Убийца для оборотня

О, нет, все, что касается тебя, Ланс – это мое дело. Чтобы победить врага, мне нужно знать о нем каждую мелочь.

Трудно будет выйти из замка незамеченной, чтобы проследить за Гриром, но кое-что я все же умею, верно? Тенью скользнула следом. Озираясь, прошла по сумрачным коридорам, не встретила никого из прислуги: с появлением в доме хозяина они расслабились, и я не ловила на каждом шагу пристальные взгляды. Правда, через главный вход выходить было бы слишком нагло, как и через дверь для прислуги. Когда Грир спустился на первый этаж, я устремилась в пустынную столовую: только сегодня обратила внимание, что окна тут отлично подходят для побега. Чтобы удержать меня, нужен каменный мешок, ведь если есть дверь или окно, их можно открыть. Дара как-то даже проникала в тюрьму, чтобы один именитый убивец не смог дать показания и обличить заказчика…

Первыми на траву полетели туфли, вслед за ними мягко опустилась и я. Двигаясь вдоль стены, внимательно оглядывалась и прислушивалась, каждую секунду готовая прятаться или бежать. Видела издалека садовника, а он снова вокруг себя ничего не замечал. Надеюсь, если Гриру станет известно о моем побеге, он не станет наказывать старика.

Прижалась к камню, когда из конюшни выехал герцог на вороном скакуне. Лошадь шла медленным аллюром – не так уж Ланс и торопится по своим делам. Или не хочет, чтобы кто-то обратил внимание на его спешку. Когда он скрылся за фигурно вырезанным кустарником, нырнула в конюшню и сразу столкнулась с удивленным мужичком, ведущим в стойло кобылу гнедой масти, на которой Грир ездил в парламент.

– А вам сюда нельзя, – только и успел сказать конюх перед тем, как мой кулак ударился об его челюсть, голова мужчины дернулась назад, и сам он рухнул на покрытый песком пол.

Этот прием мне показала Дара, опробовать его уже приходилось дважды, и каждый раз срабатывало – никто не ожидает от хрупкой женщины прямого удара в подбородок.

Запрыгнула на расседланную уже лошадь. Что ж, так было даже привычней. В далеком детстве мне вообще не нужна была никакая амуниция, кроме обыкновенной веревки, чтобы скакать верхом по лесу вдоль ручья, а потом в заводи плескаться самой и мыть уже не такого стремительного в силу возраста Стремительного.

– Поехали, – сказала лошади, ударяя пятками по бокам. Она, удивленная такому ласковому седоку без шпор, не сразу поняла, чего от нее хотят, задумчиво постояла пару секунд, и лишь потом двинулась вперед.

Если кто-то сейчас смотрел в окно, он, конечно, видел, меня. Но остановить уже не сможет, а это главное. Миновав ворота, вдалеке увидела, как Грир заворачивает на проспект, и погнала кобылу вслед.

Выехали за город, тут нет людей и других всадников, я увеличила дистанцию, чтобы Ланс не смог различить, кто следует за ним. Я лишь неизвестный путник, Ланс, спешащий по своим делам, которые никак не связаны с вашими.

Скакать пришлось долго, с непривычки уже заболел зад. Спустя часа полтора с тракта оборотень завернул в лесную деревушку.

Сначала по извилистой дорожке следом за мужчиной  ехала верхом, потом, когда тропа стала прямой, спешилась, и, сливаясь с сумерками, пошла за герцогом пешком. Он неспешно доехал до середины поселения, спрыгнул с коня и вошел в таверну, рядом с которой я заметила не меньше дюжины привязанных лошадей. Явно тут намечается какая-то встреча. Послушать бы, о чем пойдет речь, а заодно неплохо бы чем-то вооружиться, утащить из таверны нож получше… Но заходить внутрь не стала, несмотря на сильное желание. Что-то подсказывало, что даже если я украду лохмотья какого-нибудь местного бедняка и заявлюсь туда в них, герцог меня узнает, несмотря на то, что, судя по пляшущим на стенах теням, таверна набита людом до отказа. Решила довериться интуиции и примостилась возле приоткрытого окна, вслушиваясь в гомон голосов. Среди всех узнавала лишь баритон Ланса.

– А я и вовсе не хотел приезжать, – сказал герцог кому-то в ответ на упрек в опоздании. – Давно охочусь один, ты же знаешь.

Охотится – это значит, убивает людей в обличье волка?

– Солнцеворот и полнолуние не так часто совпадают, Ланс, – возразил немолодой голос. – Ты правильно сделал, что пришел.

– Это всего лишь дата.

– Но символичная для нас. Сутки делятся на день и ночь поровну, как и наши сущности делятся напополам.

– Моя, – нажим на этом слове, – сущность, несмотря ни на что, весьма целостна, Клиффорд.

А эта фамилия мне кажется знакомой. Не тот ли это Клиффорд, что владеет столичными магазинами женской одежды?

– Однако нужно уважать традиции, твой отец никогда не пренебрегал большой охотой.

– Не от большого ума, – отозвался герцог. – Каждая такая охота повышает вероятность быть изобличенными.

– Зря ты так, – примирительно пробасил старик. – Все-таки Волчий угол не зря так называется. Здесь все свои, не переживай.

– Так даже хуже. На большой охоте вы теряете бдительность и рассудок. Здешнему сброду, – на это раздались неодобрительные возгласы, но Грир продолжил, не обращая на них внимания, – возможно, нечего терять. А нам с вами и еще паре десятков человек – есть.

– Думаешь, раз ты родился желтоглазым вожаком, раз в замке живешь и в парламенте заседаешь, то лучше меня, да?! – прокричал кто-то.

– Да, именно так и думаю, – холодно ответил советник по иностранным делам.

– Зачем тогда вообще пришел? А, Грир?!

– Потому что я сегодня очень зол, – медленно сказал герцог. – Мне нужна кровь.

– КРОВЬ!!! – подхватили остальные, прервав мирный гомон. – КРОВЬ!!! НАМ НУЖНА КРОВЬ!

– ТРИ МИНУТЫ ДО ПОЛУНОЧИ, ПОРА!

Вот дьявол! И попала же я… О чем вообще думала, когда решила пойти за оборотнем в полнолуние? Романтичной прогулки по ромашковому полю? Дара права: разум и правда меня покинул.

Медленно и неслышно отползла от трактира и спряталась на мельнице, надеясь, что множество окружавших ее запахов перебьют мой. Сжалась, скрылась, через небольшую дыру между досок напряженно наблюдая за светящимся окном трактира. Обратила внимание, что больше ни в одном доме свет не горит, нет на улочках и поздних гуляк, прокладывающих путь к дому на нетвердых ногах, и влюбленных парочек, позволяющих себе под светом луны во много раз больше, чем при лучах Солнца. Значит, все там, готовятся к большой охоте? Волчий угол не зря так называется…

20. Дара и Касия

Из трактира выходили шумной гурьбой, насчитала примерно полсотни человек. Все обнаженные, одежда осталась внутри. Возбужденно кричали, огрызались. Внешне еще толпа людей, а внутри – уже стая волков. Впрочем, в свете полной луны, они стали терять и человеческий облик – издавали душераздирающий крик, переходящий в вой, падая на четвереньки, подвергаясь ужасающей метаморфозе: руки и особенно ноги укорачивались и истончались, хребты болезненно выгибались, горбились, лица вытягивались в морды. Словно невидимая рука перелепливала не успевшие затвердеть глиняные фигурки человечков в статуэтки зверей, причиняя им при этом огромную муку. Казалось, слышу, как хрустят кости несчастных.

Пожалуй, это самое странное и жуткое зрелище, которое приходилось видеть, а я была свидетелем – да и часто виновником, к чему жеманство –  десятков самых разных смертей.

Грир вышел наружу в числе последних, точно так же рухнул на землю, так же, страдая, менял форму, обрастал шерстью и выл на круглый желтый диск в небе, даривший мучительное проклятье. В отличие от остальных – серых, средних размеров, он был черен – кажется, эта масть называется лирый? – и огромен, раза в полтора крупнее остальных. Если в Лансе-человеке аристократ угадывался с большим трудом, то в Лансе-волке все говорило о том, что в нем кипит кровь древнего рода.

Смогу ли теперь лечь с ним в постель, точно зная, какая тварь живет внутри? Содрогнулась, представляя, как огромная челюсть с хрустом перекусывает мой хребет.

Волки ссорились, рычали, клацали зубами, прикусывали друг друга, ждали, когда начнется охота. Лошади испуганно ржали, едва не снесли привязь, когда один из серых хищников с явным намерением сожрать ринулся к ним. Но его остановил другой волк, прыгнул и примял к траве. Получается, часть разума они сохраняют. Интересно, каково это – когда ты животное с проблесками человеческого сознания?

Грир вышел вперед, повернул большую башку к стае, а затем, запрокинув ее, издал такой щемящий душу громкий вой, что меня прошиб холодный пот. Остальные вторили ему, пели песню в честь луны и охоты.

Неужели в близости от столицы возможно существование целой деревни этих тварей? Хотя поселение углублено в лес, отсюда до тракта миль десять плохой дороги, однако какой-то случайный путник может стать свидетелем… такого мероприятия. Но кого я обманываю, наверняка очевидцы после встречи со стаей не выживали. Мне остается лишь попытаться стать исключением из этого правила. Теперь важно решить, как поступить: остаться на мельнице до рассвета и молиться, что меня не найдут, или как только они скроются в чаще хватать лошадь и мчаться отсюда ко всем чертям, надеясь, что на пути не встанет ни один оборотень.

Жалко было кобылку Грира, которую неосмотрительно оставила в паре миль отсюда. Если до нее доберутся, то ее ждет страшная гибель. Лошадей я любила всегда, в их глазах больше доброты и мудрости, чем в человеческих. Понимающий взгляд Стремительного, его упругие белые бока и длинную гриву помнила едва ли не лучше, чем лица и прикосновения родителей. За ним бы точно пошла, несмотря на несколько десятков обезумевших от жажды убийств хищников.

Волки как по команде ринулись в лес, среди деревьев мелькали серые спины и хвосты, быстро растворяясь во мраке. Выдохнула, радуясь, что пока осталась незамеченной, однако так и продолжала лежать на досках, не шевелилась. Пока конкретного плана действий не придумала, выжидала. Но сейчас каждый вариант казался самоубийственным: быть обнаруженной ночью зверями, которые меня сожрут, или утром попасться на глаза вовсе не мирными селянами, которые наверняка захотят, чтобы их секрет умер вместе со мной. И едва ли герцог заступится за ненормальную любовницу.

Кто идиотка? Я идиотка.

Зря ввязалась в эту авантюру, придуманную королем, зря не сбежала, когда узнала об истинном лице Грира, зря поддалась внезапному порыву любопытства и пришла сюда.

Волчий рык раздался совсем рядом. Я дернулась от неожиданности, едва не обнаружив шумом свое местоположение. Затем услышала краткий вой – как будто зов. Зачем оборотни вернулись в деревню? Припала к щели между досками, но не увидела ничего, кроме опустевшей таверны и куска безлюдной и безволчьей улицы. А шум шел, кажется, со стороны входа в деревню. Пока переползала к другой стене мельницы и искала там место для наблюдения, услышала знакомый звук – арбалетный выстрел, болт достиг своей цели, волк пронзительно заскулил. Кто-то решил поохотиться ночью? Еще один короткий выстрел – и вновь попадание.

Таинственного арбалетчика увидеть из засады не могла, пришлось спуститься вниз… Тенью скользнула к выходу и обомлела, глядя меж криво сколоченных дверных досок: в черной рубахе и черных штанах, широко расставив ноги, и готовясь пустить еще одну стрелу, стояла… Дара – эту хрупкую фигуру и лохматую шевелюру не перепутаешь. Вот черт! Зачем она здесь? А из лесной глуши выскочили серые молнии – не меньше десятка оборотней пришли на зов. Все они стремились к неожиданно появившейся охотнице, ранившей или убившей одного из них.

Надеюсь, не Грира…

Нет, о чем я вообще? Главное сейчас – подруга. Она не сможет противостоять оборотням. И я ей не в силах помочь: слишком велик количественный перевес у стаи.

– Дара! – крикнула что есть сил, распахивая дверь. – Иди сюда!

Обороняться на мельнице проще, чем на перекрестке, где из-за любого куста, сверкая глазами, смотрит погибель.

Девушка, не опуская оружия, двинулась в мою сторону. Волки замедлились, футах в двадцати от перекрестка перешли на шаг, но не остановились, продолжали сокращать дистанцию, только теперь очень медленно. Совершать первый бросок ни один не решался – тот, кто это сделает, будет подстрелен. У охотника есть один выстрел, перезарядиться он не успеет, поэтому остальные, конечно, нападут, разорвут и отомстят, но отголоски человеческого разума, вероятно, заглушали инстинкты зверя. Приносить себя в жертву оборотни не спешили. Хотя я никогда не видела охоту настоящих волков: быть может, они так же неспешно сначала окружают добычу, когда не знают, что от нее ожидать.