Преступная связь

Вздохнув, покорно поворачиваюсь полубоком и задираю футболку, надеясь, что хотя бы одной проблемой будет меньше.

– Твою мать… На ближайшей заправке остановимся, заодно подкрепимся чем-нибудь.

Его «твою мать» напрягает. Про укол вовсе молчу. Его будет делать он?

«Нет, Николь, сделай сама или попроси случайного водителя на заправке», – отвечаю себе на тупейший вопрос.

***

Кайден

– Щиплет? – уточняю между делом, обрабатывая пострадавшую спину Николь спиртовой салфеткой, купленной вместе со шприцами и препаратом.

Терпит. Вижу ведь, что вся напряглась и сжалась, но тщательно маскирует своё состояние. Ссадина глубокая, но внешне выглядит сносно, просто желательно, чтобы затянулась побыстрее. В той местности, куда мы едем, условия, мягко говоря, нестерильные.

– Немного, – сознаётся, закусив губу.

Кушетки у нас нет, а проводить эти манипуляции на улице было бы странно и неумно. По моей просьбе Никки улеглась на оба сиденья. Голова повёрнута вправо к рулю, что даёт возможность отчётливо проследить её мимику: она напугана. Уколов боится?

Или меня?

Внутренне усмехаюсь на последнем предположении. Говоря на чистоту, мне по кайфу то, что я наблюдаю. Уверен, это ненадолго, но сейчас покорность и смирение вытеснили ту часть Николь, что постоянно сопротивляется и лезет на рожон. В нашем тандеме «босс-подчинённый» меня устраивает только первая роль, и то, что это принимается беспрекословно (почти беспрекословно), не может не радовать. Если бы всё было наоборот, на нас уже напялили бы оранжевые робы[2 - Одежда заключённых в США].

Найдя несколько пластырей в автомобильной аптечке, заклеиваю ими рану, после чего приступаю к наиболее интересному. Вскрываю ампулу и, набрав антибиотик в шприц, подцепляю резинку её шортов сразу вместе с трусами, чтобы приспустить их. Никки на мгновение каменеет, а потом даже помогает, немного приподняв ягодицы.

Зря она совершила этот манёвр. Очень зря. Скорее всего, Николь не ожидала, что так выйдет, но из-за того, что мы оба сделали свои действия одновременно, моему взору открылось чуть больше, чем необходимо для обыкновенного укола.

Вид аккуратной округлой задницы, на миг приблизившейся к лицу, в момент вызывает засуху в горле. Время словно задерживается, переставая отсчитывать секунды и не оставляя в фокусе ничего кроме нас двоих.

Механически прохожусь новой дезинфицирующей салфеткой, а сам наблюдаю за мелкими мурашками, усеивающими бархатную кожу. Не хочу представлять, как на ней смотрятся мои расставленные пальцы, но всё равно представляю, и это чертовски злит. В паху становится горячо от стихийного притока крови, и член начинает самовольно оживать, упираясь в грубую ткань. Чёрт.

Слабозаметное ёрзанье моей несносной пациентки заставляет опомниться, но, взглянув на неё, едва сдерживаю ухмылку. Николь оперативно отводит глаза, поигрывая указательным пальцем по губам, и прикидывается, что педаль сцепления – самый завораживающий предмет в салоне. Но я успел заметить, куда было направлено её внимание мгновение назад.

Не испытываю никакого неудобства от того, что моё «приподнятое настроение» не осталось незамеченным. Это она должна задуматься, почему возбуждается от моих прикосновений несмотря на наличие женишка. А Никки возбуждается. Спалилась ещё в своей квартире, когда сбивчиво дышала мне в шею. То, что у неё нет серьёзной травмы, стало понятно почти сразу, но захотел проверить, сработаемся ли мы после того, как я рассекретился. Не могу себе позволить лишиться должности, но и вывод после того незначительного контакта напротив зеркала был не особо утешительным: между нами притяжение. А прямо сейчас этот вывод лишь закрепился, что паршиво для нас обоих. Надеюсь, мой посыл с предложенной дружбой прозрачен: это линия, за которую заступать не следует.

Смешно. Ну какая она мне подруга? Подруг не нагибают в разных позах даже в мыслях. Но на то я и здравомыслящий человек, чтобы уметь контролировать свои инстинкты. И её инстинкты тоже.

Николь – моя работа. Нас объединяет целый ворох «но». Я должен рассматривать её как бесполый объект, но против природы не попрёшь. Воздух в салоне заметно насыщается чем-то знакомым, но давно забытым. Пряным, одуряющим. И в тот момент, когда Николь задерживает дыхание, я делаю укол, чтобы не дать этому густому туману просочиться глубже и вытеснить хотя бы мизер того, что тщательно бережётся мной по сей день.

– Ай! – вскрикивает от неожиданности.

Вынув иглу, прижимаю салфетку пальцами, невзначай касаясь и обнажённой кожи. Дьявольски соблазнительная несмотря на потрёпанный вид. Тёплая и мягкая. Чужая. А чужое я не беру даже на время.

Напомнив себе об этом, натягиваю её шорты повыше и, оповестив Николь о том, что ей разрешено наведаться в туалет, отправляюсь в местную забегаловку за едой. Заодно профильтрую голову от захламляющих мыслей.

Кроме меня и паренька за стойкой в заведении никого нет, да и на заправке пустошь. Аромат кофейных зёрен вперемешку с запахом кипящего масла для фритюра приятно щекочет ноздри, а цифры на ценниках, напротив, неприятно колют глаза. Транжирить деньги мы не можем, поэтому заказываю то, что посытнее: одно буррито на двоих и большой стакан капучино. Большой объём дешевле двух маленьких порций. Юнец отворачивается, и я прихватываю канцелярскую резинку, валявшуюся возле кассового аппарата. Уверен, Николь будет рада такому подарку для волос.

После возвращения обнаруживаю её сидящей на месте. Расслабленно выставив локоть в открытое окно, она обдувается самодельным веером из газеты и бесстрастно смотрит вперёд, но при виде моих покупок изумрудные глаза загораются искренним восторгом. Я рад, что крохотная вспышка, полыхнувшая между нами полчаса назад, ничего не изменила. Никки выглядит всё так же раскрепощённо. Никакой зажатости, никакого напряга, никаких немых вопросов в духе: «Что дальше?». В данный момент в её взгляде отражается одно: «Хочу есть».

Парадокс. Эта черта в дочери Брайана мне не нравится и нравится одновременно: лёгкое отношение к жизни без заморочек и мозгодолбёжки.

Мы поладим. Другого не дано.

Вручаю ей наш обед и завожу пикап. Поесть можно и по пути. На счету каждая миля, а задержка лишь приближает к нам преследователей и отдаляет нас от убежища.

– Божечки, как обалденно! – восклицает Николь и, откусив от буррито, начинает медленно жевать, издавая стоны блаженства.

Я был вблизи неё полтора года, знал все её привычки и вкусы, наблюдал обжимания с разными парнями вплоть до Клейтона. Её смех я определял в толпе, не глядя, и стоны тоже приходилось слышать (всё-таки жил рядом). Но если раньше я был случайным свидетелем, то теперь чувствую себя непосредственным участником. И это, чёрт возьми, совсем иные ощущения. Неправильные. Ненормальные. Неуместные.

– Держи, а то я всё съем одна, – Никки протягивает лепёшку с мясной начинкой, и я откусываю, решив не пачкать руки.

Буррито мы приканчиваем через пять поочерёдных кормёжек, после чего приступаем к кофе, но на этот раз передаём стакан друг другу. Со стороны, несомненно, выглядим, как пара закадычных друзей. Неплохо.

Пока что удача нам сопутствует. По дороге не попадается ни одной полицейской машины, да и, в целом, обстановка спокойная: незагруженная трасса позволяет ехать, не сбавляя скорости. Николь иногда подпевает включённому радио, барабаня пальцами по бёдрам, но через несколько песен, видимо, вспоминает, что именно свело нас вместе, и умолкает. Временно, само собой. Задумчиво уставившись на стадо коров с правой стороны, она заводит новый разговор:

– Почему папа выбрал тебя?

– Посчитал, что я хорошо справлюсь с этой работой?

– Зная отца, он выбрал лучшего, – кивает, соглашаясь. – Но охранять меня – это то, чего бы ты хотел? Это же пустая трата времени: ходить по пятам за обычным фотографом и следить, как бы этот фотограф никуда не влип. Лучшие из лучших должны следить за безопасностью президентов, а не таких, как я.

Своими рассуждениями Николь попадает в десятку на моей личной мишени. Стать телохранителем для неё – действительно, не то, к чему я стремился. Но заслужить доверие человека, который способен приблизить к цели, дорогого стоит. Словом, не жалуюсь.

– Как видишь, я тебе пригодился, – изворачиваюсь, утоляя её любопытство. – Твоя жизнь не менее ценная, чем жизнь президента.

С удовлетворением улыбнувшись, девушка прислоняет рюкзак к своей двери и укладывается на него головой, смещаясь ближе к моему сиденью.

– Не помешаю, если лягу? После еды ужасно клонит в сон. – С протяжным зевком Никки закрывает глаза, не дождавшись моего ответа. В этом вся она.

Искоса взглянув на её задницу, снова оказавшуюся в критической близости, концентрируюсь на дороге.

Триста пятьдесят миль. Ещё несколько часов – и мы больше не будем вдвоём. И тесного закрытого пространства не будет, как и желания фантазировать о всякой похабщине. Условия там не те. Далеко не те.

Глава 8 Приехали…

Никки

– Николь, мы на месте. – Рука Кая легонько треплет по плечу, и я сажусь прямо, протирая глаза ото сна.

За окном темнотища. Вот это я отключилась! Похоже, добирала то, что недоспала предыдущей ночью. Верчу головой по сторонам, и мне хватает всего пары коротких взглядов, чтобы взбодриться.

– Твою же… Кайден! – только и получается вымолвить.

Если он хотел впечатлить меня нашим убежищем, ему это удалось на славу.

Здесь нет искусственного освещения, но поодаль горит высоченный костёр, позволяющий бегло оценить обстановку. Вокруг него рассредоточены десятки однотипных хижин, из которых друг за другом начали выходить люди. Приближающиеся к нам силуэты в лохмотьях кажутся чёрными на фоне огня и оттого устрашающими.

– Никки, они – свои, не бойся, – уверенный голос Кайдена касается моего слуха, пробившись через громкий пульс в ушах.