Песня любви Хрустального Паука. Часть II. Книги Юга

– О, я читала про него, – оживилась демоница. – Говорят, кружки три или четыре – и всё вокруг цветет, и всё вокруг танцует, и зайчики поют серенады, и петухи ведут кадриль, всё сияет самоцветами добра, и вдруг просыпаешься без штанов в каком-то непонятном месте…

– Это ты какую-то свою порнографию читала.

– Ты просто, кажется, не пила трех кружек.

– В Ооюте и на одной разориться можно. Там горячая еда стоит как золотой меч.

– Зато мои горячие объятия бесплатны.

– Потому что никто не станет платить за то, что никому не нужно.

Шантари улыбнулась, а Джэйгэ выпил бокал вина и вонзился ногтями в стол. Потом одернул себя, но ненадолго. Взвинченный весь, он схватил со стола нож, покрутил между пальцами, потом сжал в кулаке и согнул лезвие. Демоница и остальные молча уставились на почтальона. В комнате вздрогнуло и заволновалось пламя свечей. Потемнел воздух, а под потолком зашевелилось дымное покрывало. Шантари покосилась на музыканта, а тот напряженно вслушивался в тишину.

Отворилась дверь, и в комнату протиснулся мокрый от дождя скелет.

– Нашли ее, – сказал он.

15

Роскошная карета, отделанная красноватым в свете фонарей золотом, пробиралась по волнующимся в поисках развлечений улицам Чауянати, проталкивалась, окруженная отрядом скелетов, сквозь толпы прожигателей жизни и состояний. Ашаяти фыркала и презрительно оглядывала из окошка неутомимую орду гуляк и господ, чрезмерно оживленных модниц и потных от жары зазывал, хохочущих без повода юнцов и брюзгливых толстяков. Ряженые в смешные наряды слуги таскали изнеженных хозяев на спинах и руках, другие на четвереньках возили господских детей, и те дергали несчастных за волосы, как лошадей за поводки.

Улица пищала крысой, и от бесконечного визга Ашаяти невольно сжимала рукояти своих мечей, будто одним хорошим ударом можно было вернуть тишину. Сжимал кинжалы и Джэйгэ, глаза которого на всякий случай замотали шарфом. Сжимал беспокойно и нетерпеливо. И с некоторым страхом. На плече его висел лук, а у бедра – короткий изогнутый меч. Кюимеи обнимала тангыыр и зло глядела на толпу в окнах, на нищих, запряженных в повозки вместо коней, на цветастые от татуировок лица важных толстосумов на лавочках. Татуировки, впрочем, были и у бедняков, но всегда одноцветные.

Джэйгэ скреб пальцами стенку кареты.

Показалась Аривади, Большая Река Ланхрааса, запруженная застрявшими в столице из-за наводнений судами. Мачты их торчали вразнобой над крышами домов, как выросший среди города голый лес.

Карета спешно отвернула от реки и покатила по широкой мостовой. С одной стороны теперь сиял освещенный цветными фонарями парк, а с другой возвышались помпезные дворцы расточительной знати: с высоченными колоннами и башнями, с позолоченными статуями лохматых чудищ и клыкастых людей, прикрытые живыми изгородями с большими экзотическими цветами.

Кюимеи опустила голову и стиснула зубы, сомкнула пальцы на посохе.

– Что с вами? – спросила Шантари.

– Больно, – ответила Кюимеи через силу. – Много иэзи.

Протиснувшись мимо других богатых экипажей, карета остановилась на площади перед высоким дворцом – шесть этажей, лоджия с резными колоннами и многоуровневая галерея на крыше. Площадь была переполнена каретами, так что скелетам пришлось выпихнуть одну в кусты, чтобы освободить место своей госпоже. Женщины с бамбуковыми зонтиками и мужчины со вздернутыми подбородками торопились во дворец, где в самом разгаре был бал, или просто оргия.

Завидев отряд вооруженных скелетов, толпа шарахнулась по сторонам, заохала и зашепталась, из трясущихся рук на пол посыпались сумочки и драгоценности, с дрожащих голов посъезжали скрученные тряпки головных уборов, заржали ошалевшие кони. Мужчины ахнули, когда из кареты выбралась царственная Шантари, и провожали ее восхищенными и пугливыми взглядами, пока она, сопровождаемая всего двумя скелетами, всходила с надменной улыбкой по ступенькам крыльца во дворец. Сардан и остальные бездомными дворнягами увязались следом.

Распахнутые двери вели в огромную прихожую, откуда на всю округу грохотала необычная музыка – истошно звенели бесчисленные колокольчики, с пошлым ехидством тарахтели трещотки и где-то позади занудно и нестройно выли струнные. Музыка шумела вразнобой и рвала слушателей на части. А слушать было кому – зал с неровными стенами был набит гуляками, и все развлекались как умели. Физиономии большинства закрывали маски – то ли демонов, то ли шутов, то перевернутые ртами кверху, то вообще без ртов и глаз, но особой популярностью пользовались маски с толстыми фаллосами вместо носов. Другие фланировали с цветочными горшками на макушках, с какими-то нечистыми давно юбками и нижним бельем. У дальней стены на столах и кушетках валялись полуголые выпивохи и, уже заранее лежа ногами кверху, вливали себе в глотки популярный в Ланхраасе молочный спирт. Напитки стекали по волосатым брюхам и затекали в носы. Ближе к центру зала как будто танцевали – всюду мельтешили чьи-то руки, ноги, рыхлые щеки и зады, непонятные тела временами взмывали над буйной толпой, временами кувыркались в ногах. На полу, под столом, валялся без сознания упившийся кот – размером с человека. Две полуголые женщины над ним увлеченно облизывали друг другу вымазанные сиропом ноги. Рядом нервничали мужчины и по-деловому декламировали пошлые стихи о не самых банальных любовных отношениях, но слова, к счастью, тонули в грохоте танцев и колокольном звоне. В толпе важно расхаживали дамы, одетые в тугие веревки, хлестали плетками спины утомившихся танцоров, которые пытались улизнуть от веселья к диванам. Одна из таких истязательниц размахнулась как-то неловко, поскользнулась и шлепнулась голым задом в лужу липкой жидкости. Несчастная – визжащая и очень серьезная – женщина проехалась от одной стены зала к другой и скрылась в переплетении ерзающих друг по другу тел. Танцоры тоже частенько бултыхались в эти винные лужи и, падая, заваливали разом человек по десять, а то и по тридцать. Повсюду бродили скучающие мужчины – совсем голые и волосатые с ног до головы, – толкались лениво, вздыхали и зевали, обделенные вниманием. Скука была во всем – в уставших движениях танцоров, в формальных ударах плетьми, в занудных стишках, вызывавших вымученные улыбки, в надоевшем, бесчувственном разврате. Умирающие от скуки валялись безжизненными мешками на диванах, на ковриках, на ступеньках, на грязном полу, среди потных, волосатых, жирных полуголых тел – и спали! Люди всех рас – черные, белые, красные, зеленые – ракшасы, вампиры, демоны с четырьмя руками, карлики-летучие мыши и даже какие-то ангелы с потрепанными крыльями – все сплелись смердящим клубком в безнадежных поисках экстаза… Все – унылые, как солдаты, выполняющие приказ.