Из крови и плоти. Клеймо и Венец

– Для Монгетум предпочтительнее голодная смерть, нежели жизнь на цеп… – Риннахад не успела договорить, так как незнакомка, взяв с подноса кусочек обжаренного в масле теста, обмакнула его в мед, и сунула лакомство принцессе в рот.

– Вкусно, не правда ли?

Девушка улыбнулась, облизывая испачканные мёдом пальцы, будто бы не услышала слов принцессы. Было и вправду вкусно, Рин сдалась, кивнув, и принялась за еду.

– Меня зовут Фоллум, я очень рада, – она села напротив, довольная чужим аппетитом.

– Дева рода Монгетум и принцесса Лонада, Риннахад от крови и плоти Таисэхад… – или Рин недооценила свой голод или, возможно, во всем было виновно искусство здешних поваров, но представилась она с полным ртом, позабыв о манерах, которыми ей так часто докучали учителя, забавный вид принцессы ещё больше развеселил новую знакомую.

Улыбка продолжала тлеть на девичьих губах, даже когда Фоллум задумалась, перебирая в пальцах жемчужины с длинных рукавов.

Сегодня Риннахад впервые увидела посуду из чёрной каменной соли, этот кристалл был слишком хрупким, обычно его использовали как пластину, чтобы готовить пищу, на ее родном острове, разумеется, имелись такие, они распространились с незапамятных времён по всему Дэхулоссу. Но если в бедной семье случалось несчастье и пластина разбивалась, то, сложенные под пресс, осколки вновь срослись бы не раньше, чем через семьдесят лет. Рин придвинула к себе чёрную чашу с угощением, наверное, эту посуду изготовили похожим образом.

– Принцесса Лонада…

Синие глаза вопросительно взглянули на говорившую, но Фоллум говорила не с Рин, она все ещё пребывала в задумчивости, и, как будто случайно произнесла обрывок мысли вслух. Воспользовавшись случаем, Риннахад основательно оглядела новую знакомую, и заключила, что ей здесь не место, как и самой Рин. Фоллум была похожа на представителя знати, на принцессу. Бледная кожа спрятали от чужих глаз под скромным, но изящным нарядом, прикрывающим все кроме лица и тонких пальцев. Волосы, даже светлее чем у Дэбу, были собраны на затылке, и струящимся водопадом спускались до лопаток. Как у всех Монгетум глаза Риннахад – насыщенные, темно-синие, цвета морской пучины, у Фоллум же светлые, как утреннее небо перед рассветом, но если небо могло позволить себе смотреть на море свысока, то…

– Что-то не так?

– Нет, – Фоллум покачала головой, не понимая какие именно мысли сейчас преследовали Рин. – Просто я никогда о нем не слышала, – Фоллум опять засмеялась, даже не заметив, как помрачнела принцесса.

– Как такое возможно? Думаешь, что я в это поверю? – Рин возмутилась этой очевидной лжи настолько, что даже встала со своего места.

– Прошу, не сердись, – Фоллум быстро оказалась рядом, аккуратно поймав принцессу за руки, она виновато заглянула в глаза. – Правда в том, что я никогда не покидала Таргурис, и читать могу с трудом, чтобы узнать о Лонаде из книг.

Фоллум чувствовала изучающий взгляд и, кажется, она прошла проверку, потому что принцесса со вздохом прикрыла глаза.

– И мне тоже чуть-чуть обидно, что ты меня не узнаешь, – она, наконец, отпустила руки Рин, когда после последней фразы принцесса не сдержала смешок. – Не знаю, как дела обстоят там, откуда ты родом, но тут жесткие правила, тебе лучше им следовать, но пока не привыкнешь, держись меня. – Фоллум опять улыбнулась, – Например, – продолжила она, когда Рин недоверчиво изогнула бровь, – посмотри на свой стол, большинство из этого здесь не растёт и стоит очень дорого, но возлюбленные правителя могут получить почти все, что угодно, – Фоллум прервалась на мгновение и заправила прядь Рин за ушко, привлекая на себя все внимание. – И все что угодно, если правильно попросят. – она прикусила нижнюю губу с намеком, заставив принцессу покраснеть.

Риннахад осознала насколько велико было ее волнение, потому что после трапезы подносы оказались почти пусты, слуги, оставлявшие девушек наедине, быстро убрали все ненужное, и Фоллум уже готовилась уйти следом за ними. Риннахад не знала, может ли доверять хоть кому-нибудь, ведь все что связано и порождено севером вызывало у неё неприятие, но пока что из всех встретившихся ей чужеземцев – Фоллум не внушала ни страха, ни раздражения, к тому же она пообещала Рин завтра отвести ее к Дэбу.

– Желаю приятных снов принцессе Лонада, отдыхай, – Фоллум слегка кивнула на прощание, обернувшись в дверях, Риннахад неосознанно засмотрелась на то, как красиво сочеталась нежная синева наряда с светлыми волосами и поняла, что что-то не так.

– Стой! – Фоллум выглядела удивленной, не понимая причины резкой перемены в настроении Риннахад. – Ты разве не наложница? – Риннахад подозрительно следила за эмоциями на девичьем лице, сделав шаг навстречу, она показала на свою шею. – У тебя нет ошейника…

Фоллум облегченно вздохнула, будто Рин сказала глупость.

– Думаю, можно сказать и так, – она расслабленно пожала плечами, улыбаясь непониманию принцессы. – Я не просто наложница из гарема, – она подняла вверх левую руку, оттянув объемный, длинный рукав. На золотом браслете, выполненном в том же стиле, что и ошейник Рин, была выгравирована печать Аркариса и именные инициалы. – Я фаворитка.

Глава 3.

Фасхагат

Всем было известно, что сердцем мира является Лонад, но если кто-нибудь задался бы целью найти сердце Дэхуллоса, то он, несомненно, отыскал бы Фасхагат. Империя расположилась в самом центре дугой раскинувшегося материка, занимая внутреннее побережье и огромные пространства суши, вплоть до пустынь Ксулитара на юго-востоке и пастбищ Тисахила на западе.

За долгую жизнь государство обрело силу и богатую историю, точно так же, как и правящая династия, проходящая все испытания и невзгоды вместе с империей. В Фасхагате всегда правили Фаго, семья столь прочно срослась с этой империей, с этими людьми, что в глазах чужеземцев представала чем-то неотъемлемым, в глазах своего же народа она – необходимое благо. Прошлый правитель погиб, попав в шторм, а шторм невыразимой утраты захлестнул народ, но император оставил после себя трёх сыновей и дочь, что на тот момент находилась ещё в материнской утробе, стране было трудно, но она смогла утешиться. Нынешний правитель покинул мир, оставив народ безутешным. Эклесия Фаго погиб, растерзанный толпой эадарцев, и у него не было наследников.

– На главной площади сбили статуи Монгетум, люди осаждают храм, их, конечно, можно понять, но подобные волнения в наше время опасны, – слова будто никого не достигли, растворившись в просторной галерее замка, господин Дэндин и сам затруднился с ответом, если кто-то спросил кому он доложил эти сведения. Кого здесь можно было предостерегать, если никто из присутствующих не встал бы на защиту? Никто из них не был способен, Фасхагат как лодка потерявшая равновесие, ей стоило лишь немного зачерпнуть воды, чтобы пойти ко дну.

– Народ нуждается в ответе, – задумчиво проговорил тучный мужчина, массируя дряблый подбородок.

– Господин Лупас, вы хотите сказать, что вы его нашли? – голос седого господина прозвучал с ноткой пренебрежения.

– Нам вовсе не обязательно искать ответ, достаточно найти того, у кого он уже есть, – маленькие глазки господина Лупаса, блуждающие за пределами тонких колонн, вдруг остановились на младшем сыне семьи Фаго.

Бенепатив скромно сидел поодаль, его присутствие здесь было необходимо, но мыслями он находился далеко, впрочем, никто никогда не видел, чтобы юный принц целиком присутствовал в реальности, неловкий и молчаливый, он споткнулся о книги в раннем детстве, и исчез в пропасти, таящейся в них.

– Нам стоит прислушаться, господа, все мы знаем талант казначеев находить то, что необходимо, но чего, к сожалению, нет, – генерал Броннен даже не попытался скрыть усмешки, толстая физиономия господина Лупаса никогда не вызывала в нем симпатии.

– Мы должны спросить ответ с Эадара, – мрачно сказала Авем Фаго – младшая дочь правящей династии, и самая младшая из присутствующих, прежде звонкий и чистый сейчас ее голос был сиплым от недавнего плача, он с усилием разносился по галерее, хотя обычно благородные господа и даже госпожа Мурса, всегда милая со всеми, а со своей любимицей Авем в особенности, уставали молить маленькую княжну быть немного тише, – Народное волнение утихнет, как только головы преступников будут насажены на наши пики.

– Господин Эанир сказал, что их захлестнула толпа, – этим замечанием советник Дэндин навлёк на себя гневный взгляд юной Авем, – Я лишь хочу предупредить, что пик может понадобиться очень много…

– А хватит ли у нас сил это сделать? Эанир Железное Сердце – лучший воин Фасхагата, и солдаты, сопровождающие Наместника, так же были из числа военной элиты, однако же в столкновении с оборванцами Эадара потерпели роковое поражение…

Господин Лупас неуклюже ворочался в кресле, но все присутствующие знали, что его слова часто оказывались намного проворнее хозяина. Авем нахмурила брови, перебивая.

– Эклесия шел в Эадар не с целью войны, это было…

Казначей не дал Авем договорить, также перебивая:

– При всем уважении к покойному и к вам, молодая княжна, поход с проповедью в страну, где люди вместо завтрака устраивают кровавый бунт – это глупость. Господин Эклесия поступил неосмотрительно, у нас такой роскоши нет. Сейчас, перед вечерней церемонией передачи тела, у нас не так много времени, но завтра на рассвете мы должны уже точно знать имя преемника. Ночь будет дана нам для решений.

Такая откровенная честность притягивала, и господин Лупас оказался в центре внимания. Собравшиеся медленно, но верно разделялись во мнении на согласных и тех, кто до этого ещё не дошёл. Авем, в порыве эмоций вставшая со своего места, обвела зал взглядом, не находя тех, кто поддержал бы ее в желании мести, даже господин Эанир, молчавший все собрание, не был согласен с главным казначеем, только лишь потому, что не слушал.

– Эклесия Фаго отказался от императорского титула, значит теперь бразды правления должны перейти в руки общего совета… – совсем седой старец, глава некогда приближённой к императору семьи – Лакксур Одаро – знал, как пахнет власть, этот запах одурманил его ещё во времена юности, которая выпала на правление прошлого владыки. Император Дэрон был справедлив, как и все Фаго до него, но в отличии от более мягкого Эклесии, отец правил единолично, не деля власть ни с братьями, ни с Богами, в то время даже у такой богатой и влиятельной семьи, как Одаро, не было и шанса.

– Наместник Эклесия отказался от императорского титула, признавая власть Монгетум, а не опровергая власть Фаго, кому как не вам, господин Лакксур, об этом не знать? – притязания старика на трон – не единственное во что был посвящён господин Лупас, но это шло в разрез с целями казначея, и потому он не мог позволить себе прикрывать глаза на слишком весомую фигуру общего игрового поля.

– Столь безграничное доверие Лонаду, как вы выразились ранее – глупость. Тело Эклесии ещё не остыло, как его возлюбленные Боги пали ниц под северными знамёнами, признаться честно, после такого я склонен подвергнуть сомнению все правление почившего господина Фаго…

Авем схватила бокал с подноса и плеснула старику в лицо, заставив задохнуться от возмущения. Вода намочила лысину, и побежала вниз по глубоким морщинам лба, теряясь в густых лохматых бровях, под которыми яростью горели грязно-серые глаза господина Одаро. Дева Фаго возвышалась над столом, немигающий взгляд ее был прикован к чужому лицу, скривлённому гневом. Оба, и хрупкая девушка, и седой старец – смотрели друг на друга, словно дворовые псы, готовые сцепиться в кровавой возне.

– Господин Лакксур, ваш сын устыдится, если вы будете вести себя подобно ребёнку, оставьте, – непринужденно произнёс господин Лупас в напряженной тишине зала, стоило ему заметить руку старика, сжавшую свой бокал.

– Что вы, – проскрипел Одаро, вытирая платком лицо, – Вильда учили не совершать то, за что ему может быть стыдно, – на выходе из галереи мужчина остановился, добавляя, – Этому я сам его научил.

Случайные свидетели неловкой сцены, поспешили разбежаться, учитывая, что после церемонии их ждала бессонная ночь с принятием важного решения. В галерее вместе с Авем остались лишь госпожа Мурса, Бенепатив и, конечно же, главный казначей.

– Мне следует поблагодарить вас за вмешательство, – лишь короткий поклон, но сколько в нем выражалось благородства и такта, леди Мурса была женой наместника Фаго, но при одном взгляде в ней угадывалась стать императрицы.

– За недостатки не благодарят, – Лупас пожал плечами, его довольное лицо угодившего льстеца растеклось в улыбке, – Не умею держать язык за зубами, но человек моего положения должен иметь самообладание, благо империя имеет пример, но который я могу равняться, – мужская рука, увешанная золотыми цепями разнообразного плетения и толщины, указала на Бенепатива, заставив юношу смутиться внезапным вниманием, – Наш принц имеет выдержку и спокойствие императора, даже в те моменты, когда маленькая княжна грозится получить по заслугам.