Из крови и плоти. Клеймо и Венец

– Кое-что он точно увидел впервые, – девичий голос растворился в отдаленной мелодии музыкантов, оставшись почти незамеченным.

Под «кое-чем» Рин имела в виду древнее письмо, что столь ярко выделялось на коже. Печать перестала кровить, и теперь, по мнению принцессы прятать ее под повязкой означало показать свой страх, что было унизительно и недопустимо. Риннахад лишь сложила руки на груди, а Асамэт будто случайно не удержала смешок. Как хорошо Рин знала этот жест! Мать больше ничего ей не скажет, не упрекнёт, не попросит, не заставит, но Риннахад все равно сделает то, что он неё требуют. Поддаться на манипуляцию или противиться ей? Принцесса не задавалась этим вопросом, так как ей в любом случае не одержать победы, этот смех звучал, когда она училась ходить, делая первые неуверенные шажочки. Невинный и простой, этот смех она слышала всю свою жизнь – смех умиляющихся взрослых, когда ребёнок сделал что-то забавное. Так было всегда, в груди у принцессы что-то сжалось, ведь, наверное, сейчас был последний раз, и так больше не будет.

Асамэт ответила довольной улыбкой, когда дочь обернулась к ней, и с обреченным видом позволила слугам подойти. Около шести девушек, стоящих подле бывшей королевы, не заставили себя долго ждать, они окружили принцессу кольцом, и сама, не понимая зачем, Риннахад сделала вдох, словно сейчас опустится в воду.

– Это слишком, – констатировала Риннахад, взглянув на своё отражение, она умыла ярко подведённые глаза, отмахнулась от диадемы, и достав тонкий обруч из чёрной кожи, убрала мешающиеся волосы. – Потомку Таисэхад не нужны украшательства, когда сама его жизнь уже высшая ценность, и я… Я не стану наряжаться ради него, – Асамэт не ошибалась, сравнимая дочь с ребёнком, сейчас в Рин говорило детское упрямство, и тут уж ничего нельзя было сделать. Королева со слугами покинула покои, оставив принцессу одну.

Риннахад испытывала напряжение, но строгость лица стерлась, стоило ей вновь подойти к массивным каменным перилам балкона, она была уверена, что Тэганар Аркарис придёт, и уверена, что придёт туда, где вчера впервые увидел Рин. С большого балкона открывался прекрасный вид на личный сад – юркие птички носились с ветки на ветку, ублажая слух трелями, почти заставляя поверить, что бояться было нечего. Но принцесса вглядывалась в густую зелень, с трепетом и даже со страхом ожидая увидеть пару хищных глаз, что посмотрят в ответ. Риннахад неосознанно прикоснулась к запястью, проведя кончиками пальцев по чувствительной коже, она вздрогнула от неожиданности, когда метка отдалась слабым, фантомным прикосновением. Они связаны. Эта мысль несла противоречивые чувства, но даже если такое легкое, похожее на щекотку касание передалось столь четко, то нетрудно было догадаться, что боль они тоже разделят, а это означало, что неприкосновенность Риннахад должна быть в интересах Аркариса.

Это открытие успокаивало, однако принцесса все равно не находила в себе решимость выйти из покоев, когда за дверью пригласили на общий завтрак. Обед принцесса также предпочла провести взаперти, впустив к себе только верную Дэбу и пару музыкантов.

Ожидание скорой встречи мучало, конечно, гораздо лучше было бы как можно скорее пережить вынужденный разговор и обрести, наконец, успокоение. Риннахад совсем не нравилось сидеть здесь, поджав хвост, ведь она уверена – со стороны именно так все и выглядело, но правитель Аркарис тоже все ещё не изволил прийти к ней навстречу. Принцесса прикрыла в раздражении глаза, много молодых мужчин из стражей Лонада избегали ее, подглядывая тайком и густо краснели, когда Рин их обнаруживала, но тут дело обстояло в другом – Тэганар Аркарис был горд и себялюб, он хотел, чтобы Рин сама к нему пришла, но проблема – принцесса Монгетум ничем не отличалась в этом от своего разделённого.

Риннахад больше не чувствовала приятного ветерка, какой дарил перьевой веер в руках Дэбу, она открыла глаза уже после того, как раскрылись двери и в комнату вошёл мужчина. Струна инструмента сфальшивила, и музыканты смолкли, становясь такими же безмолвными статуями, как и их госпожа. Аркарис уверенно прошёл внутрь и по-хозяйски устроился на низкой софе, напротив той, где сидела Рин и Дэбу. Обе девушки подметили, что он одет достаточно просто для человека своего статуса: чёрная шелковая рубаха открывала опасно острые ключицы, широкий пояс, какой обычно бывает отделан бисером и жемчужинами, украшал лишь ремешок для меча, чёрные шаровары, дорогие туфли на южный манер из тисахильской кожи были безжалостно стоптаны на пятках, но по самоуверенной ухмылке девушки могли догадаться, что Зверя это заботило столь же мало, как и все окружающее. Аркарис бросил взгляд в сторону музыкантов, без слов веля им продолжать, под их умелыми быстрыми пальцами тут же родилась мелодия, но теперь она ощущалась вынужденной, делая атмосферу натянутой.

Аркарис сощурился, взгляд его чёрных глаз бесстыдно, даже нахально проскользнул по фигуре принцессы, будто лезвием распарывая ткань одежд. Рин кожей ощущала, как с каждой секундой становилась все меньше защищена, и, к ее ужасу, обнажалось не только ее тело, но и душа. Принцесса нервно сглотнула, не в силах увести собственные глаза, которые намертво пригвоздили к красивому лицу, Тэганар Аркарис и правда оказался красив – но слишком идеальная красота делала его так мало похожим на живого человека из крови и плоти. Он был похож на одну из полуразрушенных статуй прародителя Монгетум в подземельях жрецов. После нападения Круадхада старая вера была уже давно забыта и заброшена, теперь предпочитали слагать молитвы Богине, но в детстве, когда Рин с Иноратемом и другими детьми любили сбегать от слуг и разведывать подземные сети ходов, они наткнулись на служение жрецов, их мрачная месса оставила глубокое впечатление в душе Рин. А строгое, красивое лицо статуи, смотревшее пустым взглядом прямо вглубь неокрепшей души принцессы, надолго поселило в ней страх.

– Мы, – Рин не сразу, но все же пришла в себя, чуть наклоняя голову в приветственном поклоне, – искренне рады видеть Вас, – Риннахад принадлежала из самому знатному роду, и не смогла бы вспомнить, сколько раз за всю жизнь ей пришлось произносить подобную ложь, но впервые сделать это оказалось так трудно.

– Было интересно взглянуть кого мне послала судьба, должно быть, эта достойнейшая дева, – Аркарис поставил ударение на двух последних словах, хитро улыбнувшись, он наклонил голову набок. – Но передо мной лишь перепуганный крольчонок, я разочарован…

– Если быть честной, я тоже не в восторге, – фыркнула оскорбленно принцесса, сложив руки на груди, она смотрела на «Зверя», что секунду назад вселял ужас, самым надменным взглядом. – Но так сложились обстоятельства, нам придется их принять.

Тэганара, кажется, забавляла эта вспышка негодования, а музыканты и Дэбу не могли не узнать свою госпожу, опустив глаза в пол, они боялись даже посмотреть в сторону гостя.

– Нет необходимости составлять письменный договор – имена на наших запястьях уже являются гарантом, – Риннахад хотела высказать свои сомнения насчет грамотности гостя, но в последний момент нашла в себе силы остановиться, что все равно не ушло от внимания Аркариса. – Лонад и Таргурис заключат мир, последний должен обещать Лонаду независимость и неприкосновенность, и, так как только наши души связаны, то мне нет никакого дела до вашего тела, покинув границы острова, вы вольны выбирать судьбу так же, как и я.

Рин поставила точку в своём манифесте, взглянув на молчавшего Аркариса, она нашла его реакцию удовлетворительной и радостно хлопнула в ладоши, торжествуя свою победу.

– Надеюсь, моя позиция ясна, для обсуждения деталей можете обратиться к королю Лонада, – принцесса выжидательно посмотрела на северного правителя, а на ее лице явно читалось желание, чтобы последний поскорее удалился. Но вместо этого Аркарис удобнее устроился на своём месте, закинув ногу на ногу и разместив локти на низкой спинке.

– Все, кроме принцессы – вон, – приказ был отдан спокойным голосом, но сила в этих словах заставила повиноваться даже поданных другого королевства. Риннахад постаралась не подавать виду, но теперь, оставшись один на один со «Зверем», ей стало действительно страшно.

– К чему ты устроила это представление? – с ухмылкой на лице прервал тишину Аркарис.

Риннахад молчала, чувствуя, будто ее отсчитывали как провинившегося ребёнка.

– Что же, признаю, ты меня позабавила…

Принцесса не подняла взгляда с колен, на которых лежали руки, при следующих словах Зверя сжавшиеся в кулаки.

– Но ты пожалеешь, если устроишь подобное во время отплытия.

– Отплытия? – Риннахад не понимала, о чем говорил этот нахальный чужак, разве она только что не высказала свои условия, почему он не стал с ними считаться?

– Да, через пару часов ты отправляешься в Таргурис…

– Да с какой стати! Мы связаны, а ты хочешь так просто разрушить мне жизнь? – вспыхнула Риннахад, говоря на эмоциях, она не слишком старалась подбирать выражения. – Я не одна из твоих рабынь, чтобы ты посмел не считаться с моим мнением, я твоя «разделённая», – рука с печатью вскинулась вверх, но даже этот резкий жест не привлек внимание Аркариса, чёрные глаза наблюдали за происходящим скучающим взглядом, что окончательно выводило принцессу из себя.

– Я кровь и плоть Таисэхад, я дева рода Монгетум, я принцесса Лонада, – на последнем восклицании Риннахад не стерпела, и уже встав со своего места, очаровательно топнула ножкой в своём неудержимом недовольстве, – и, – Рин на мгновение остановилась перед окончательным заявлением, – Я не покину этот остров, – она проговорила это, выделяя каждое слово, и теперь смотрела на пока бездействующего Аркариса, чувствуя, как тело начала пробирать мелкая дрожь, – Корабли Таргуриса должны покинуть Лонад… – в заключении тихо произнесла принцесса, сжимая запястье, где чернело чужое имя.

– Хорошо, – низкий, глубокий голос отзывался искрами по коже, Аркарис прикрыл глаза.

Хищно ухмыльнувшись, он провёл языком по ряду ровных зубов. Риннахад проследила за рукой, что достала из-за спины украшенные самоцветами ножны. Принцесса неосознанно попятилась назад, когда мужская кисть легла на эфес, но она споткнулась о мебель и упала, вскрикнув от испуга. Зверь словно почуял страх, поддавшись вперёд, он настиг принцессу посредине огромных покоев, наступив на длинные полы чужих одежд.

– Нет, стой, – Рин билась и вырывалась под возвышающейся угрозой, но все было тщетно, – Если ты ранишь меня, то тоже почувствуешь боль… – она попыталась уцепится за последнее открытие, совсем недавно подарившее немного уверенности.

– Мне хочется знать, кто позволил тебе так говорить со мной? – Тэганар не обратил внимания ни на немощные потуги принцессы освободиться, ни на животный страх в синих глазах, слишком сильно сжав чужую челюсть, он не ослабил хватку, даже услышав приглушенный стон боли, – Успокойся, – ледяным тоном «попросил» северный варвар, а принцессе ничего не осталось, кроме как подчиниться, – Если так сильно хочешь остаться здесь, то я не против.

Влажные от подступающих слез глаза вспыхнули неверием и слабой надеждой, но их тут же вытеснил ужас.

– Но то, на чем имеется мое имя – принадлежит мне, и я заберу это с собой.

Крупная ладонь накрыла рот, украв возможность молить о пощаде, вжав чужой затылок в холодный каменный пол, Тэганар поставил колено на солнечное сплетение, чтобы обездвижить жертву, а идеально заточенное лезвие кинжала, поддев рукав, легко прорезало ткань до самого плеча.

– Отрезать руку? – Аркарис рассуждал вслух, прикидывая место разреза, казалось, он искренне наслаждался мучениями принцессы, – Нет, одна рука слишком дёшево, – скалясь своей хищной улыбкой, Зверь приблизился к лицу и прошептал, – Пожалуй, твою глупую головку я тоже заберу, – перехватив рукой плечо, он позволил Риннахад почувствовать холодную сталь, прислонив кинжал к девичьей шее, сразу после чего в покоях раздался громкий крик.

– Что произошло? – глаза Иноратема наполнились обжигающей ненавистью, а взгляд этих глаз, ровно как и меч, был готов пронзить Аркариса насквозь.

– Ваша сестра не обучена манерам, – кинжал с громким лязгом возвратился в ножны, Тэганар неохотно остановился, и легким движением поднял, прикрывающую растерзанный рукав, принцессу за локоть. – Полагаю это ваша оплошность, – по виду нового короля Лонада было ясно, что тот бежал, но все равно пришёл слишком поздно, Аркарис ядовито улыбнулся, добавив пропитанное притворством, – Ваше Величество.

Иноратем проигнорировал выпад, устремив взгляд на сестру – она выглядела напугано, а на её шее алела тонкая нить ранки, на которой вскоре, словно бусины, выступили капельки крови. Тэганар знал, что Иноратем увидел, но, или скорее потому – лукаво усмехнулся – для короля Лонада он сейчас представлялся змеёй, что заползла в дом, Иноратем мог попробовать избавиться от напасти, и эта попытка закончилась бы смертью, но, к сожалению, нельзя было заранее знать чьей. Иноратем сжал кулаки до побеления костяшек.

– Риннахад, подойди ко мне, – голос Иноратема смягчился, в нем сквозила вина, но Рин осталась неподвижной, она смотрела в пол, и не видя выражения её глаз, Иноратем надеялся, что дело было только в том, что Аркарис все еще цепко держал принцессу за локоть.

– Что и требовалось доказать, – Тэганар равнодушно оглядел принцессу, а после тут же толкнул её в сторону старшего Монгетума. – Эта девчонка испорчена самовольством. – он заметил, как Рин в страхе прижалась к брату, – Но меня это не пугает, – Аркарис с напускным безразличием посмотрел в синие глаза Иноратема, – Надеюсь, все готово? – его взгляд источал мороз, но губы растянулись в милой улыбке, тон голоса был совсем не вопросительным.

– Риннахад, – выдохнул Иноратем, стоило Аркарису покинуть покои, – Что здесь произошло? – беспокойно продолжил он, обращая все внимание на сестру.

– Не трогай, – Рин отбила руку, что хотела увести выбившуюся прядь за ухо, – Я хочу побыть одна, – она старалась говорить сдержанно, но ее дыхание стало прерывистым, а лицо осталось слишком бледным.

Некоторое время они просто стояли в тишине. Через растворенные двери балкона в помещение проникали звуки и запахи угасающего дня, знакомая песнь ветра и моря, легкий аромат цветов, те же самые, что были вчера, и великое множество дней до… И великое множество дней, которые будут после, теперь это казалось невероятной глупостью – думать, что с последним Монгетумом исчезнет и мир. Маленькая царапина на шее – пустяк, Рин рушилась внутри, а мир оставался прежним. Даже страшно: спокойствие и благоденствие острова, которые всегда видела Рин, от которых ей временами хотелось сбежать, остались столь неизменными, что среди спутанных мыслей зрела странная надежда, будто все произошедшее было кошмарным сном. Тёплые руки брата укрыли плечи объятием, Иноратем прижал сестру крепче, почти унимая ее мелкую дрожь. Конечно, эта надежда лишь самообман, но сейчас Рин так сильно хотелось обмануться. Почему-то ей вспомнился день, когда она проснулась из-за страшного сна, кошмар казался настолько реальным, что принцесса долго не могла успокоиться. В ту ночь Иноратем так же тепло обнимал её, а когда она подняла заплаканное лицо, то увидела столь редкую – искреннюю улыбку. В мыслях принцесса полностью погрузилась в память о прошедшем дне, и сбегая от ужасающей действительности, на мгновение приняла воспоминание за реальность, поднимая лицо вверх, Рин ждала увидеть улыбающееся лицо брата. Ей едва удалось сдержать себя от вскрика, словно она обожглась, потому что в синих глазах, смотрящих на неё в ответ, подобно штормовому морю, бурлило невыразимое страдание.

Иноратем хотел что-то сказать, но Рин оттолкнула его, быстро убегая. Она не обращала внимание на людей, встречающихся на пути, Риннахад знала куда идёт, а когда оказалась в давно пустующей комнате, то заперла за собой дверь и… застыла. Она просто стояла, пытаясь осознать все произошедшее. Рин не нужно было слышать, что скажет брат, она все поняла по его взгляду. Они бессильны. Как бы Иноратем не желал защитить её, он не сможет. Никто из трёх живых рода Монгетум не владел могуществом Богини, а ее месть – когда пространство, где насильно забрали жизнь её потомка, стирала с лица земли огромная волна, как это произошло с Круадхадом, на Лонаде не действовала.

Принцесса стояла перед выбором, на одной чаше весов находились: мама, Иноратем, Лонад, а на другой не было ничего. На самом деле у Риннахад не было и шанса спастись, лишь попытка могла стоить ей всего, что дорого. Она понимала, что погибнет, если отправится в Таргурис, а если останется… Риннахад даже не видела смысла бежать куда-то, потому что без Лонада, как бы раньше она и не сопротивлялась подобной мысли, принцесса не смогла бы представить себя, а оставшись здесь и Лонад, и она сама были обречены…

***

– Я счастлива, что ты всё-таки одумалась, только представь – будешь жить в самом сердце Таргуриса, – мать заботливо поправила ворот утеплённой накидки, выглядывая из-за плеча дочери. – Ты уже богаче всех дев Дэхулосса благодаря своей левой руке и имени, что на ней начертано, так почему же ты не рада?

Рин казалось этот вопрос не требует ответа. Она бы рассказала почему она не рада, но сейчас у неё не имелось на это сил, Рин уже все решила. Асамэт смогла заполучить у Аркариса несколько часов. Несколько часов! Это много или мало, когда знаешь, что речь идёт о собственной жизни? За кристальной призмой окон занялся рассвет, ее время вышло.

– Я иду путём наименьших жертв, а не богатства, мама, – серьезно и немного грустно ответила Риннахад, глядя на безвольную куклу в своём отражении. – Не хочу, чтобы из-за меня умирали родные, – голос сорвался, и принцесса закончила почти шёпотом, – опять…

– Не говори глупости! – жестко прервала бывшая королева, будто чужие слова имели власть разрушить её собственное представление реальности. У них все было хорошо. Рин поняла это по красноречивому взгляду в отражении, и слабо кивнула в ответ, смягчая реакцию матери, – Если тебе так ненавистен север, то воспользуйся своей красотой. Ты юна и прекрасна, Ринни, все это не должно доставаться Аркарису просто так, – старшая Монгетум встала вперёд, теплотой рук согревая холодные руки принцессы, – Теперь – став супругой «Зверя», ты будешь иметь намного больше власти, нежели принцесса Лонада.

Риннахад не помнила сколько спала ночью, и спала ли вообще, собравшаяся семья и приближённые, ждущие на пристани, огромные корабли, и ее наряд невесты – все представлялось невероятным сном. Но вряд ли сон был хороший, вокруг толпились воины Таргуриса, Риннахад смогла облегченно выдохнуть только, когда мать сообщила об отбытии Аркариса вчерашним вечером.