Пробуждение

Мадам Ратиньоль уговаривала Роберта проводить ее до дома: ноги у нее якобы затекли и не слушались. Она оперлась на его руку, и они вдвоем отправились в путь.

VIII

– Сделай мне одолжение, Роберт, – начала красавица почти сразу, как они с Робертом побрели домой. Она заглянула спутнику в глаза, опираясь на его руку; оба шли под зонтиком, который Роберт учтиво держал.

– Сколько пожелаете, – согласился он, прочтя в ее глазах задумчивость и неясную догадку.

– О многом просить не буду, просто оставь миссис Понтелье в покое.

– Tiens! – воскликнул Роберт с ребяческим смехом. – Voila que Madame Ratignolle est jalouse![14 - Ба! Мадам Ратиньоль ревнует! (фр.)]

– Чепуха! Я совершенно серьезна. Оставь миссис Понтелье в покое.

– Почему? – ответил он без улыбки. На него подействовала настойчивость спутницы.

– Она другого склада. Не такая, как мы. Она может принять тебя всерьез и совершить непоправимую ошибку.

Роберт вспыхнул от досады, снял мягкую шляпу и принялся нетерпеливо постукивать ею по ноге.

– А почему бы ей не принимать меня всерьез? – резко спросил он. – Я разве комик, клоун, шут какой? Что же тут странного? Эх вы, креолы! На вас терпения не напасешься! Приехали отдыхать и думаете, я тут кривляюсь гостям на потеху? Очень надеюсь, что миссис Понтелье меня воспримет всерьез. Думаю, она женщина чуткая и разглядит во мне не только blagueur.

– Довольно, Роберт! – прервала мадам Ратиньоль его запальчивый монолог. – Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Рассудительности в твоих словах не больше, чем вот в этих детях у песочницы! Будь твои ухаживания за замужними дамами хоть чуточку убедительны, тебя бы не считали джентльменом и не доверяли бы тебе жен и дочерей.

Мадам Ратиньоль высказывала лишь то, что в ее глазах представлялось непреложной истиной. Молодой человек с досадой пожал плечами.

– Вот как! Ну и ну. – Он сердито водрузил шляпу на голову. – Не самые приятные слова для мужчины.

– А мы только и должны комплиментами обмениваться? Ma foi![15 - Вот уж, право! (фр.)]

– Не больно-то лестно от женщины выслушивать… – упрямо продолжил Роберт, но вдруг осекся. – А будь я, как Аробен… Помните Алси Аробена и ту историю с женой консула в Билокси?

Он рассказал об Алси Аробене и жене консула, потом о теноре французской оперы – даме, получавшей совершенно непристойные письма, и много других историй, серьезных и не очень, пока не забылась миссис Понтелье и ее возможная склонность принимать молодых людей всерьез.

Когда они добрались до жилья мадам Ратиньоль, она решила часок вздремнуть – считала, что это полезно для здоровья. Перед уходом Роберт извинился за вспыльчивость (как он сказал – грубость), с которой воспринял ее совет, сделанный, конечно же, из лучших побуждений.

– Вы лишь в одном ошиблись, Адель, – заметил он с легкой улыбкой. – Не стоит и мечтать, что миссис Понтелье воспримет меня всерьез. Лучше бы предостерегли не воспринимать всерьез самого себя. Вот это был бы дельный совет, я бы призадумался. Au revoir[16 - До свидания (фр.).]. Да у вас усталый вид! – заметил он встревоженно. – Не хотите бульону? Или смешать вам тодди[17 - Тодди – коктейль из разведенного крепкого алкоголя, подсластителей и пряностей.]? Давайте сделаю тодди с капелькой биттера?

Адель согласилась на бульон – он ей и вправду не помешал бы, так что со стороны Роберта это было очень мило. Он отправился на кухню, расположенную ближе к концу большого дома, принес золотисто-коричневый бульон в изысканной чашке севрского фарфора и два рассыпчатых печенья на блюдечке.

Адель протянула обнаженную белую руку из занавеса у открытой двери и взяла чашку. Роберта она назвала bon garcon[18 - Хороший мальчик (фр.).], и вполне искренне. Роберт поблагодарил ее и пошел обратно в большой дом.

В пансион как раз возвращалась влюбленная пара. Молодые люди шли, склонившись друг к другу, словно водяные дубы под порывом морского ветра. Их ноги не касались земли. Наверное, влюбленные ходили не как другие люди, а вниз головой, до того уверенно они ступали по голубой выси. Дама в черном, плетущаяся позади, выглядела еще бледнее и изнуренней, чем обычно. Миссис Понтелье с детьми не появлялись. Роберт немного поискал их взглядом, но не нашел. Молодой человек поднялся в комнату к матери. Мадам Лебрен жила на самом верху дома. Углы ее комнаты не отличались правильностью, а покатая крыша придавала ей странный вид. Два широких слуховых окна выходили на залив и охватывали все-все до самого горизонта. Комната была обставлена просто, в светлых тонах, с большой практичностью.

Мадам Лебрен усердно трудилась за швейной машинкой. На полу сидела маленькая негритянка и руками давила на педаль. У креолов женщина никогда не станет рисковать здоровьем, если этого можно избежать.

Роберт сел на широкий подоконник у слухового окна. Потом достал из кармана книгу и принялся увлеченно читать – по крайней мере, страницы переворачивал прилежно. Допотопная тяжелая машинка с грохотом стучала. В редкие мгновения затишья Роберт с матерью обменивались отрывочными репликами.

– Где миссис Понтелье?

– На пляже с детьми.

– Я ей обещала одолжить Гонкура. Не забудь взять с собой, когда пойдешь – он там, на полке у столика.

Лязг-лязг-лязг, бум! И так еще минут пять-восемь.

– Куда это Виктор поехал в экипаже?

– В экипаже? Виктор?

– Да, вот он, у ворот. Куда-то собирается уезжать.

– Позови его.

Лязг-лязг!

Роберт пронзительно, изо всех сил засвистел – наверное, даже на пристани услышали.

– И головы не поднял.

Мадам Лебрен метнулась к окну.

– Виктор!

Она помахала платком и снова позвала. Юноша забрался в экипаж и пустил лошадь галопом.

Мадам Лебрен вернулась к машинке красная от досады. Виктор был младший сын и младший брат, tete montee[19 - Горячая голова (фр.).] и к тому же задиристый; с железной волей, которую никаким топором не возьмешь.

– Ты только скажи, я ему вколочу немножко ума.

– Был бы твой отец жив!

Лязг-лязг-лязг, бум! Мадам Лебрен свято верила, что мироздание и все его элементы существовали бы в полной гармонии, не вознесись месье Лебрен на небеса в первые годы их брака.

– Есть новости от Монтеля?

Монтель, джентльмен средних лет, вот уже двадцать лет тщетно пытался добиться желанной цели, а именно занять пустоту, оставшуюся в доме Лебренов после смерти месье Лебрена.

– Где-то лежит… – Мадам Лебрен порылась в ящике под швейной машинкой и обнаружила письмо на дне корзины для рукоделия. – Он сказал, что в начале следующего месяца будет в Веракрусе[20 - Веракру?с – портовый город, расположенный на побережье Мексиканского залива.]… – Лязг-лязг! – Если еще хочешь к нему присоединиться… – Бум! Лязг-лязг-лязг, бум!

– Мама, почему же ты раньше не сказала? Ты же знаешь, как я хочу…

Лязг-лязг-лязг!

– Вот и миссис Понтелье с детьми. Опять опоздает к столу. До последней минуты ее приходится ждать. – Лязг-лязг! – Ты куда?

– Напомни, где Гонкур?

IX