Свадьба без согласия невесты

А потом его пальцы забрались под подол моего платья – постыдная ласка, от которой мое сердце пропустило удар. И он не остановился. Его ладонь скользила по всей длине моего бедра, поднимаясь все выше и выше.

В мозгу произошло короткое замыкание. Мир стал раскаленным добела, потом раскаленным докрасна, а потом я перестала чувствовать что-либо, кроме невыносимой жажды.

Его рука была чудом. Не мягкая и холеная, как у тех немногих мужчин, чьи руки я когда-то пожимала, а твердая и мозолистая. Большая и по-мужски жесткая.

Он нарисовал какой-то узор на моей коже и засмеялся, когда я вздрогнула в ответ.

Он был словно вино. Я раскраснелась, голова моя кружилась, будто я выпила.

А потом его пальцы начали играть с краем моих трусиков, пока я не перестала дышать.

Он склонил голову, и наш поцелуй стал глубже и жарче.

И в этот же момент его пальцы с дерзкой уверенностью направились прямо в центр меня.

К моему удивлению и стыду, он начал гладить меня там, внизу.

Его язык был у меня во рту. Его пальцы были глубоко между моих ног, и я не могла вспомнить, почему я считала его монстром.

В любом случае я капитулировала. Но не чувствовала себя проигравшей.

Это было похоже на танец. Его рот и его рука, то одна, то другая, или обе сразу.

Не успела я опомниться, как лихорадка начала охватывать все мое тело. Я вся дрожала. Тело напряглось в его руках, и я почувствовала, что приближаюсь к апогею.

Я бы оттолкнула его, если бы могла. Если бы я могла заставить свои руки сделать что-нибудь, кроме как схватить его за рубашку, когда я задрожала и стала извиваться все сильнее и сильнее в его руках.

Я потерялась где-то между горячими, твердыми губами Хавьера и его безжалостной рукой между моих ног. Я потеряла себя, я последовала за этой дрожью, и я едва понимала, почему я издавала эти жадные, постыдные звуки, рвавшиеся из глубины горла.

– Давай, Имоджен, – прорычал он. – Сейчас.

Во мне не осталось ничего, кроме жара и покорности.

Я взорвалась как по команде.

И я только смутно осознавала это, когда Хавьер отодвинул меня от себя. Он усадил меня на край стола, стоявшего позади нас, провел ладонями по моим рукам, словно напоминая о границах моего собственного тела, и даже поправил мне юбку.

Все в целом показалось мне… приятным, как бы странно это ни звучало по отношению к человеку, которого все считали чудовищем. И я о нем до сих пор думала так же и от этого чувствовала смятение.

У меня кружилась голова. Я не могла сосредоточиться. Не могла дышать. Я не могла понять, что произошло.

И когда мое дыхание наконец замедлилось настолько, что я смогла нормально думать, Хавьер все еще был рядом. Он стоял в той же позе, что и раньше, засунув руки в карманы брюк, которые, как я поняла с первого взгляда, были сшиты в ателье в Милане или Париже.

Теперь его мощь казалась еще более ошеломляющей. Мечтательные голубые глаза конюха поблекли на фоне неумолимой мужественности Хавьера. Он был словно шторм, который кружил меня, пока я сполна не почувствовала его силу.

Я сказала себе, что ненавижу его за это.

– Ты выглядишь удивленной, моя королева, – сказал Хавьер. Я окаменела от скрывавшейся в его словах насмешки. – Хотя, конечно, это не так. Я уверен, что кто-то подготовил тебя к тому, что происходит между мужчиной и женщиной, как бы усердно твой отец ни старался запереть тебя в башне.

Безусловно, я не была жертвенной девой из прошлых веков. Возможно, я и вела уединенную жизнь, но эта жизнь сопровождалась обильным доступом в Интернет.

Тем не менее я последовала за внутренним голосом, которому не могла сопротивляться.

– Разумеется, – ответила я. – Запертые башни оберегают от запретных знаний только в сказках.

Его мрачный взгляд прожигал меня насквозь, но я выдержала. И ответила ему полуулыбкой, которую раньше видела на лице своей сестры.

– Полагаю, ты имеешь в виду, что подготовка к браку проходила под тщательной опекой монахинь, обсуждавших с тобой биологию.

– Думай, что хочешь.

После этих слов Хавьер изменился прямо на моих глазах. Я и раньше думала, что он каменный, но теперь он стал еще тверже. Кремень и гранит.

Я не могла сказать, было ли ускоренное биение моего пульса – на запястьях, в ушах, в груди и между ног – вызвано страхом или чем-то еще, гораздо более опасным.

Хотела бы я быть уверенной в себе, как Селеста. И даже такой же самодовольной.

Мне казалось, в этом и есть сила.

Я не хотела быть той, кем меня считали. Неудачной сестрой Фитцалан. Только не сейчас. Я не хотела, чтобы этот человек знал, насколько я неопытна. Я не хотела отдавать ему свою невинность, особенно если он считал ее своей по праву.

Хоть раз я хотела почувствовать себя искушенной.

Хоть раз я хотела быть изящной и грациозной.

Я не была уверена, что смогла изобразить непринужденность сестры. Но я знала, что моя ухмылка достигла цели. Я видела это по его суровому лицу.

– Тем лучше, – пробормотал Хавьер. – Ты должна знать, Имоджен, что у меня очень много желаний. И очень хорошо, что мне не придется учить тебя, как лучше всего их удовлетворить.

Я ему не поверила. Что-то подсказывало мне, что ему это нравится гораздо меньше, чем он говорит.

«Или ты просто хочешь как-то задеть его, после того как он снес тебе крышу», – прошептал мой внутренний голос.

Это мне не понравилось, и я нахмурилась.

– Но сейчас, – сказал Хавьер с мягкой угрозой, – если ты не хочешь узнать на деле, что именно я имею в виду, я бы посоветовал тебе вернуться к себе. Утром свадьба. У нас впереди целая жизнь. Обещаю, у тебя будет достаточно времени, чтобы понять, чего я хочу и чего ожидаю. В постели и вне ее.

Меня задело то, что он так легко отпустил меня, хотя, наверное, я должна быть благодарна за отсрочку.

Я всего лишь притворялась, что похожа на Селесту, а суровое лицо Хавьера говорило о том, что у меня не очень хорошо получается. Я была уверена, что, если он прикоснется ко мне снова, я не смогу продолжать в том же духе.

И не важно, что какая-то часть меня дрожала от желания. Больше всего на свете мне хотелось снова ощутить его руки на своих плечах.

Я должна воспользоваться спасательным кругом, который он мне предложил, – или окончательно потерять себя.

Я соскользнула со стола, встала на ноги и постаралась, чтобы выражение моего лица не выдало, как приятно мне было то, что произошло между нами. Мне казалось, что мои трусики стали слишком тесными, будто я распухла и едва могла ходить самостоятельно.

Подспудно я ждала, что он снова схватит меня, но он этого не сделал. И когда я добежала до винтовой лестницы и помчалась вверх так быстро, как только могла, стук сердца в груди был таким громким, что я удивилась, что Хавьер не услышал его.