Дух танцует дерзко

– Вы по знаку – Скорпион. Ваша главная проблема – это гнев. Вы легко гневаетесь, и вам нужно научиться себя контролировать.

Нея побледнела, тут же покраснела и торопливо начеркала в тетрадке – «гнев». Боль, которую она в гневе причиняла другим, чувствовала, как собственную и презирала себя за то, что в глубине души своих демонов почитает. Словно они были единственными, кого этот мир не мог ни подкупить, ни запугать. Нея и сама едва с ними управлялась. Она боялась их больше людей.

– Ты слышишь? – уточнил Танмай.

– Да-да, я записываю.

– Вы иногда подавайте какой-нибудь сигнал, чтобы они знали, что вы здесь, – попросила переводчица.

– Хорошо, – с досадой согласилась Нея, желая оставаться в тени, как привыкла.

– Вы человек Марса – очень разумный человек, – продолжила переводчица. – Вы не терпите, когда люди врут. Когда вы говорите с людьми, у вас возникают проблемы.

«Танки ходят только прямо», – говорили о ней на работе. Вспомнив об этом, Нея с гримасой откинулась на спинку кресла.

– Вам нужно говорить с людьми мягко, с улыбкой. От этого будете только выигрывать.

Пальцы Неи сцепились, и большой начал обдирать ноготь на среднем.

– Сейчас у вас идет сложный период Саде-Сати, когда Сатурн дает трудные кармические уроки, чтобы человек понял свои ошибки и встал на верный путь. Период начался три года назад и продлится еще три с половиной года. На этом этапе жизни вам следует все время быть с Богом.

Нея застывшим взглядом таращилась на уголок тетради и молчала. Она уже понимала, что значит быть с Богом.

* * *

Родители учили ее ценить и добывать материальные блага. Она почитала старших и старалась делать, что говорят. Вместе с тем, любознательная, хотела знать причину всего и втихаря читала философов.

Высокие идеалы из книжек и привитые матерью строгие моральные принципы сделали Нею убежденно знающей, как жить правильно.

По примеру родителей она считала, что религия не внушает доверия и даже опасна. Со временем склонилась к расхожему стереотипу, что вера – удел скудоумных недотеп и слабохарактерных неудачников.

Но когда ее жизнь переполнилась разочарованиями, а любознательность застряла в запутанности, Нею обуяла дисфория экзистенциального кризиса и она поставила под сомнение все, на что прежде опиралась с завидной непоколебимостью.

Три года с тех пор постигала религиозные истины, строила отношения с Богом и нынче отчаянно нуждалась в обратной связи, потому как годом раньше чуть не свихнулась. И до сих пор не была уверена, что обошлось.

* * *

– Ваша жизнь начнет улучшаться после 38 лет, – продолжила переводчица. – Но пока идет Саде-Сате, Сатурн будет устранять все ложное. В мирских делах – много препятствий. И в голове – большое напряжение. Пока плохо соображаете.

«Мне уже 38… + 3 + еще полгода, – угрюмо прикинула Нея, – как же много неправильного в моей старательности быть правильной».

Глава 2. Бестолочь

Нея родилась в провинциальном городе, в семье следователей по уголовным делам, в те годы, когда полки магазинов были пустые.

Чтобы переселить ослабевших бабушку и дедушку в комфортные условия, родители уступили им городскую квартиру и переехали в старый деревенский дом, когда Нее исполнилось десять.

Зарплата была маленькая, жили огородом и небольшим фермерским хозяйством – с курами и свиньями. Свиней резали и продавали.

Чернуха убийств, грабежей, изнасилований прилипала к родителям на работе, проникала в дом и отравляла семейные будни. Когда отец пил, становился вялым и мерзопакостным. Мать зверела и хлестала по нему сильными натруженными руками. Его очки в тонкой металлической оправе слетали с переносицы и ударялись о пол. Он орал – «Ты че творишь?!» Нея – «Мама, не надо!» Мать – «Пошел вон, скотина!» и выгоняла отца на несколько дней в баню.

– Иди к нему – забери ключи от машины! – приказывала мать Нее.

– А я как на работу ездить должен? Мне что, сдохнуть теперь? – огрызался на Нею отец.

Оба ждали от дочери поддержки и поносили перед ней друг друга, стараясь переманить на свою сторону. Нея по очереди жалела обоих. Защищая одного, становилась врагом другому. Мать наказывала ее презрением за малодушие и предательство, отец – обидой за попрание родственных чувств. Оба с ней не разговаривали, пока не мирились друг с другом.

Выбраться из бытовых дрязг – погулять в городе, сходить в кинотеатр или Луна-парк – Нея отпрашивалась редко. Было нечего надеть, и приучилась не донимать родителей, чтобы лишний раз не получить нагоняй.

Мать верила в тяжелую женскую долю и, стараясь подготовить дочь к взрослой жизни, распекала по каждому поводу.

– Вчера – смотрю… Алка у тети Тамары – уже сама пододеяльники полощет. И как ведь хорошо. Сама все развесила. А ты?!

Она на мгновение прекращала отдирать шпателем засохшую на крыльце грязь, которую Нее полагалось смыть позавчера, и свирепо смотрела на дочь, намереваясь испепелить всякое несогласие.

– Ничего не умеешь! Одну грядку неделю прополоть не можешь. Назло, что ль, делаешь?!

Нея следила за движениями матери, готовая в любой момент увернуться от затрещины и, как спасения, ждала шипяще-визжащего «уйди с глаз моих, свинья такая!». Она искренне хотела, чтобы матери жилось полегче, и не понимала, как и почему делает «назло».

Случалось, она замирала над грядкой, чтобы рассмотреть, чем занят муравей. Брала палочку и помогала ему, если он тащил что-то. Требовалась сноровка, и Нея возилась, пока не доставляла подшефного до муравейника. Голову припекало солнце. Она шла в тенек. На лавке тосковал брошенный в темницу «Граф Монте-Кристо» и золотыми буквами на обложке зазывал поскорее его освободить.

Опомнившись через час, Нея бежала жарить к приходу матери яичницу. Лук и помидоры подгорали, пока она выносила помойное ведро, по пути разгоняла сцепившихся молодых петухов и выясняла, подохла ли мышка, которую притащила Мурка или ее можно спасти.

– О чем только думаешь? Никакой от тебя пользы! – костерила издерганная на работе мать, соскребая со сковородки пригоревшие овощи. – Может, особенной себя считаешь? Не хочешь жить, как все? Бестолочь! Кому такая нужна будешь?!

– О чем же я думаю? – укрывалась за печкой Нея.

Когда печь топили, кирпичи согревали так, как грели объятия матери, когда Нея болела. Но болела она только два раза.

– Кажется, мне и вправду не хочется жить, как они. Не очень мне тут нравится, – шепталась она с кирпичами. – Вот стать бы волшебницей, как Майка с планеты Гурун[1 - Персонаж чехословацкого фильма «Приключения в каникулы», снятого по книге чешского писателя Вацлава Боровички.] – и все исправить. Потом по воде гулять… умножать деревья и цветы… еще джинсы и белые кроссовки… и пирожки с картошкой, когда захочу поесть.

Она отламывала от половой доски щепку, отколупывала ею побелку с печи и крошила хрупкие пластины на мелкие кусочки.

– Они сами себе здесь не нравятся. Злятся, что ничего у них не выходит. У меня тоже… со стола забыла стереть… помойное ведро опрокинула… Мурку дверью прищемила. Бестолочь. Ненормальная. Дура!

Мир становился для Неи полем боя за право быть принятой, быть какой «они-м» надо.

Глава 3. Тоска по неизведанному

– Ваша работа будет связана с другими странами, – перешел к деталям астролог, – и хорошо, если с Богом. Тогда удовлетворения получите, и доход будет выше. Как найти работу, можете не думать – сама найдется.

Нея легко в это поверила, потому что с работой ей обычно везло, и поставила в тетрадке жирный плюсик.

– Семейная жизнь не будет хорошей, – понизив тон, добавил старичок, – поддержки от семьи не будет.

«Хм… В каком смысле не будет???»

* * *