас Лорел почти жалела, что так и не обзавелась собственным домом.

Что-то мелькнуло в той стороне, откуда папа обычно возвращался с фермы, и Лорел замерла, но это был всего лишь автомобиль. Она встала, допила из бокала последние капли и, обняв себя руками за плечи (уже заметно похолодало), медленно побрела к калитке. Дафна энергично замигала фарами, и Лорел приветственно вскинула руку.

6

Бо?льшую часть ужина Лорел изучала лицо младшей из сестер. Что-то с ним сделали, и результат впечатлял. «Потрясающий новый увлажняющий крем», – ответила бы Дафна, если бы Лорел пришло в голову спросить. Вместо этого она молча кивала, слушая рассказы сестры, которая трясла кудряшками, развлекая компанию историями из жизни шоу «Утро Лос-Анджелеса», где каждый день читала прогноз погоды и флиртовала с ведущим по имени Чип. О том, чтобы вклиниться в ее самозабвенный монолог, не приходилось и мечтать, и когда наконец такая возможность представилась, Роуз и Лорел заговорили одновременно.

– Давай ты. – Лорел качнула бокалом – опять опустевшим, отметила она про себя, – в сторону Роуз.

– Мне кажется, нужно обсудить мамин день рождения.