Стратегия новой культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего

Здесь «горесть жизни» менее уместна, чем радость по случаю перемен, т. е. того, что «все в мире преходяще». Творческому умонастроению ближе перемены (Мужская логика), а не минор:

«Мой приют стоит // На восток от города.
Здесь один живу. // «Скорби холм» зовут его.
Что же? Скорбь – удел людей!» Кисэн [506, с. 35]

Нет! «Скорбь» не обязательно есть «удел людей» – всех людей, и даже не обязательно – удел женщин. Хотя, по-видимому, без скорби не обойтись. Но ведь вовсе не обязательно делать ее всеобщим умонастроением всего мировоззрения будущих поколений. А вот еще одно (само)ограничение Женской логики отношения к миру:

«Мелкая гора!» // Отраженье ясно вижу
В мелкой речке… // «Мелкой» что ль была
К нему любовь моя?» (цит. по: [506, с. 147])

И действительно, миниатюрность – общая характеристика всей японской культуры. Конечно, это имеет огромный позитивный смысл при построении микромоделей, в производстве часов, при создании миниатюр всех типов, в искусстве бонсай и в сфере высоких технологий… Но ведь кроме этих качеств, творчество и вообще созидание, формирование человека (особенно мальчика) творческой индивидуальностью нуждается еще и в других качествах: творческом дерзании, склонности к новизне, риску, масштабности, решительности, смелости и мн. др., что в гипертрофированном виде присуще Западу, но не Японии, где миниатюрность = «мелкость» мешает этому. Вне сомнения, установление, выявление этих самоограничений (во имя их последующего снятия) ни в коей мере не затрагивает высочайшей нравственно-эстетической утонченности, изысканности, поэтому – и всемирного значения высокого эстетизма японской культуры, построенного на удивительном развитии женского творческого потенциала. И именно в этом – величайший вклад Японии в сокровищницу мировой культуры. Сколь очаровательны следующие танка:

«На ветках хаги том, на яшмы блеск похожи
Дрожат росинки чудной красотой,
И тают вмиг от рук… // Гуляющий прохожий!
Любуйся так, не трогай их рукой!..» (Неизвестный автор)
В осеннем поле выпала роса,
И словно в белой яшме вся равнина.
Куда ни взглянешь – блеск… // И вот, как жемчуга,
Блестит росинками повсюду паутина»
Бунъя Асаясу [506, с. 94]

Этот принцип: «Не трогай их рукой» – должен стать всеобщим этико-логическим принципом всей мировой культуры будущего, и более того: общим принципом Творчества Жизни Человеком. Любование Природой – без вторжения внутрь нее – принцип воспитания, творения талантов и гениев. Япония к этому весьма предрасположена. Но из этого все-таки не следует, что это отношение, которое столь характерно для буддизма-Японии-женщины, должно стать универсальным для культуры мира будущего:

«О, этот мир, печальный мир и бренный!
И всё, что видишь в нём и слышишь, – суета.
Что эта жизнь? // Дымок в небесной бездне,
Готовый каждый миг исчезнуть навсегда!»
Фудзивара Киёскэ [506, с. 71]

Конечно, мир – «бренный» и «суета» – дымок и пр. Но ведь этому можно и радоваться! А не только скорбеть. Но вот какая самоотверженность звучит в следующей танка:

«Я не о том грущу, что ты забыл так скоро,
Не о своей судьбе в тревоге я. // Но жизнью мы клялись,
Богам клялись мы // И я боюсь: что ждёт теперь тебя?»
Укон [506, с. 64]

Это нечто близкое пушкинскому: «Я Вас любил так искренне, так нежно, как, дай Вам Бог, любимой быть другим». Оба стихотворения – шедевры мировой классики. Но в русской лирике-логике человек (мужчина) активнее, он чувствует и мыслит все-таки по-своему.

Итак, отождествление «Лета» (в структурировании японской лирики) с Женской творческой индивидуальностью позволяет наметить следующие основные линии в развитии женского творческого потенциала Японо-Руссии-мира:

1) дальнейшее развитие чувств, качеств, отношений любви, гармонии, красоты, а также самоотверженности, самоотдачи, самоотречения как необходимых атрибутов женского варианта творчества и творчества Жизни вообще (всяким) человеком;

2) в то же время необходимо некоторое ограничение комплекса позитивных качеств творчества, дающих ему устойчивость, стабильность, определенность, неизменность в меняющемся мире, по преимуществу женским творческим потенциалом. Это предполагает снятие понимания этого комплекса свойств как всеобщего принципа, не характерного для остальных групп населения;

3) можно подумать и об ограничении минорного настроя в общем самоощущении женщины в мире; тем более этот принцип менее уместен для неженщин. Особенно в сфере творчества. Отсюда выводим Женски-материнский, или сердечно-человечный тип логики творческой личности. Он является очень близким к изначальному. И все-таки в своей наиболее развитой фазе, отождествляемой нами с общемировой культурой буддизма, этот тип логики имеет своим реальным основанием иной комплекс творческих способностей. При этом следует иметь в виду, что буддизм как весьма специфичная, глубоко экологичная духовность творчества жизни женщиной, – не только потенция, но и реальность, хотя и потенция – реальная, имеющая тоже весьма фундаментальные основания, ибо Женщина изначально, по логике своей природы исходит из самой Жизни с ее многообразием, но и ориентирована на ее утверждение = творчество.

Исторически буддизм был непосредственным продолжением-развитием брахманизма, даосизма, синтоизма, тэнгрианства, шаманизма, язычества. Это оказалось возможным в силу того, что он выражает-утверждает психосоциокосм Женщины = Матери, всецело поглощенной страданиями своих детей, что тождественно страданиям и ее самой, и всей Живой Природы в целом. Здесь мы видим тройное тождество форм Жизни: сама Жизнь = Дитя = Мать-Женщина. Но это их эко-гармонично логическое тождество вовсе не исключает их различия внутри их взаимосвязи – как форм эко-гармонии. В отличие от всепоглощенности Детства Живою Природою = Абсолютом, Дао, синто, Небом…, Женщина = Будда несколько свободнее в своей устремленности все к тем же абсолютам. Она не пассивна в своем гармоничном самоотождествлении с шуньей, нирваной…, но творит и свою собственную жизнь, а вместе с нею – и жизнь тех, кто приемлет ее устремления.

Общее ведущее начало буддизм сохраняет за Природой. Но степень творческой активности существенно возрастает: женщина активно добровольно «отдается» сотворчеству-с-Природой следующих поколений живых существ. Она погружается в это сотворчество, ее «Я» саморастворяется в ином, переходит в него. Это свободное, волевое самоотождествление буддизмом себя с природным универсумом дает необычайную экологическую устойчивость всей системе эко-общения – культуре Востока (Японии), а также ориентацию на творческое самосовершенствование, продолжающее саморазвитие Жизни, ее многообразия и уже по-своему содействующее, творящее это многообразие (хотя преимущественно в личностном плане). В этом видится высший смысл саморастворения Женщины в своем творении.

Подчеркнем, мать, конечно, – Творец своего творения – «растворяется» в своем ребенке, живет его жизнью, и в этом смысле равна ему, есть он. И, тем не менее, она и утверждает себя в своем творении, начинает жить, творить двойной, а затем, возможно, и многомерной, многосторонней Жизнью = Творчеством. В этом смысле самоотрицание своего «Я» буддизмом есть отказ от своего эго = рацио-самоутверждения за счет иного, но есть в то же время утверждение своего высшего, творческого «Я» – через другое, этой личностью порожденное живое существо. Это – отрицание прежнего уровня своего творческого саморазвития во имя следующего, в который и на который она перешла, «переливаясь», повышая свой творческий уровень, продолжая тем самым свое самосозидание, саморазвитие своих творческих потенций.

Творчество женщины представляет достаточно серьезное основание для снятия насилия, выраженного в виде всей современной системы социетальных отношений, посредством целенаправленной эко-гармонизации аксиом культуры и науки в Живое знание. В этом смысле «Я-женщина» есть тот уровень женской творческой индивидуальности будущего, когда человек творит (на основе женски-творческого типа культуры) особый, женский вариант эко-гармоничного синтеза творческих индивидуальностей всех типов, воздвигая тем самым женский творческий потенциал на качественно новый уровень. И тогда можно зафиксировать не только тождество творца со своим творением, матери = ребенка, но и их качественное различие: ребенок-творение берет извне в свое саморазвитие, а мать отдает себя и именно этим творит себя как творящее существо, – в отличие от предметно-мужского, техногенно-цивилизационного творчества, которое тоже выносит итог своего творения вовне, но не столько в живое существо, сколько в неживой предмет. Всем этим и определяется суть Женской логики.

Она предрасполагает нас к особому, высшему типу творчества – Творчеству Жизни Человеком, когда достигается раскрепощение-развитие всех, в т. ч. и долгое время нереализованных, скрытых творческих потенций Человека, обретающего состояние творческой индивидуальности высшего типа. К этому переходу в новое качество скорее предрасположена женщина, японка и японская культура в целом, чем мужчина, особенно западно-агрессивного типа и цивилизация Запада в целом. Это новый тип Человека-Творца, объединяющий в себе все личностные «Я», начиная с «Я-жизнь», Я-Женщина. Это и есть тот качественно новый уровень творческого «Я», который позитивно утверждает, развивает все имеющиеся «Я» в нашем гармоничном их единстве в рамках Японо-Руссии. Это «Я» в то же время не претендует на то, чтобы определять все остальные «Я» прежними, субъект-объектными способами-средствами, ибо это новое «Я» несет в себе повышение общего творчески-личностного начала всех остальных творчески-личностных потенций, новый тип эко-межличностных отношений – отношения гармоничного взаимоутверждения-творчества. Оно создает новый контекст для всех остальных форм творчества и творческого общения [См. также 460, с. 4, 5].

Этот новый контекст и есть, на наш взгляд, культура Японо-Руссии.

ГАРМОНИЯ ТВОРЧЕСТВА – необходимое свойство всякого тв-ва, в особенности – тв-ва Жизни человеком = об-вом. Г. т. явл-ся фунд. фактором самосовершенствования человека в гармонично творческую индивидуальность будущего. Но Г. т. будет пустой, научно = экофобной утопией, если она будет строиться формальной, а не Живой, гармонично = гармонизирующей логикой.

Г. т. – как и само тв. – имеет следующие основные формы:

1) Изначальная Г. эко-человеческого и эко-социального общения; характерна для классических культур Востока, а также для детского и женского творческих потенциалов. Организационная форма Г. т. этого уровня – регулирование становления творческого потенциала либо Природой (изначально и на Востоке) и/или старшими, матерински-умудренными поколениями. Здесь Жизнь = творчество. А логика – интуитивно-Женская.

2) Внешняя (для человека и Живой Природы) Г.т., как бы выносимая творческой личностью вовне, чаще всего – в предмет, особенно – искусства. Характерна для предметного тв-ва, обычно выводимого из экофобно-квантифицирующей предметной деятельности. В еще большей мере Г.т. свойственна внутреннему миру творческой индивидуальности любого типа. Однако в современном обществе господствует предметная форма их квантифицирующего управления Г. как проявления предметного творчества, что ведет к дисгармонии эко-соц. общения и делает Г. «упрятанной» в подсознание и вообще утопией и идеалом. Но еще страшнее то, что отрицание предметной деятельностью гармонии ведет к общей тотальной эко-катастрофе, выход из которой –

3) Гармонизация творческой личности путем гармонизации науки – в Ж. з., Ф. л. = диалектики = гносеологии – в Ж. л. тв., философии – в Экософию Живого знания, а востоковедения – в Востокотворчество.

Дуальность мира жизни – его естественное универсальное свойство для Востока. Д. изначальна и всеобща, в Китае это – инь-ян. Следует принципиально различать естественную Д. (в частности, женское и мужское начала в их гармонично = соборном единстве) от противоестественно = цивилизационно = формально-логической: Природа и/или человек, идеальное и/ или материальное, искусство и/или наука, идеализм и/или материализм… Живая логика снимает один из них, противоестественный дуализм, развивая присущий самой Жизни, дополняя женски-мужскую двойственность естественной четырехмерностью: дети-женщины-мужчины-старшие, относя формальную логику к логике агрессивно-потребительского подвида мужской логики. Так понятая формальная логика по существу отрицает принцип простоты, или «Бритву Оккама» [484, c. 40, 41].

Формальная логика, как некогда и система Птолемея, необычайно, запредельно, фетишистски усложняют всю систему наших эко-отношений, формально упрощая отдельные ее моменты. Точнее: формальная логика упрощает процесс управления миром, но, качественно усложняя саму жизнь человека-общества, создавая такую изощренную, губительную для Жизни, но достаточно правдоподобную систему (насилия-обмана), которая ныне ставит предел дальнейшему развитию цивилизации и культуры в целом в ее теперешней, техногенной форме. Выход – в снятии противоречия, но не различия Человека (в т. ч. и как творца) и Жизни; наоборот, их в дальнейшем необходимо творить-развивать методами, специфичными для каждой из этих подсистем, делая к тому же особый акцент на отношениях их позитивного общения, более того – развивая и Человека, и Культуру, и Жизнь в целом путем и на основе развития = созидания их общения прежде всего – Женщиной. Это и основной принцип внутренней самоорганизации культуры Японо-Руссии.

Женское творчество в традиционной японской лирике — это Творчество Жизни Женщиной-Созидательницей как самоотдача своему творению. Говорят, что творчество есть самоутверждение. Но это – лишь часть истины. Фундаментальнее иное понимание творчества – как самоотверженной самоотдачи, как бы самоотречения, даже самоотрицания – во имя жизни других людей и живых существ вообще. И это – всеобщая характеристика Творчества Жизни Человеком, в максимальной мере развиваемая Женщиной-Матерью, которая всю себя отдает детям и тем самым утверждает себя в своем био-личностно-творческом смысле.

Уникальность Женского Творчества – в этом качественном отличии от потребительски-мужского самоутверждения. Наличие у женщин и жесткая необходимость такой самоориентации на самоотречение в творчестве имеет огромный нравственно-критериальный смысл: эгоист гением быть не может, или, словами А. С. Пушкина: «Гений и злодейство несовместны». К тому же Гений, естественно, уникален, а вот злодей – еще и однообразно скучно противен. И не только в нравственном, но еще и в эстетическом отношении, а также еще и не мудр, и просто не умен, хотя часто хитер. Изначальное тождество: «красота = доброта = мудрость» существенно фокусируются еще и глубокой мудростью.

Творчество Жизни женщиной как феномен Добра = Красоты = Мудрости = Живой логики. Жизнь-Мать становится еще и Дочерью – творением Человека-Женщины-Созидательницы. Новизна здесь – в отождествлении Жизни = Логики, в обнаружении жесткой необходимости для интеллигенции Японии и тем более Японо-Руссии осмыслить и освоить логику буддизма, логику женского творчества, столь характерного и системосозидающего начала культуры Японии и Японо-Руссии. Кроме всего прочего, Женская Живая логика позволит осуществить повышение Женского творческого потенциала и его активности, а также четче различить женский и мужской творческие потенциалы – во имя их развития, по характерному для каждого из них своему варианту Живой логики.

Женская творческая активность. Вообще говоря, активное творчество женщины исходит из иного основания, чем творчество мужчин (жизнь и/или предмет), имеет иной смысл: продолжение-утверждение жизни, а не самоутверждение себя (в предмете), а потому – и иной итог: Жизнь, а не эко-катастрофа – мегасмерть. В этом плане можно сказать: рациоэгоистичый мужчина – творец предметного богатства, а вместе с ним – и мегасмерти, а женщина – созидательница Жизни, а потому – и ее спасительница. А значит, необходимо, как минимум, подлинное равенство их функций, но при жесткой необходимости эко-гармонизации агрессивного мужчины в интеллигентного мужчину-миротворца, Творца Жизни.

Но есть еще один очень важный аспект: творческая активность женщины естественным образом переходит в творческую активность детей, следующего поколения. А творчество мужчины есть всего лишь количественное самоутверждение себя не только во внешних предметах (Запад), но еще и – в количестве детей (в странах культур ислама), что содействует движению человечества к эко-демографической катастрофе. И здесь тоже – серьезная проблема, еще ждущая своего решения.

В целом это дает основание для, казалось бы, парадоксального вывода: повышение творческой активности женщины должно будет отныне заключаться в сдерживании неуемной запредельной внешне-предметной активности мужчин Запада, в движении ко всеобщей стабилизации-гармонизации, к динамическому равновесию (= гомеорезису) и т. п. Но это – в глобальных масштабах. А в Японии – как бы наоборот: проблема состоит (как отмечалось и выше) в выделении мужского начала из женского, играющего поныне в Японии, а также в Индии и на всем Востоке роль всеобщего принципа, нивелирующего специфику всех остальных творческих потенциалов по женским образцам.

Постоянство непостоянства женщины, как и жизни в целом. Эта формула напрямую относится и к самой Японии. Но эти три мира постоянно-изменчивой жизни: творимой Женщиной, творящей ее и ее собственной жизни – ныне разрушаются четвертым миром постоянно меняющейся технологии, навязывающей свою, предметизирующую, дисгармонирующую, мертвящую, агрессивно-мужскую логику Запада. И японцы со всей страстью творческих натур включились в эту гонку, не замечая подмены Жизни ее качественно иным, не восточным, предметным отрицанием. При всей своей закрытости японцы оказались уж слишком открыто-доверчивы к тому образу «жизни» = нежизни, который несет в своем конечном итоге полную, тотальную гибель всей жизни-на-Земле. А нам: Востоку и Евразии, – но лишь при нашем объединении – под силу остановить и сгармонизировать этот процесс, наполнить его предметное творчество качественно новым смыслом – Творчества Жизни Человеком.

Женщина. Понятие Ж. в принципе, тем более, если рассматривать его в контексте Экософии культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего, выводимо из категории Жизни, в т. ч. и как базовой категории живых: логики и знания. В принципе, все эти по-новому фундаментальные категории, совершенно неосмысленные (агрессивно-мужской) наукой-логикой, воспринимаются, главным образом, биологически, затем – социологически, но еще хуже обстоит дело даже с самой постановкой проблемы Ж. как специфичного субъекта творчества Жизни, Женщины как творческой индивидуальности, качественно отличающейся, но не противоположной мужской творческой индивидуальности, находящихся в отношениях взаимодополнения (кит. инь-ян) в творчески-гармоничном общении.

Думается, что гендерные и творческие проблемы Ж. решаются лишь путем качественно более высокого (равного с мужским) статусом специфически женских функций и качеств, особенно в сфере творчества Жизни. Ведь эта сфера – не менее (но, видимо, и не более) женская, чем мужская. Здесь – совместная наша ответственность за Жизнь на Земле.

Для этой сферы просто нелепо ставить вопрос о том, чья роль-ответственность «выше» = «значимее»: за Жизнь (как и за детей) мы все в ответе; только гармоничное совместно-заимотворчество Жизни и ее творцов (в следующих поколениях) может решить эту качественно новую проблему.

Гендерного (= социально = рацио-социологического) для понимания специфики женского творчества в его соотнесении с мужским – здесь уже совершенно недостаточно. Необходимо нечто качественно новое. Его можно видеть в Экософии Женщины, в Женской Живой логике творчества, в женском Живом знании, в т. ч. и как оснований женских Живых: культурологии и социологии. А в более системно-полном виде – в Экософии Японо-Руссии.

Женщина: постоянство непостоянства-изменчивости (как и жизни в целом). Эта формула напрямую относится к носителям традиционной культуры Японии. Мы целенаправленно переносим ее и на культуру Японо-Руссии. Она ныне разрушается миром постоянно меняющейся техники, навязывающей свою, предметизирующую, дисгармонирующую, мертвяще-формальную логику амер. вестерна (вестерна в широком смысле). И японцы со всей страстью творческих натур включились в эту гонку, не замечая подмены Жизни ее качественно иным, полным, не восточным отрицанием. При всей своей закрытости японцы оказались уж слишком открыто-доверчивы к тому образу жизни = нежизни, который несет в своем конечном итоге полную, тотальную гибель всей жизни на Земле. И нам: Востоку и Евразии, – но лишь при нашем объединении – под силу остановить и сгармонизировать этот процесс, наполнить его предметное творчество иным, качественно новым смыслом – Творчества Жизни Человеком.

ЖИВАЯ ЛОГИКА ТВОРЧЕСТВА – мета = постформальная логика, итог эко-гармоничного синтеза логик Востока (индуизма-даосизма-синтоизма-буддизма-суфизма-конфуцианства), формальной логики Аристотеля и русской «органической логики», или логики «органических систем»: К. Маркса, В. С. Соловьева, Н. О. Лосского, В. И. Вернадского, всей классической русской культуры. Это – логика ТВОРЧЕСТВА ЖИЗНИ БОГОЧЕЛОВЕКОМ, особо актуальная для сотвоения культуры Японо-Руссии. Живая логика во многом есть просто осмысленная интуитивная логика Творчества (Жизни), прежде всего женщинами и японцами, продукт которого «просто» структурируется в соответствии с интуитивно понятыми интересами уже осмысленного сотворения Жизни – в качественном отличии от формальных логики-науки, которые деструктурируют человеческое творчество и саму Жизнь – в соответствии с интересами власть имущих.